– Ты… моего лучшего друга… бить!? – взяв Чучу за грудки, грозно спросил Венька, но его лицо невольно расплылось в довольной ухмылке.

Интересно, с каких это пор я стал лучшим другом этого недомерка? Вопрос мелькнул в моей голове весьма некстати, потому что в следующий миг жесткий кулак Веньки припечатался к широкоскулой мордахе Чучи и тот своей широкой задницей сел прямо мне на лицо.

Ну это уже слишком! Я человек в общем-то мирный, но когда меня достают, становлюсь очень нецивилизованным. Потому я не стал вежливо просить Чучу убрать свой зад с моего фейса (впрочем, это было бы довольно затруднительно), а врубил ему обеими руками (тычком) под ребра – туда, где нет мышечной массы.

Чучу будто ветром сдуло. Венька, конечно, парень крепкий, но необученный, в отличие от меня, разным штучкам. Потому на Чучу его удар подействовал словно на слона дробина; так, легкий массаж для кирпичной морды. А вот моя импровизация оказалась весьма болезненной. Чуча взвыл от боли и дикой злобы и подхватился на ноги с неприкрытым намерением размазать меня по стенке.

Но теперь и я перестал играть роль пай-мальчика. Надоело! Таких козлов я кушаю на обед по дюжине. Жаль, что они этого не поняли сразу.

Пока Чуча готовился замочить меня с одного удара, я молниеносно прокрутил "вертушку" и достал его ногой по челюсти. Он упал на пол с таким грохотом, что задрожали стены. И это далеко заполночь, когда мирные жильцы дома досматривали второй или третий сон!

Ну, а дальше все понеслось под откос. Притом, вскачь. Скок с воплем вождя племени могикан ринулся на белобрысого, угреватый Гога запустил в меня бутылкой, и я едва успел нырнуть под стол, чтобы не получить по башке, толстушка вдруг ни с того ни с сего залепила пощечину чернавке – наверное, приревновала ее к несравненному Чуче, блондинка издала визг такой тонкости и пронзительности, что наверное его слышно было за два квартала от дома, а грудастая силиконовая телка с пьяным воодушевлением начала бить посуду, швыряя ее на пол и стены…

Я рванул в спальню, где хранился мой "гардероб" – презент Веньки – на карачках. Ну их всех! Кроме того, мой внутренний голос настойчиво зудил: "Генка, смывайся… Генка, смывайся пока не поздно… Вали отсюда, кретин!" Увы, смотаться из этого бардака я не успел. Драка с дикими воплями и битьем посуды достигла своего апогея, когда в дверь начали настойчиво стучать – вернее, пинать ногами.

Я сразу понял, кто эти нахалы, – так могут действовать только сотрудники милиции, которых вызвали соседи Скока.

– Ша! – заорал я, врываясь в гостиную. – Менты!

Побоище прекратилось словно по мановению волшебной палочки. Передо мной предстала очень знакомая картина – современная копия финальной части "Ревизора". Мои бывшие собутыльники с побитыми физиономиями застыли в самых причудливых позах. Пьяная злость все еще бурлила у них в крови, но магическое для всех правонарушителей слово "менты" подействовало на драчунов как гром среди ясного неба. Даже совсем невменяемый Венька, который в этот момент мутузил все того же несчастного Чучу, оседлав его словно необъезженного мустанга, задержал руку на замахе и уставился на меня с очень недовольным и осуждающим видом. Я его понимал – Скок очень не любил оставлять работу недоделанной.

– Ты чё, в натуре!? – наконец возмущенно спросил белобрысый Клим. – Что за дурацкий базар?

Ответить ему я не успел: раздался грохот сорванной с петель двери и гостиная в мгновение ока заполнилась здоровенными парнями в камуфляже. Мать твою – спецназ! Не было печали…

Я не стал искушать судьбу и чтобы не быть поверженным каким-нибудь хитрым приемчиком, ломающим кости, рухнул на пол по собственной инициативе, как подкошенный, прикрыв руками голову – за несколько секунд до соответствующей команды. Мой миротворческий порыв был оценен спецназовцами по достоинству – меня всего лишь пнули носком два раза под ребра, что оказалось совсем не больно, так как я успел погасить силу ударов сокращением мышц.

Зато остальным моим собутыльникам досталось по полной программе. Их буквально замесили – словно в квартиру Скока ворвались не слуги правопорядка, а бригада взбесившихся тестомесов, прибывшая на конкурс пекарей по скоростной выпечке хлеба из муки грубого помола. Только совсем ошалевший от нахального вторжения шустрый Венька метался по квартире, как шимпанзе, бегая едва не по потолку и раз за разом ускользая от совсем не дружественных объятий камуфлированных мордоворотов. В конце концов его спеленали и всыпали по первое число. Но мужественный и выносливый Скок лишь матерился от переполнявшей его злобы и обещал вскорости разобраться со своими обидчиками.

Нашу буйную компашку ради хохмы доставили в райотдел милиции в том облачении, которое было на нас в момент задержания. То есть – в дезабилье, без штанов и юбок.

Смилостивились только над нашими боевыми подругами. Им накинули на плечи, чтобы прикрыть обнаженные груди, какое-то шмотье, в том числе и умыкнутое мною из балкона красотки многострадальное полотенце, после моих скитаний по городу ставшее похожим на грязную половую тряпку. Лишь я щеголял при полном параде – в тапочках и куцем спортивном костюме. В нем я был похож на клоуна, "рыжего", которого пинают для смеха все кому не лень…

– Ну что, сука, попался? – лениво и недовольно спросил меня помятый капитан, скорее всего, дежурный опер угрозыска, когда я появился в его кабинете.

Еще как попался… Засветился по полной программе. Работяга заложил за воротник на всю катушку и очутился в отделении милиции. Пьянка с мордобоем. Ситуация абсолютно тривиальная. Подобный спектакль несложно придумать, но трудно грамотно поставить. Особенно с привлечением непрофессиональных "актеров", которые сном-духом не ведают на какую сцену их вывели. Вся ценность такого спектакля заключается в том, что любая, самая тщательная, проверка чаще всего проходит без сучка-задоринки.

Шел четвертый час ночи и, судя по покрасневшим глазам, капитану безумно хотелось спать. В "предбаннике", где менты обычно собирали всякую шушеру, народу было – яблоку негде упасть. И капитану приходилось с каждым беседовать, составлять разные бумаги и терпеть запахи перегара, так как среди товарищей по несчастью я почему-то не заметил ни одного трезвого.

– Так точно! – бодро отрапортовал я, глядя на него с подкупающей честностью.

– Хочешь сказать, что ни в чем не виновен? – скептически поинтересовался капитан, явно подталкивая меня на хорошо известную тропу, протоптанную сотнями нарушителей общественного порядка.

– Никак нет. Виноват. Но исправлюсь.

– Интересно… – Мент несколько оживился. – И в чем же твоя вина?

– Маленько перебрал, товарищ капитан. Готов понести любое наказание.

– Так ты еще и патриот… – Узкие монгольские глаза моего визави превратились в щелочки, откуда на меня неожиданно посмотрели два черных ствола. – Фамилия, год и место рождения, адрес?.. – резко спросил он, потянув к себе лист бумаги – размноженную на плохом ксероксе (судя по пятнам краски) форму протокола допроса.

Я мысленно погладил себя по голове – сработало! Нестандартное поведение задержанного всегда вызывает подозрение, и опытный волчара в милицейской форме конечно же никак не мог оставить без внимания мою показушную искренность.

План созрел, когда нас запихнули в "воронок". Присмиревшая компашка тупо молчала и почесывала побитые места, лишь неумный Скок – единственный из всех, кому надели "браслеты" – продолжал выступать, клеймя позором нашу гнилую демократию. Я тоже сидел тихо и варил в своем котелке внезапно появившуюся идею – сварганить себе отменное алиби.

Все складывалось очень удачно. Даже чересчур удачно, что меня несколько смущало. Я думал о том, что мои собутыльники вряд ли могут точно сказать в котором часу я появился на хазе Скока. И если теперь их спросить у кого возникла идея обнажиться и кто первым снял свои шмотки, сомневаюсь, что они это вспомнят. А значит у меня есть возможность, в случае чего, прикинуться туповатым лохом, который сном-духом не ведает о некоем новом русском, угрохавшим свою половина из-за примитивной ревности.