Она поджала губы и посмотрела ему прямо в глаза. Можно ли доверять Реду Мелоуну? Конечно, он ведет себя так, как будто старается ей помочь, но может ли она на него положиться? Некоторое время она молча смотрела на него. Ред не отводил глаз. Сара глубоко вздохнула и решилась.

Она достала из ящика компьютерного стола две папки и принесла их в гостиную.

– Вот, – сказала она, бросив их на колени Реду. Он поднял глаза на нее, потом взглянул на папки и снова на нее.

– Валяйте, читайте.

Он нахмурился. Потом прочел надписи на папках и побледнел. Быстро листая страницы, он хмыкал про себя. Потом посмотрел на нее.

– Вы знаете, что это такое?

– Думаю, что да.

Плечи Реда поникли, он откинулся на спинку дивана. Сара рассказала ему все, до чего додумалась прошлой ночью – про Куинна, Карсона, Общество Бэббиджа. Она рассказала, что произошло с Деннисом, с Морганом и со сменными мастерами из дома Уайднера, но почему-то – вероятно, недоверие все еще сидело в ней – ничего не сказала о «черве», которого запустила в отместку. Может быть, Ред и не стал бы пытаться его остановить, но если она промолчит, то он уж точно этого не сделает. В данном случае молчание действительно было золотом.

Ред внимательно ее слушал. Когда она закончила, он долго сидел молча, потирая руки. Тишину нарушало только потрескивание сосновых поленьев в камине. Потом Ред покачал головой и невесело рассмеялся.

– Какая ирония судьбы, – произнес он. – Еще ни одну тайну так тщательно не оберегали, а раскрыл ее сущий новичок. – Взглянув на нее, он с кислым видом сказал: – Примите мои поздравления. – Он раскрыл одну из папок и перевернул несколько страниц. – Где вы это нашли?

– В одном старом доме около вокзала. Рядом с Пятнадцатой улицей.

Он уставился в пространство.

– Так вот где они прятались, – тихо произнес он и бросил папки на кофейный столик. – Нам было известно, что Карсон имел штаб-квартиру где-то в старом центре города, но мы не знали где. И не думали, что он мог там что-нибудь оставить, когда переехал. Поэтому никто не удосужился вернуться и проверить. – Он примирительно улыбнулся. – Они перебирались наспех, так, по крайней мере, я слышал. Если бы Карсон получше прибрал за собой, вы бы там ничего не нашли. Вам не повезло, что вы наткнулись на эти машины.

– Рано или поздно их все равно кто-нибудь нашел бы.

– Наверняка, и продал бы в металлолом, даже не подозревая, что это такое. Пожалуй, так было бы лучше для всех.

– И что теперь будет?

Не отвечая на ее вопрос, он сложил пальцы кончиками вместе.

– Где тот листок бумаги, который вы там нашли? С клиологическим анализом.

– Насколько мне известно, бумага была либо у Денниса, когда его сбила машина, либо осталась у него дома, в кабинете.

Ред неодобрительно хмыкнул.

– Она вообще не должна была оказаться у него. Рабочие документы ни при каких обстоятельствах выносить нельзя. Даже тогда это знали, задолго до того, как все стали заботиться об охране секретов. – Ред поднялся с дивана, прошел мимо нее на кухню и, взяв телефонную трубку, взглянул на Сару. – Не возражаете, если я позвоню?

– А я могу возразить?

– Да, – сказал он серьезно и остановился в ожидании ее ответа.

Сара махнула рукой.

– Звоните.

Он набрал номер, загородив собой аппарат, чтобы она не увидела цифр. Потом прикрыл ладонью трубку и несколько минут что-то говорил. Некоторое время он слушал, кивая.

– Отлично, – сказал он громко. – Так и сделайте. – Потом повесил трубку и повернулся к Саре.

– Мы пошлем нескольких наших людей охранять вашего друга. Чтобы проникнуть к нему, им потребуется некоторое время, но я не думаю, чтобы с ним попытались сделать что-то в больнице. Кое-кто присмотрит и за профессором истории, о которой вы упомянули, но я сомневаюсь, чтобы ей что-то грозило.

– Спасибо.

– Что? А, пожалуйста. Только мы это делаем в первую очередь ради себя, а уж потом ради вашего друга. – Он улыбнулся. – Пытаемся свести к минимуму ущерб. Может быть, нам удастся найти тот листок и уничтожить его.

Он пошел через арку к выходу. Сара поймала его за руку.

– Я рассказала вам все, что знала, – сказала она. – Теперь ваша очередь. Расскажите, что знаете вы. Насколько я оказалась права? Я имею в виду Общество Бэббиджа.

Он освободил руку из ее пальцев.

– Общества Бэббиджа больше нет, – сказал он. – Оно умерло много лет назад. – Он вернулся на диван и взглянул на часы.

– Вы не ответили на вопрос.

– Знаю. И не собираюсь отвечать. – Он уставился на свои руки, поворачивая их так и эдак. – От старых привычек трудно избавиться. Впрочем, кажется, больше нет смысла скрывать от вас правду. Слишком поздно, а кроме того, это уже ничего не изменит. – Он пожал плечами и жестом пригласил ее сесть рядом. – Присаживайтесь. Я собираюсь рассказать вам самую невероятную историю, какую вы когда-либо слышали.

Сесть с ним рядом она не пожелала, что его, похоже, позабавило. Вместо этого она села в то же кресло, что и в прошлый раз. Стиснув руки на подлокотниках и скрестив ноги, она молча ждала.

Ред провел языком по губам и уставился в пространство.

– Начнем с того, с чего начинали Кроуфорд и другие. Их интересовало поведение масс. Сколько акров засевали пшеницей и кукурузой. Сколько миль железнодорожного полотна было построено. Сколько телеграфных станций. И так далее. Тогда, во второй четверти прошлого века, сбор данных был самым модным занятием. Реформаторы вроде Адольфа Кетле note 16, бельгийского астронома, пытались создать научную основу для прогрессивной социальной политики. Они собирали всевозможные цифры, касающиеся народонаселения, климата, торговли, бедности, образования, преступности – чего угодно.

Затем появилась книга Бэббиджа с зачатками теории систем. Кроуфорд организовал небольшое философское общество для обсуждения идей Бэббиджа, а кому-то пришла в голову мысль попробовать применить этот подход к социологическим данным, которые они собирали. Открытие, сделанное основателями Общества Бэббиджа, состояло в том, что эти данные соответствуют кривым, поддающимся математическому расчету. – Ред нарисовал в воздухе кривую. – А найдя решение уравнений, описывающих эти кривые, – с помощью тех Машин Бэббиджа, которые вы видели, – можно предсказать дальнейший ход кривых в пределах статистической достоверности. – Он нахмурился и немного помолчал. – Они разработали теории, объясняющие то, что они видели. Их прогнозы не всегда оказывались верными. Иногда они делали просто смехотворные ошибки. В конце концов, это было совершенно новое направление, и данные были не всегда надежными, а их знания – слишком поверхностными. Но они работали настойчиво. Каждый раз, когда предсказание не сбывалось, они возвращались назад и заново изучали свои модели, пытаясь понять, что в них было упущено. Спустя несколько десятков лет их результаты стали куда более точными. Но для этого нужно было время. Даже сегодня мы иногда сталкиваемся с сюрпризами, уж очень сложная проблема.

Сара покачала головой.

– Сложная? Дьявольски сложная, по-моему, просто неразрешимая. С таким же успехом можно предсказать, как будет работать механизм, собранный из миллиона случайных деталей.

Ред снова улыбнулся.

– Да, но на большинство их мы можем не обращать внимания. Здесь вступает в действие принцип Парето note 17. За восемьдесят процентов того, что происходит, ответственны только двадцать процентов переменных. Если не верите, посмотрите сами, на долю скольких ученых приходится большая часть статей в научных журналах. Или сколько футболистов забивают большую часть мячей. Все дело в том, чтобы упростить систему. Зачем нам знать, какая цифра через пятьдесят лет будет стоять на пятом месте после запятой, если мы знаем общую тенденцию? По мере приближения события у нас будет время вычислить все сотые и тысячные.