Тем временем ветер почти иссяк, я включила двигатель. В порт я хотела войти с солнцем в спину, т. е. после полудня.

Плавание вдоль рифов было для меня совершенно новым. Только вблизи я поняла, какая это пакость. С правого борта — океан до самого экватора, с левого — всего в нескольких метрах гребешок белой пены. За гребешком вода не темно-голубая, а бежевая, и там кто-то бродит по щиколотку в воде. Счастье, что ветер, хоть слабый, но был, и солнце светило в спину, а не в глаза.

Разглядывая рифы, я проходила мимо очередных лазов, ведущих в заливы, т. е. гавани. Потом прошла вдоль какого-то волнолома на рифе, все время внимательно следя, где может быть Папеэте. Самый большой порт Полинезии я представляла себе не меньше Гдыни. Миновала два буя — черный и красный — и только тогда сообразила, что так должен обозначаться фарватер. Посмотрела с недоверием влево: небоскребов в глубине не было, только маленькие домики, утопающие в зелени. Однако створные знаки были в порядке, буи тоже. Я круто развернулась и вошла в фарватер. Пустила на полную мощность двигатель, так как ни на минуту не забывала о встречном течении, а ветер к тому времени уже полностью закончил свою работу. Прошла фарватер, потом между рифами Соатои в гавань. Вдоль всего берега стояли бесчисленные яхты. Вероятно, половина яхтенного мира назначила свидание на Таити.

Я долго искала место. Весь берег был забит яхтами. По бульвару перекатывались толпы людей. Наконец нашла свободную дырку, бросила якорь, а потом неловко и долго втискивалась в нее кормой. Соседи справа и слева помогали, как могли. Очевидно, настроение праздника и всеобщих каникул настраивало всех на добродушный лад. Симпатичный долговязый рыжик, спросив разрешения, влез на палубу и принялся усердно убирать мои тяжеленные швартовы. Я с удовольствием позволила помочь себе: только сейчас почувствовала, что очень устала. Как-никак, а половина Тихого океана была уже за кормой. По этому случаю я приняла на себя обязательство, может быть, не очень достойное, но удобное: неделю ничего не делать. Мне было еще не ясно, во что это выльется, но одно я знала точно: мне нужно спокойно выспаться. Правда, близость главной улицы, портовой прогулочной трассы, покоя не обещала, но я надеялась, что сумею отключиться. Я лениво наводила порядок в каюте, когда услышала радостный мужской голос:

— «Мазурка», вы в самом деле из Гданьска?

«Мазурка» было сказано почти без акцента. Мы были в самом деле из Гданьска, но кто, черт побери, знает о нем на Таити? Вылезла наверх. На причале стоял молодой человек и откровенно радовался.

— Да, мы из Гданьска, но нас всего — раз.

— Очень рад, я был в Гдыне на яхте «Америка» во время операции «Парус—1974». Это было великолепно. Там я познакомился со множеством прекрасных людей, очень милых и гостеприимных. Приглашаю тебя на ужин.

Излишняя восторженность моего нового знакомого казалась подозрительной. За кого, интересно, он принимает одинокую даму из Гданьска? На всякий случай я решила ретироваться, хотя живот после многодневного поста взывал к обратным действиям.

— Благодарю за приглашение, очень мило с твоей стороны, но я прежде всего хочу навести порядок на яхте.

— Я охотно помогу, если можно, — настаивал поклонник поляков или полек.

— Мне не на чем добраться до берега, мой плот спрятан. Достать его и надуть — длительная процедура.

— Неважно, я подгоню тузик.

Новый знакомый был упрям, что еще больше укрепило мои подозрения.

— Я не могу идти в город такая грязная. Последний раз мылась в горячей воде в Бальбоа, — на этот раз я не врала.

— Тогда приглашаю сначала принять горячую ванну на моей яхте, а потом пойдем в какой-нибудь ресторанчик, здесь великолепная французская кухня.

Перед горячей ванной я не устояла и согласилась подождать полчаса, пока он вернется с тузиком. Работы на яхте было немного, я приготовила мыло, полотенце, белье. Молодой человек явился точно, но без тузика.

— Меня зовут Джон. К сожалению, плот на моей яхте сейчас занят. Выйдем через соседнюю яхту.

Он осмотрел «Мазурку», сделал нам обеим комплименты: яхте за красоту, мне за то, что успела навести порядок. По-обезьяньи мы перебрались через соседа с левого борта и я ступила наконец на райскую землю. Джон подвел меня к корме большого кеча. По пути я размышляла, что это за яхта с горячей ванной, но тут просто остолбенела. Могучий синий корпус, высокие мачты, порт приписки — Панама, на корме — панамский флаг. Джон был или американским миллионером, или торговал наркотиками. В любом случае на зарплату такую яхту не приобретешь. Он свистнул, и к нам подъехал большой моторный плот. Мне показалось, что через минуту я попаду в большой свет. Правда, у трапа стоял не негр в ливрее, а всего лишь высокий босоногий парнище, но я решила, что это для отвода глаз.

— По «Золяне» мы ходим босиком, — Джон вернул меня на землю, — жалко пачкать ковры.

Я послушно сбросила с ног шлепанцы, подумав про себя, что миллионеры всегда экономят на копейках. Потом неизвестно, что может сделать с непослушным гостем банда этого главаря. Мы вошли в огромный салон. Ноги по щиколотки утопали в белом пушистом ковре, стены были обиты тиковым деревом, возле стен — пианино, бар с богатым выбором напитков, телевизор, магнитофоны, чудовищных размеров диван. Я была убеждена, что попала в логово, где законами и не пахнет. Джон усадил меня на диван и стал рассказывать.

Он англичанин, профессиональный капитан, обожает паруса и поэтому плавает только на яхтах. Так попал и на «Америку». На «Золяну» его нанял богатый владелец, канадец. Экипаж — несколько молодых парней и одна девушка — за соответствующую плату совершают плавание вокруг света. Владелец сошел с яхты в Папеэте, а они одни поплывут через Тихий океан в Европу.

Потом я осмотрела штурманскую рубку — такой не постеснялся бы современный линейный корабль, помещения для пассажиров, в том числе классную комнату для детей, если таковые окажутся на яхте. Джон показывал «Золяну» с гордостью, чувствовалось, что капитану судно нравится. В спальне владельца стояло огромное двуспальное ложе. Мы немного посмеялись над тем, каково на нем спится во время пассатной мертвой зыби. К спальне примыкала ванная комната — мечта: темно-голубая ванна, такой же умывальник, голландский кафель на потолке. Джон принес кипу полотенец и пожелал мне счастливо смыть грязь. Кем бы ни был владелец «Золяны», лучшей ванны мне никто не мог предоставить.

Потом мы отправились перекусить. Я наслаждалась свежей едой и слушала рассказы Джона о его плаваниях. Похвасталась, что тоже участвовала в операции «Парус—1974» на маленьком «Мествине». Джон вернулся к впечатлениям о Гдыне, и в этих спортивных воспоминаниях прошел весь вечер, пока я не стала клевать носом.

С утра я упивалась красотами Папеэте. Прекрасная природа, великолепное солнце и атмосфера всеобщего отдыха располагали к веселью и доброжелательности. Сам город, в общем, был довольно неприглядным, с неинтересной архитектурой. К тому же после полудня голубая вода в гавани превратилась в грязный вонючий суп — очевидно сработала городская канализация. Утомляла также пестрая толпа туристов и вереница мчавшихся с шумом автомобилей. Поэтому я с удовольствием приняла приглашение на ужин к супругам Витонь. Их сопровождала другая пара — Стась Плачек и его молоденькая жена Леонка, выглядевшая гимназисткой.

Витони жили высоко в горах, где царила тишина. Гостем моих хозяев был еще один поляк — местный священник, оказавшийся кладезем знаний об острове и его жителях. От него я узнала, что Папеэте означает «ковш воды» и что коренные жители очень добродушны, но чрезвычайно злятся, когда коверкают их родной язык (он знал таитянский). Обещал познакомить меня с хорошим и недорогим зубным врачом — услуга такого рода здесь стоила безумно дорого.

Со следующего дня моим энергичным экскурсоводом и заботливым опекуном стала Леонка. Дом Плачеков был также расположен высоко в горах. На пороге меня встретила очаровательная хозяйка и … шестеро ребятишек. Леонка, одетая в полинезийский наряд, с цветком за ухом словно сошла с рекламной открытки. В самом деле, она была коренной полинезийкой, но экзотичным был только ее внешний вид. Очень образованная, деликатная, прекрасно владевшая французским, она вела дом по-европейски и воспитывала своих детей, как в образцовом пансионе. Знала Европу, была даже в Польше, в семье мужа. Отлично водила машину.