- Это мистер Паланс.

- Фрэнк?

- Нет, отец Фрэнка. Бен Паланс.

- Да? Да, мистер Паланс?

- Простите, что потревожил вас так поздно

- Ничего страшного, сэр.

- Дело очень срочное. Речь идет о страховом полисе Фрэнка. Он говорил мне о том, что изменил полис в пользу другого бенефициария. Это произошло накануне его ухода в рейс. Он упоминал имя молодой леди по имени Роуз Джонас.

- Да, сэр, - подтвердил страховой агент. - Я помню: перерегистрация бенефициария. Он со мной связывался. И отдал мне соотвествующие распоряжения. Роуз Джонас - совершенно верно.

- Благодарю вас, - Я положил трубку.

- Ну вот, видишь? - воскликнула Лола.

- Вижу, - мрачно заметил я и попрощался.

- Ты куда?

- Работать.

В "Рейвене" было шумнее, чем в зале сената при обсуждении госбюджета. На сцене выступала Роуз Джонас со своей версией "Звездной пыли". Мне доводилось слышать вариации и получше, но аранжировка оказалась очень удачной, а уж зрелища подобного этому я в жизни не видывал,. Она была сложена так, что, без сомнения, в койке могла обеспечить комфорт: пркически обнаженная верхняя часть колыхалась в символическом бюстгальтере, а остальное тело без всяких признаков нижнего белья томилось в узком черном с блестками платье, в котором ей, надо думать, было невозможно сесть. Черные волосы были зачесаны на бок, так что виднелось одно ухо, а с другой стороны они волнами падали на обнаженное плечо. У неё были черные, как угли, широко посаженные глаза с дьявольским блеском, впалые смуглые щеки и страстный рот с ярко-красными губами. Она источала секс в зрительный зал, и каждая впадинка и возвышенность её тела, выставленного на всеобщее обозрение, посылали откровенный призыв. Я мог понять Фрэнка Паланса. Эта девица легко могла заткнуть за пояс любую блондинку.

Найдя Тома Коннорса, я спросил у него:

- Могу я подождать малышку?

- Где?

- В её гримерной.

- Что, запал на нее?

- Очень может быть. Но пока нет. У меня башка другим забита.

- Неприятности?

- Возможно. Ее дружок должен появиться?

- Нет.

- Почему такая уверенность?

- Обычно он сначала звонит.

- Тебе или ей?

- Или мне или ей.

- Ей сегодня звонили?

- Нет.

- Давно она здесь?

- С семи.

- Ладно. проводи меня в гримерную.

Гримерная как гримерная - во всех кабаре такие: комнатка со сладким ароматом кольдкрема, трюмо с яркими лампочками вокруг зеркала. Я закурил и стал ждать. Том ушел. Когда Роуз наконец появилась, она не проронила ни слова. Она взяла пачку сигарет "Шерман", вытащила одну и закурила, глубоко затягиваясь и быстро выпуская струйку дыма.

- Что вам здесь надо? - Она говорила медленно. Низким голосом.

- Меня послал Фрэнк, - ответил я.

- Какой?

- Фрэнк Паланс.

- Вы кто?

- Пит.

- А дальше?

- Просто Пит.

- И вас послал Фрэнк? Зачем?

- Мне надо вам кое-что сообщить.

- Хорошо. Сообщайте.

- Он мертв.

Длинная коричневая сигарета замерла в воздухе. Черные глаза прищурились. Между красных губ показался кончик красного блестящего языка и, скользнув по нижней губе, вернулся обратно в рот. Потом она произнесла:

- Какого черта? Что вам надо? Кто вас послал?

- Нам надо поговорить, Роуз.

Сигарета вернулась в рот и из её ноздрей вылетели две струйки дыма. Она сощурилась, размышляя над моими словами. Медленно оглядев меня, спросила:

- Говорить будем прямо здесь?

- Честно говоря, здесь мне бы не хотелось

- Мне можно одеться?

- Разумеется.

Она затушила сигарету в пепельнице, зашла за ширму, переоделась в платье и туфли, вышла и спросила:

- Можно я сама отведу вас? Туда где можно спокойно поговорить.

- Ради Бога!

Она набросила на плечи норковый палантин, достала из комода сумочку и бросила мне на ходу:

- Пошли, герой. Пытаешься подзаработать лишний доллар?

- Ну да. Всегда пытаюсь честно подзаработать лишний доллар.

Мы отправились на такси в Нижний Ист-Сайд и всю дорогу молчали только переглядывлись. Мы вышли на углу Аллен-стрит и Ривингтон. Я расплатился и она повела меня к ветхому зданию, которое лет тридцать не ремонтировалось - знаете, в таких сортиры находятся не в квартирах, а в общем коридоре. Мы прошли через вестибюль, воняющий крысами, свернули направо, и она быстро вставила ключ в скважину. Очень шумно отперла замок, распахнула дверь, и мы вошли. Я первым.

Это была старенькая грязная комнатушка - гостиная и кухня одновременно - и пара незакрывающихся дверей в правой стене. Единственным признаком современности был телефонный аппарат на древнем дребезжащем холодильнике. Я обернулся к Роуз.

В руке она держала пистолет.

Маленький автоматический умелец.

Он ей был ужасно к лицу.

- Ну, чмыш, чего ты хочешь? Говори! - Роуз сняла палантин и сбросила его на пол. Потом уронила на него свою сумочку и повторила: - Давай, чмыш, говори, что тебе от меня нужно.

- Фрэнк мертв.

- Это ты уже говорил. Откуда ты знаешь?

- Что знаю?

- Что он мертв.

- В газете прочитал.

- Врешь.

- Почему?

- Это произошло слишком поздно, чтобы попасть в утренние газеты, и слишком поздно, чтобы попасть в вечерние газеты. Сообщение появится не раньше завтрашнего дня.

- А ты-то откуда знаешь?

- Поиграть решил со мной? - Она улбнулась и я опять заметил кончик её быстрого красного языка. Она устремила взгляд мимо меня на дверь в стене и позвала: - Тихоня! Выходи.

Дверь отворилась и из неё показался толстенький коротышка. На нем были штаны и больше ничего. Округлое брюшко, начинавшееся сразу под грудью, поросло волосами. Ноги у него были босые и грязные. Глазки утопали в жирных складках лица и поблескивали точно у зверька, а когда он перевел взгляд на Роуз Джонас, блеск в его глазках стал ярким и хищным - ну совем как у дикого зверя.

- Привет, Роузи. Красивое платье. Очень тебе идет. Новое? Оно мне нравится, Роуз.

Она указала ему на меня стволом автоматического пистолета.

- Этот один из новеньких ребят Джо?

- Нет.

- Уверен? А то этот умник все что-то вынюхивает. У него есть информация. Я же с тобой разговариваю, Тихоня.

Коротышка нехотя отлепил свои глазки от её тела. Он посмотрел на меня и криво улыбнулся. Во рту у него недоставало одного переднего зуба.

- Этот, что ль?

- Ты его знаешь?

- Знаю. Он был с ними. В конторе у Фрэнка.

- Тогда все ясно. - Она подошла ко мне ближе. - Так кто же ты, черт побери?

- Пит.

- Кончай свою волынку, Пит. Ты кто?

- Никто.

- Расстегни пиджак.

Я расстегнул. Она залезла внутрь рукой и стала искать документы, а я перед тем, как это сделать, сладко улыбнулся: это же было все равно, что отнять булку у восьмидесятилетнего старика. Левой рукой я схватил пистолет, а правой двинул ей в челюсть. Она рухнула как подкошенная на свой норковую палантин. Тихоня метнулся ко мне с изяществом беременного носорога, и даже если в голове у него были россыпи бесценных мыслей, каждая из них втолковывала ему, что самое главное в этой ситуации - направленный на него пистолет. Тихоня остановился на как вкопанный и, похоже, был на грани истерики.

- Эй, не надо! Только не делай необдуманных поступков, парень. Подумай сначала!

- А никто и не собирается совершать необдуманные поступки. Вот разве что мозги твои разбрызгаю по полу. Да вот только грязи тут от этого вряд ли прибавится.

- Не надо. Прошу вас. Не говорите так, мистер.

- Ты на кого работаешь, толстун?

- Ась?

- Работаешь на кого?

- Слушайте, мистер...

- Сам слушай, толстун. Ты сегодня пристрелил одного парня. Убил.

- Не вам об этом говорить!

Я вдруг сорвался на пронзительный фальцет.

- Не мне? Да я же там был! Помнишь?

- Не вам говорить об убийстве, мистер. Об этом пускай скажет судья и присяжные. А мне положен адвокат.