— Да-да, все обстоит именно так, как я вам говорю. Кто знает, может, я тоже негодяй? — и он довольно усмехнулся, увидев, как ее глаза еще больше округлились от изумления.
Ленч, как уже было сказано, ждал нас в Монкхэмптоне. В придорожном кафе Пуаро перемолвился с кельнером, и нам накрыли столик на троих у самого окна. За окном, на огромном дворе, выстроились в ряд автобусы, прибывшие из самых разных концов страны. В переполненном зале стоял шум и гам.
— Да, только тут и можно расслабиться в полной мере, — сказал я и улыбнулся.
Мэри Дюран улыбнулась в ответ.
— Эбермут нынче летом тоже переполнен. Тетя говорила, что раньше все было совсем не так. А сейчас по тротуару не пройдешь — затолкают.
— Но такой наплыв отдыхающих, вероятно, благоприятен для торговли, мадемуазель?
— Для нашей не очень-то. Мы ведь продаем только редкие и ценные вещи, с дешевыми и мелочью не связываемся. У тети клиенты по всей Англии. Если им, скажем, требуется стол определенной эпохи и определенного стиля, или китайский фарфор, то они пишут тете, а она находит для них то, что нужно. Так было и в этом случае.
Поощряемая нашим вниманием, она продолжила свой рассказ. Есть некий американец, по имени Джон Бейкер Вуд, знаток и собиратель миниатюр. Недавно было объявлено о продаже очень дорогой серии миниатюр миссис Элизабет Пени, и тетя Мэри приобрела их. Затем она проинформировала об этом мистера Вуда, описала ему миниатюры и назвала цену. Тот сразу выразил желание их купить. Чтобы убедиться, что миниатюры соответствуют тетиному описанию, он попросил привезти их в Шерлок-Бэй, где он в настоящее время находится. Вот мисс Дюран и везет картины по поручению тети.
— Они, конечно, прекрасны, — продолжала девушка. — Но я все равно не могу представить себе, что кто-то готов заплатить за них такие бешеные деньги. Пятьсот фунтов! Вы только подумайте! Они принадлежат кисти Косвея. Ну да, Косвея. У меня иногда в голове такая путаница.
Пуаро улыбнулся:
— У вас, наверное, еще совсем немного опыта в таких делах, мадемуазель?
— Конечно, я ведь раньше никогда ничем подобным не занималась, — жалобно сказала Мэри. — Тут у меня огромный пробел. Мне предстоит еще много чему научиться!
Девушка вздохнула. Затем я увидел, как ее глаза расширились от ужаса. Она вскочила и, бормоча извинения, бросилась к выходу. Но спустя несколько секунд вернулась.
— Простите, ради Бога, что я вас так покинула. Мне показалось, что какой-то мужчина взял из автобуса мой чемодан. Но это оказался его чемодан, он только был похож на мой. Мне, право же, так неловко. Ведь получается, что я просто взяла и обвинила его в воровстве.
Она смущенно засмеялась. Пуаро, однако, не поддержал ее.
— Что это был за мужчина? Опишите мне его!
— В коричневом костюме. Такой худосочный молодой человек. У него едва пробиваются усики.
— Ясно, — сказал Пуаро. — Это наш вчерашний приятель, Гастингс. А вы, мадемуазель, не знакомы с этим молодым человеком? Не встречали когда-нибудь раньше? — Нет, первый раз вижу. А почему вы спрашиваете?
— Просто так. Я, знаете ли, очень любопытен. Пуаро как-то сразу замолчал и больше не принимал участия в нашей беседе, видимо, ушел в свои мысли. Так продолжалось до тех пор, пока Мэри Дюран не сказала одну фразу, которая привлекла его внимание.
— Простите, мадемуазель, что вы сейчас сказали?
— Я сказала, что на обратном пути мне как раз и придется опасаться тех негодяев, о которых вы предупреждали. Думаю, что мистер Вуд заплатит, как всегда, наличными. И если у меня в кармане будет пятьсот фунтов, я могу попасть в поле зрения какого-нибудь негодяя.
Девушка снова засмеялась, а Пуаро опять же даже не улыбнулся в ответ. Затем спросил, в каком отеле она намерена остановиться в Шерлок-Бэй.
— В отеле «Якорь». Он маленький и недорогой, но очень славный.
— Вот как? — сказал Пуаро. — Отель «Якорь», значит? Как раз тот, в котором собирались переночевать и мы с моим другом Гастингсом. Забавно!
Он с заговорщицким видом подмигнул мне.
— Вы надолго в Шерлок-Бэй? — спросила Мэри.
— Только на одну ночь. Надо уладить кое-какие дела. Он хитро улыбнулся.
— Думаю, вам не угадать, кто я по профессии. Я посмотрел на Мэри и увидел, что она напряженно раздумывает. Наконец она сказала, что, возможно, Пуаро фокусник. Тот был просто на верху блаженства.
— Так вы думаете, что я достаю кроликов из цилиндра? Нет, мадемуазель. Я как раз представляю собой полную противоположность фокуснику. У фокусника вещи исчезают без следа. А я, наоборот, стараюсь, чтобы пропавшие вещи отыскались. — Он театрально склонился к ее уху, чтобы усилить эффект. — Это огромная тайна, мадемуазель, но вам я ее открою. Я — детектив!
Он снова откинулся на стуле, довольный эффектом, который произвело его признание. Мэри Дюран смотрела на него в явной растерянности. Но насладиться произведенным эффектом в полной мере Пуаро не успел: гудок нашего автобуса призывал занимать свои места.
Когда мы с Пуаро выходили из зала, я заметил ему, что наша спутница очаровательна.
— Да, она очаровательна. Но вы не считаете при всем при том, что она несколько глуповата?
— Глуповата?
— Ну-ну, не дуйтесь. Да, девушка может быть прелестна, может иметь роскошные темно-рыжие волосы — и быть при этом глуповатой. Ведь это же верх глупости — такая доверчивость по отношению к двум совершенно незнакомым людям!
— Ну, она ведь видит, в конце концов, что мы люди порядочные!
— Простите, друг мой, но вы говорите ерунду. Всякий, кто занимается сомнительными делами, разумеется, изо всех сил старается выглядеть порядочным. Эта малышка болтает, что ей, дескать, придется держать ухо востро, когда у нее в кармане будет лежать пятьсот фунтов. Но ведь сейчас у нее, почитай, те же самые пятьсот фунтов в чемодане!
— В виде миниатюр.
— Да, в виде миниатюр, но в данном случае разница между купюрами и миниатюрами не столь уже велика, топ ami!
— Но ведь об этом никто, кроме нас, не знает!
— Никто, совсем никто, кроме разве что официанта и публики за соседними столиками. Да еще, без сомнения, нескольких человек в Эбермуте — это как минимум! Мадемуазель Дюран очаровательна, и на месте мисс Элизабет Пенн я бы все-таки начал с того, что преподал бы своей новой помощнице парочку уроков здравого смысла. — Он немного помолчал и продолжил размышлять вслух:
— А знаете, пока мы сидели за столиком, утащить чемодан из автобуса было действительно проще простого.
— Но ведь кто-нибудь увидел бы!
— Да, и что бы он подумал? Что кто-то берет свой багаж? Ведь вор сделал бы это совершенно открыто, не таясь. И никто бы ему не помешал.
— Пуаро, вы думаете… Это же был его собственный чемодан. Или нет? Пуаро потер лоб.
— Кажется, да. Но тем не менее все это довольно странно. Почему он взял его не сразу, как только приехал. И в кафе ведь его с нами не было. Где он был и чего дожидался?
— Если бы мисс Дюран случайно не села напротив окна, она бы его и не заметила, — сказал я.
— Ну да, но так или иначе, если это был его собственный чемодан, значит, все это ровным счетом ничего не значит. Не будем забивать себе голову, друг мой.
Когда мы снова заняли места и на полной скорости отъехали, Пуаро не упустил случая и продолжил читать Мэри Дюран лекцию — о том, насколько опасна излишняя доверчивость и разговорчивость. Та, хотя и слушала с серьезным лицом, вряд ли принимала его нотации близко к сердцу.
В четыре часа мы прибыли в Шерлок-Бэй, и, по счастью, нам удалось получить в отеле «Якорь» чудом незанятый двухместный номер. «Якорь», расположенный на небольшой тихой улочке, был действительно славным — напоминал старинную корчму.
Пуаро распаковал свои вещи и намеревался было слегка причесать свои усы перед визитом к Джозефу Ааронсу, как раздался отчаянный стук в дверь. Я крикнул:
— Войдите!
К моему великому изумлению, вошла Мэри Дюран, бледная как мел и со слезами на глазах.