Глава двенадцатая

Бронвин

Она ожидала, что день будет трудным, но не думала, что настолько.

В обед у нее была назначена встреча с адвокатом. Бронвин не хотела идти, ее так и подмывало оставить все как есть, особенно после чудесного уик-энда, что они провели, но перемены в ее жизни были уже необратимы. Их брак закончился, и, на самом деле, это произошло очень давно.

С тяжелым сердцем она пришла на прием к юристу после утренних лекций. Джейсон Гудсон, ее адвокат, был немного встревожен, обнаружив, что, несмотря на значительные активы Брайса, Бронвин не хочет от него ничего, кроме алиментов на ребенка и совместной опеки. Гудсон пытался отговорить ее, но Бронвин оставалась непреклонной и в конце концов ему пришлось согласиться.

Вторая половина дня была сущим адом. Казалось, все идет наперекосяк. В книжном магазине было еще тише, чем обычно, и ничто не отвлекало от внутреннего смятения, а в довершении на ее совершенно новой машине спустило колесо. Как назло, именно в этот день у Пола – ее телохранителя был выходной. Телефон разрядился, зарядки у нее с собой не было, поэтому Бронвин вернулась в магазин и вызвала аварийную службу со стационарного телефона. Она прождала их почти полчаса, и к тому времени, как починили колесо, солнце уже закатывалось за горизонт.

Вернувшись домой, Бронвин нашла Брайса на кухне. Он кормил Кайлу ужином. Малышка выглядела очень довольной и очень чумазой. Казалось все картофельное пюре из ее тарелки перекочевало на руки и волосы.

Когда Бронвин вошла в кухню, доброжелательная улыбка тут же исчезла с лица Брайса, глаза потемнели от гнева.

– Где тебя черти носили? – спросил он сдержанным голосом. – Я с ума схожу от беспокойства.

– У меня спустило колесо, – устало объяснила Бронвин. Положив сумочку на кухонный стол, она взяла мокрую губку, села рядом с Кайлой и принялась вытирать пюре с ее ладошек и волос. – Ребята из «Ассоциации Автомобилистов» предположили, что я проколола шину вчера, когда ездила по грунтовке.

– Я посылал сообщение за сообщением и не получал от тебя никакого ответа, – прорычал Брайс все тем же пугающе сдержанным голосом.

– Телефон разрядился, – она пожала плечами, упрямо вытирая лицо Кайлы, несмотря на то, что малышка ловко уворачивалась от губки. – Мне очень жаль.

Брайс выругался, напугав ее и Кайлу, потом передал ложку, которой кормил дочку Бронвин, и вышел из кухни.

– Папа ушел, – радостно сообщила Кайла, махнув на дверь, за которой исчез ее отец.

Бронвин вздохнула, чмокнула дочку и макушку и поморщилась, наткнувшись губами на комок остывшего пюре.

– Тебя нужно искупать, – простонала она. Все, чего ей сейчас хотелось это полежать в ванне, отмочить собственные усталые кости. – Хочешь принять пенную ванну вместе с мамой?

Кайла счастливо кивнула, а потом начала что-то напевать. Бронвин могла различить в этой тарабарщине лишь несколько слов: «мама», «ванна», «пузыри», «играть».

«Жаль Брайс не слышит эту очаровательную песенку», – подумала Бронвин, беря дочку на руки.

Вскоре они счастливо устроились в огромной круглой ванне с пышной пеной. Кайла сидела на коленях Бронвин, на их лицах были бороды, сделанные из пены, когда вошел Брайс. Он удивленно замер в дверях, а Бронвин взвизгнула, чувствуя себя идиоткой из-за того, что забыла запереть дверь.

– Папа, купаться! – радостно позвала его Кайла.

– Э-э... не сейчас, милая, – он с сожалением покачал головой и добавил, весело глядя на Бронвин: – Хотя я бы с удовольствием...

Она закатила глаза в жалкой попытке возмутиться, и он усмехнулся.

– Извини, Брон, я думал, ты ее купаешь, а не купаешься вместе с ней. Я поговорю с тобой позже, – он повернулся, чтобы уйти.

– Папа, не уходи! – попросила Кайла, явно недовольная тем, что отец собирается уходить.

Бронвин застонала, уткнулась лицом в спину дочки, затем подняла глаза и встретилась со смеющимися глазами Брайса.

– Ты можешь остаться. Она начнет капризничать, если ты уйдешь.

Брайс кивнул, опустил крышку унитаза, сел и облокотился руками о колена.

Довольная тем, что папа наблюдает за ней, Кайла перешла в режим показательных выступлений. Она украсила лицо и волосы Бронвин еще большим количеством пены, потом окунула в ванну пластикового пупса и устроила с ним дружеское чаепитие, полностью увлекшись игрой.

– Я не хотел ругаться с тобой. Когда ты пришла, – пробормотал Брайс, переводя взгляд с Кайлы на Бронвин.

– Все нормально, – она пожала плечами и принялась намыливать волосы Кайлы, пока она играла. – Я знаю, что ты волновался за меня.

– Я представлял себе самое худшее, и уже собирался позвонить в полицию, как только накормлю Кайлу. – Брайс уставился на свои руки, помолчал, затем посмотрел на Бронвин и продолжил: – Я также сожалею о сегодняшнем утре.

– Спасибо, что не послушал меня и ушел.

– Это чуть не убило меня, – признался Брайс.

– Я знаю, что это было нелегко, но ты поступил правильно. Это привело бы только к еще большим сожалениям.

Бронвин взяла душ и начала ополаскивать волосы Кайлы. Малышка раздраженно ерзал, потому что это мешало ее игре.

– Сиди спокойно, – нетерпящим возражений тоном сказала она.

Кайла обиженно засопела, однако ерзать перестала.

Брайс наблюдал за ними с несколько ошеломленной улыбкой, и Бронвин нахмурилась, не понимая, что это значит.

– Вы обе такие красивые, – прошептал он с благоговением и восхищением.

Бронвин неловко поежилась и пробормотала его имя, но Брайс этого не видел.

Взяв маленькое полотенце, он обернул его вокруг головы Кайлы наподобие тюрбана, потом достал полотенце побольше и присел у ванны, ожидая, когда Бронвин закончит купать дочку.

– Я заберу ее, а ты наслаждайся ванной дальше, – он завернул Кайлу в полотенце и вышел.

– О Боже, – простонала Бронвин, закрыв лицо руками.

Им предстоял тяжелый разговор, но откладывать его не имело смысла. Быстро ополоснувшись, она вышла из ванной и пошла искать Брайса.

Он был в детской, читал Кайле сказку на ночь. Бронвин молча наблюдала за ними с порога и видела, как Брайс, отложив книгу, наклонился над спящей дочкой и нежно поцеловал в щечку.

– Спокойной ночи, ангелочек, – пробормотал он так тихо, что Бронвин едва расслышала.

Когда он встал и обернулся, то, казалось, ничуть не удивился, увидев ее в дверях. Бронвин подошла поцеловать дочку на ночь, а потом встретилась с Брайсом взглядом и сказала:

– Нам нужно поговорить.

Она первой вышла из комнаты и спустилась в гостиную.

Брайс прошел прямо к бару и налил два стакана чистого шотландского виски – похоже, он догадался, что разговор будет сложным и им понадобится что-то крепкое. Он протянул ей один из тяжелых хрустальных бокалов и указал на два удобных кресла.

– Ну что ж, начнем?

Бронвин кивнула, устроилась напротив него, нервно отхлебнула огненной жидкости, которая так красиво плескалась в стакане, и тут же закашлялась.

– Я вижу, ты так и не научилась пить, – поддразнил Брайс.

– Сегодня я подала на развод, – быстро сказала Бронвин.

Улыбка Брайса погасла, он побледнел как полотно. Слегка дрожащей рукой он поднес стакан к губам и залпом осушил его.

– Понятно.

– Мне ничего от тебя не нужно, – поспешно продолжила Бронвин, когда он снова поднял на нее глаза. – Только то, о чем мы говорили раньше: алименты и совместная опека.

Брайс встал, снова наполнил стакан и выпил.

– Скажи что-нибудь, – попросила Бронвин.

– Мне больше нечего сказать, – он пожал плечами. – На самом деле мне больше ничего не осталось, кроме как сидеть здесь и потихоньку напиваться.

– Брайс, – предостерегающе произнесла она, но он уже отвернулся, чтобы налить виски.

Он прихватил с собой графин, вернувшись к креслу, и вопросительно наклонил голову.

– Хочешь немного?

– Брайс, нам нужно поговорить…

Он грубо рассмеялся, но в его голосе не было веселья.

– О чем, черт возьми? – он повысил голос, и Бронвин вздрогнула. – Ты всегда предлагаешь поговорить, но толком ни о чем не говоришь! Ты хочешь развода, хочешь алиментов и хочешь совместной опеки? Отлично, они твои. Я отдам тебе дом в Найзне и несколько миллионов! Этого будет довольно?

– Мне это не нужно.

– Конечно, не нужно, – он усмехнулся. – Ты же слишком хороша для моих денег, для моих извинений и для моей любви, не так ли?

«Ну, все!»

Бронвин вскочила на ноги, не раздумывая, выплеснула остатки своего виски Брайсу в лицо, потом подождала, пока он сотрет жгучую жидкость с глаз и накинуться в него.

– Какие извинения? Какая любовь? – закричала она, повторяя свои слова на языке жестов. – До сих пор я не услышала от тебя ни слова извинения. Ни за то, что вышвырнул меня из дома, ни за то, что недооценил. И ты ни разу со дня нашей свадьбы, даже и до нее, если уж на то пошло, не сказал, что любишь меня! На самом деле ты сделал прямо противоположное: сказал, что женился на мне из чувства долга, что никогда не любил. Теперь ты говоришь мне другое, Брайс? Определись, наконец, черт возьми, потому что меня уже тошнит от твоего раздвоения личности.

– Брон…

– Я еще не закончила! У тебя хватает наглости говорить мне, что это я не говорю ни о чем толком? – она все еще использовала язык жестов, чтобы Брайс точно понял, что она чувствует, и, чтобы не пропустил ни одного слово. – Ну и кто же в этом виноват, Брайс? Ты никогда по-настоящему не открывался мне. Пытаться узнать о тебе хоть что-нибудь – это все равно что пытаться выжить воду из камня. Я была счастлива в нашем браке до того, как уехала, но после этого… Я много думала о том, почему все это случилось, и наконец-то поняла: я старалась дать тебе все, не получая в ответ ничего. Ты так глубоко прячешься от меня, что я сомневаюсь, существовал ли на самом деле мужчина, в которого я влюбилась. Итак, ты прав, время для разговоров прошло. Я останусь в этом доме в соответствии с нашим соглашением, но в любом случае разведусь с тобой.

– Почему ты вдруг так отчаянно хочешь развестись? – подозрительно спросил Брайс. – Из-за того профессора? Ты бросаешь меня ради него?