XI

От Фудзядяна до Харбина — всего версты полторы. Столь близкое соседство оказалось роковым: Фудзядян очень скоро стал сплошным очагом чумы.

Население покинуло город, и улицы будто вымерли Закрылись магазины, конторы, учреждения. Бойко торговали лишь гробовщики.

Врачи и студенты обследовали более ста покинутых фанз.

Бездомные направлялись в специально созданные ночлежно-питательные пункты. Здесь и проходила поголовная термометрия, позволяющая немедленно изолировать больных и тем — самым хоть как-то остановить дальнейшее распространение чумы.

Тяжелее всего приходилось персоналу на участках Врачи, студенты и санитары были в постоянном контакте с населением. Они буквально сбились с ног. Физическое и нервное истощение привело к тому, что начались заболевания среди членов отрядов.

Руководители экспедиции встревожились. На бой с «черной смертью» вышла, по сути дела, горсточка самоотверженных людей, вышла во имя высшей гуманности Но тем более следовало беречь силы, быть начеку.

Об этом и решил напомнить Заболотный в тот день, когда хоронили двух санитаров.

Он назвал этот случай чрезвычайным происшествием и не раз категорически потребовал, чтобы все безоговорочно соблюдали необходимые правила: хороший сон, режим питания, предосторожность.

— В нашем положении любая бравада бессмысленна. И все же я замечаю, что, посещая очаги, некоторые забывают о респираторах. Но мы не имеем права рисковать. — И, помолчав, добавил как бы вскользь: — Ведь ежели со мной что-нибудь случится и я умру, так я с собой кого-нибудь прихвачу для компании. Вот вы, коллега! — он остановил взгляд на Беляеве. — Отлично выполняете свои обязанности, отлично. Но ради чего, позвольте спросить, вы выезжаете в очаги по тридцать раз в сутки? Не могу признать сие рвение разумным, простите!

С большим теплом говорил Заболотный о работе самоотверженных женщин — Беатрисы Михайловны Пал, он и Марии Александровны Лебедевой. Их популярность среди обитателей трущоб росла с каждым днем. Все знали, что «мадама-доктор» может не только отогнать «черную смерть», но и помочь бедняку найти заработок.

Лебедева, по мнению Даниила Кирилловича, очень много сделала для укрепления авторитета русской экспедиции в Маньчжурии. В идеальном порядке находился и седьмой врачебный участок благодаря неустанным заботам Паллон. Там чуме был поставлен надежный заслон.

Слушая Заболотного, Бутовский вспомнил, как он познакомился с Лебедевой.

Однажды под вечер шумная ватага ввалилась в комнату, которую занимала Паллон. За чайным столом сидела незнакомая худощавая женщина.

— Позвольте представить, — сказала Паллон. — Женщина героическая, и тоже училась в Швейцарии. А затем… зарылась в далеких сибирских снегах, насколько я знаю.

В комнате стало тесно. Студенты наперебой пожимали маленькую руку Лебедевой. А она улыбалась, разглядывая пышущую весельем ватагу.

Сидя неподалеку от Лебедевой, Бутовский поглядывав на нее и старался представить себе, как в злую пургу эта хрупкая женщина бредет к одинокому, затерянному в белом безмолвии эвенкийскому чуму, чтобы дать бой смерти