Я отвернулась.

— Отвали от меня!

Он снова поцеловал меня, его зубы прокусили нежную плоть и высасывали кровь. Я ударила его, свернув его голову в сторону и оставив алый след у него на лице.

Бальтазар зашипел и снова потащил меня к кровати, практически ставя под сомнение то, что именно он планировал сделать — и как он планировал использовать меня, чтобы причинить боль Этану.

— Я создал его, — выплюнул он, когда я вонзила свои ноги в пол, щепки впились в обнаженные подошвы в последней попытке избежать того ужаса, который он собирался причинить нам обоим.

Но он использовал свой вес, свою силу, чтобы бросить меня на кровать.

Я погрузилась в перину кровати и перекатилась на другую сторону, пытаясь думать, сдержать панику, чтобы она не одолела меня.

Бальтазар схватил меня за лодыжку, и я выбросила вторую. Удар был хорошим; я попала ему в плечо и отправила его кувырком назад, но он выпрямился и на огромной скорости, отчего его образ стал размытым, неожиданно оказался на мне, его руки сковали мои с силой, оставлявшей синяки, одно колено между моими бедрами, а зеленые глаза Этана смотрят в мои.

Выражение на его лице, блеск успеха в глазах, было ничуть не похоже на Этана. Он улыбнулся во все зубы и клыки, оружие, предназначенное для проникновения, разрывания, убийства.

Он склонил свое лицо к моей шее и я забилась изо всех сил под ним, пытаясь получить любое преимущество в стратегии, в физической силе, что могло бы обратить наши позиции. Но в мягкой куче простыней я не смогла ничего изменить. Я находилась в ловушке, и мое сердце начало биться как литавры, все быстрее и быстрее, страх заполнил мой живот, пот покрыл руки.

Он причинял мне боль без угрызений совести, наказывая Этана, причиняя ему боль, раздирая ему душу. Или еще лучше, все вместе.

— Ты никогда не узнаешь его так, как знаю его я, — произнес Бальтазар, его лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего, клыки блестели. — Как бы долго ты ни жила, какой бы сильной, как ты считаешь, ни была бы твоя любовь, ты не была там с нами. Ты не видела, что создало его.

Его взгляд опустился к моим губам, и язык выскользнул, чтобы увлажнить его губы.

— Но, возможно, мы можем разделить то, что у вас есть сейчас, и мы все станем ближе благодаря этому.

— Тебе никогда не понять, что нас связывает, — возразила я, пытаясь заставить воздух проникнуть в мои легкие. — Неважно, что ты сделаешь со мной сейчас, тебе никогда вновь не заполучить Этана. Потому что он повзрослел, а ты никогда не сможешь.

Он ударил меня так сильно, что у меня перед глазами засверкали звезды.

Это было лучшее, что он мог сделать.

Мои глаза посеребрились, когда страх превратился в ярость, наполняя меня своим великолепным и праведным теплом. Я использовала этот разгорающийся огонь, разжигая его мыслями о боли, которую он причинял другим, ужасе, смертях. Я думала о людях, над которыми он измывался, о страданиях и трагедии, причиненных его рукой.

Глаза Бальтазара расширились от удовольствия.

— Ох, у le chaton[54] есть коготки.

Злость понизила мой голос до рычания.

— Не называй меня котенком.

С криком больше животным, нежели человеческим, я провела ногтями по лицу Бальтазара, оцарапав его, как загнанное в угол животное.

Он выругался по-французски, низким, гортанным звуком возмущения, что я посмела отказать ему.

— Ты маленькая дрянь, — произнес он, пытаясь схватить мои руки. — Когда я буду контролировать твой Дом, когда я буду твоим Мастером, мы посмотрим, как ты будешь использовать эти коготки.

— Я не Персефона, — ответила я, снова царапая ногтями его лицо. — Я уже вампир, и ты не сможешь навредить мне!

— Мерит!

— Прекрати использовать его голос! — прокричала я во всю силу своих легких, влепив ему пощечину со всей силы, и ударила бы снова, вот только почувствовала изменения в мертвой хватке вокруг моих запястий, и звук другого голоса, скатывающийся, как ледяная вода.

— Мерит! Прекрати!

Мир неожиданно хлынул обратно, накрывая и душа меня, пока я пыталась пробраться сквозь смятение и вырваться наружу.

Так же внезапно, как все началось, я вновь оказалась в нашей спальне. Я сидела на груди Этана, его руки обхватывали мои запястья, его лицо было исполосовано там, где мои ногти оцарапали его кожу.

И его глаза были расширены от страха.

Я издала животный звук, пытаясь вырвать запястья из его хватки.

— Я тебя поранила. О Боже, я поранила тебя. Отпусти, — крикнула я, и его руки отстранились.

Я выкарабкалась с кровати и попятилась к углу комнаты. Я не останавливалась, пока спиной не почувствовала холодную стену.

Я сползла на пол, положив руки на колени, пальцы были окровавлены оттого, что поцарапала его, цвет, видный даже при тусклом освещении комнаты. Я таращилась на кровь на моих руках, пока тело не начало трясти от эмоций, которые я не могла назвать. Страх? Оскорбление? Обида, что навредила человеку, который отдал за меня свою жизнь?

— Мерит, что случилось?

Мой взгляд метнулся к Этану. Царапины уже начали исчезать, но они все еще были. Издеваясь надо мной. Напоминая мне.

— Я поранила тебя.

— Со мной все хорошо, — сказал он, отбрасывая одеяло и вставая. — Что случилось?

У меня задрожали руки, и я скрестила их на груди, прижимая их к бокам.

— Бальтазар. Он был здесь. Я была с ним.

Взгляд Этана заметался по комнате.

— Здесь никого не было. Он бы не смог пройти защиту.

Я покачала головой.

— Он меня куда-то забрал. Вместе с собой. В комнату, в старинную комнату, во французскую комнату. Она была старомодной. А потом он стал похож на тебя. — Мой голос задрожал, зазвучал как издалека. — Он был собой, а потом стал похож на тебя.

Этан выглядел так, будто хотел прикоснуться ко мне, хотел подойти поближе, но я покачала головой.

— Стой. Оставайся на месте.

Я чувствовала, что снова накатывает паника, наполняя грудь металлом, сжимая мои легкие, как будто я никогда снова не вдохну воздуха.

— Дыши, Страж.

Но я покачала головой. Не ослушиваясь, а в знак протеста. У меня закружилась голова, зрение начало терять четкость по углам, поскольку меня захлестнула паника.

— Страж. — Голос Этана, его тон были как пощечина по моему разуму. — Я отдал тебе прямой приказ и ожидаю его исполнения. Дыши!

Я втянула воздух сквозь до боли сжатые легкие.

Он сделал шаг ближе, заметно вздрогнув, когда я отстранилась еще дальше.

— Стой.

— Я не подойду ближе, — пообещал он. — Но я протяну руку. Ты сможешь взять ее, когда будешь готова. С каждым вдохом сжимай ее. И с каждым выдохом тоже сжимай. Хорошо?

Я кивнула. Этан протянул руку. Потребовалось усилие, но я медленно подняла свои трясущиеся пальцы, чтобы встретить его руку.

— Медленно вдохни, — сказал он, и я сжала его руку, когда втянула воздух.

Этан, наблюдающий за мной, кивнул.

— И медленно выдохни.

Я кивнула и выдохнула воздух сквозь сжатые губы.

— Снова, — мягко произнес он.

Прошло какое-то время. Не знаю, сколько. Секунды. Минуты. Все это время он стоял там, протягивая руку, но не делая никаких движений, чтобы вторгнуться в границы, которые я пыталась восстановить. Человека, столь властного, как Этан Салливан, это, должно быть, убивало.

Когда мое дыхание, наконец, нормализовалось, я отобрала руку и вытерла влагу о свои пижамные штаны.

Царапины Этана уже исчезли, но страх из его глаз нет.

— С тобой все в порядке? — спросила я.

— Я напуган до чертиков.

Я кивнула и попыталась проглотить комок в горле.

— Мне нужна… минутка. — Опираясь рукой о стену для поддержки, я медленно поднялась, удостоверилась, что мои дрожащие коленки выдержат мой вес, а затем пошла к ванной и включила свет.

Я всегда была бледной, но в зеркале я казалась действительно противоестественной с синими кругами под глазами. И на левой стороне моего лица был слабый красный кровоподтек от руки Бальтазара, куда он ударил меня.