– Говорит пилот Оди Уолтер, аппарат Поппа Тар девять-один, из Веретена. Мы получили лицензию и утвержденные полетные планы. На борту два туриста с Земли, цель – исследования для отдыха и развлечения.

– Принято. Пожалуйста, подождите, – проревело радио. Военные всегда передают на максимуме мощности. Несомненно, похмелье после дней сержантской муштры.

Я отключил микрофон и объяснил пассажирам:

– Проверяют наши полетные планы. Пока беспокоиться не о чем.

Через несколько мгновений передатчик Обороны снова ожил. И как всегда громко.

– Вы в одиннадцати точка четыре километрах на два-восемь-три градусе от границы закрытой зоны. Действуйте осторожно. По правилам воинских ограничений один семь и один-восемь, раздел…

– Я знаю правила, – прервал я. – У меня лицензия проводника, и я объяснил ограничения пассажирам.

– Принято, – проревело радио. – Мы будем наблюдать за вами. Если заметите в атмосфере или на поверхности наши машины, это пограничные команды. Ни в коем случае не мешайте им. На любое требование идентификации или информации отвечайте немедленно.

– Они нервничают, – заметил Коченор.

– Нет. Они всегда такие. К таким, как мы, они привыкли. Просто им больше нечем заняться, вот и все.

Дорри неуверенно сказала:

– Оди, вы сказали, что объяснили нам ограничения. Я этого не помню.

– Конечно, объяснил. Мы должны оставаться за пределами закрытой зоны, иначе они начнут стрелять. Вот и весь закон.

Я поставил будильник на четыре часа. Остальные услышали, как я встаю, и тоже встали. Дорри разлила кофе из нагревателя, мы пили стоя и разглядывали рисунок на экране.

Мне потребовалось на это несколько минут, хотя рисунок ясен с первого взгляда. На нем восемь больших аномалий, которые могут быть туннелями хичи. И одна прямо у нас за дверью. Даже не придется перемещать самолет.

Я одну за другой показал им эти аномалии. Коченор только задумчиво смотрел на них. Дорота спросила:

– Вы хотите сказать, что все эти пятна – неисследованные туннели?

– Нет. Хотел бы. Но даже если это туннели, во-первых, они могут быть уже исследованы кем-то, кто не позаботился зарегистрировать свои раскопки. Во-вторых, это не обязательно туннели. Могут быть трещины, канавы, реки какого-то расплавленного материала, который застыл миллиард лет назад. Единственное, что я могу сказать относительно уверенно: никаких неисследованных туннелей, кроме как в этих восьми местах, здесь нет.

– Что же мы будем делать?

– Копать. И посмотрим, что выкопаем.

Коченор спросил:

– Где начнем?

Я указал на яркое дельтообразное пятно, изображающее наш аппарат.

– Прямо здесь.

– Это лучший вариант?

– Не обязательно. – Я обдумал, что сказать ему, и решил попробовать правду. – Есть три места, которые выглядят получше остальных, вот я их сейчас отмечу. – Я поиграл приборами, и на рисунке появились буквы А, В и С. – А – это место, которое находится прямо под нашим руслом, так что начнем с него.

– Лучшие – это самые яркие, верно?

Я кивнул.

– Но С ярче всех. Почему бы не начать с него? Я тщательно подбирал слова.

– Отчасти потому, что пришлось бы перемещать самолет. Отчасти потому, что это место на краю исследованной зоны; это означает, что результаты поиска тут менее надежны. Но главное не в этом. Самая главная причина – это место на самом краю закрытой зоны, а наши приятели, у которых пальцы на курках чешутся, уже сказали, чтобы мы держались подальше.

Коченор недоверчиво усмехнулся.

– Вы хотите сказать, что найдете многообещающий туннель хичи и не пойдете к нему, потому что какой-то солдат вам не велел?

Я ответил.

– Эта проблема не возникнет. У нас есть семь аномалий, где мы можем искать законно. К тому же военные время от времени будут проверять нас.

– Ну хорошо, – настаивал Коченор. – Предположим, все законные окажутся пустыми. Что тогда?

– Я никогда не напрашиваюсь на неприятности.

– Но предположим?

– Черт возьми, Бойс! Откуда мне знать? Тогда он сдался, подмигнул Дорри и хихикнул.

– Что я тебе говорил, милая? Он гораздо больший бандит, чем я!

Но она смотрела на меня, а когда заговорила, спросила: – Почему вы такого цвета?

Я как-то отговорился, но, посмотрев в зеркало, увидел, что даже глаза у меня позеленели.

Следующие несколько часов мы были слишком заняты, чтобы говорить о теоретических возможностях. Приходилось беспокоиться о конкретных фактах.

Самый главный конкретный факт – нужно было не дать газу высокой температуры и под огромным давлением убить нас. Для этого предназначены скафандры. Мой собственный изготовлен по заказу, конечно, и его нужно только проверить. У Бойса и девушки скафандры взяты в аренду. Я хорошо за них заплатил, и они хороши. Но хорошо еще не значит совершенно. Я с полдесятка раз заставлял их надевать и снимать скафандры, проверял все клапаны, подгонял костюмы, пока не добился всего, чего можно в этих условиях. Скафандры двенадцатислойные, с девяностопроцентной свободой в самых существенных суставах, у них автономные топливные батареи. Они не подведут. Об этом я не беспокоился. Беспокоился я об удобствах: небольшой зуд становится серьезной проблемой, если невозможно почесаться.

Наконец я признал их годными к испытанию. Мы все столпились в шлюзе, открыли люк и вышли на поверхность Венеры.

Мы по-прежнему находились в ночной зоне, но рассеянного света солнца хватает, так что было не очень темно. Я дал им попрактиковаться в ходьбе у самолета, наклоняясь на ветру, держась за корпус корабля и посадочные столбы, а сам тем временем готовился к раскопкам.

Я вытащил первое мгновенное иглу, расположил его и зажег. Оно тут же загорелось и затрещало, как детская игрушка, которая называется «змей фараона», при этом она производит легкий, но прочный пепел, который все растет, соединяется и образует купол без всяких швов. Я уже подготовил шлюз и, пока стены росли, умудрился с первого раза достичь великолепного соединения.

Дорри и Коченор не мешали мне, наблюдали от корабля через лицевые пластины. Я включил радио.

– Хотите посмотреть, как я начну? – крикнул я.

Они оба кивнули в шлемах головами, я видел это движение через пластины.

– Идите сюда, – крикнул я и пополз в шлюз. Сделав им знак следовать за мной, я оставил его открытым.

Внутри, с нами тремя и оборудованием для раскопок, в иглу было еще теснее, чем в самолете. Они как можно дальше отошли от меня, прижались к изогнутой стене иглу, а я включил буры, проверил их вертикальное расположение и наблюдал за первыми спиральными надрезами.

Пенное иглу отражает часть звука, часть поглощает; все же шум внутри гораздо хуже рева ветра снаружи; резцы работают очень шумно. Решив, что для первого раза они видели достаточно, я показал на шлюз, мы все выбрались, я закрыл шлюз, и мы вернулись в самолет.

– Пока все хорошо, – сказал я, сняв шлем и выбираясь из скафандра. – Я считаю, что предстоит прорезать примерно сорок метров. Можно подождать внутри.

– А сколько это займет?

– Около часа. Можете заняться, чем хотите, а я приму душ. Потом посмотрим, насколько мы продвинулись.

Одно из преимуществ того, что на борту только три человека: не слишком соблюдается водная дисциплина. Поразительно, как освежает короткий душ после жаркого скафандра. Закончив, я почувствовал себя готовым к чему угодно.

Я готов был даже поесть трехтысячекалорийные гурманские блюда, приготовленные Бойсом Коченором, но, к счастью, в этом не было необходимости. Кухней занялась Дорри и приготовила простую, легкую и неядовитую еду. На ее еде я, возможно, и доживу до получения своей платы. Вначале я удивился, почему она сторонница здоровой диеты, но потом решил, что, конечно, хочет сохранить Коченору жизнь. Со всеми этими запасными органами у него, наверно, диетические проблемы похуже моих.

Ну, может, не похуже. От своих проблем он явно не умрет.