– Это ты верно подметил, – горько усмехнулся паломник. – Я приехал вчера вечером, и в гостинице свободных мест уже не нашлось. Если решишь остановиться, то поспрашивай у местных, может, кто и пустит на пару ночей.

– Спасибо за совет, я попробую, – Шимаэл натянул сапог и выпрямился. – Удачи!

– И тебе доброго пути, странник!

– Какого черта ты там застрял? – оживился Чак в ухе, как только Шимаэл отошел от гостиницы на несколько шагов, а когда тот ничего не ответил, продолжил с удвоенной энергией. – Э-эй! Ты меня слышишь или нет? Зачем ты с этим бродягой трепался?

– Кончай орать! – процедил Шимаэл сквозь зубы. – Я не могу отвлекаться на каждую твою реплику. Люди подумают, что я сам с собой разговариваю. Дай мне отойти подальше.

Он ускорил шаг, двигаясь по краю улицы к выходу из города. К этому времени туман уже начал редеть, его бледнеющие на глазах щупальца искали спасения в узких переулках и сточных канавах, но легкий утренний ветерок уверенно выметал прочь его седые космы. Теперь у Шимаэла появилась возможность рассмотреть Келчег как следует.

В отличие от многих других городов аналогичного уровня развития, которые ему довелось повидать, планировка Келчега оставляла заметно больше воздуха. Город отнюдь не производил впечатление молодого, но его центральные улицы не задыхались, зажатые домами, разросшимися за прошедшие годы до такой степени, что их крыши почти смыкались над головой. Перед каждым строением оставалось место для небольшой полоски земли с декоративными кустарниками и клумбами, да и проходы между зданиями имели ширину, достаточную, чтобы поставить телегу. То ли Келчег изначально застраивался «на широкую ногу», то ли местные власти жестко ограничивали амбиции застройщиков. Кроме того, городским зданиям не требовалось сбиваться в кучу, чтобы втиснуться в пределы имеющейся городской ограды. Шимаэл не мог не обратить внимания на тот факт, что архитектура города совершенно не предполагала какой-либо защиты от возможной внешней угрозы. Его не окружала высокая стена, на сторожевых башнях не дежурили вооруженные солдаты, и никакие ворота не отмечали его границу. Скорее всего, секрет крылся в дешевизне и доступности земли. Все население Клиссы вряд ли сильно превышало несколько миллионов человек, что позволяло им селиться свободно и не грызться между собой за каждую пядь территории.

Дома уступили место мастерским и складам, а за ними потянулись сады и поля, полосато-клетчатым пледом, накрывшие холмистую равнину вокруг. Теперь, когда его никто не мог слышать, Шимаэл смог, наконец, удовлетворить любопытство своего напарника.

– Ты еще здесь, Чак?

– А где же мне еще быть? – по голосу чувствовалось, что техник немного дуется. Он так и не смог окончательно смириться с фактом, что Шимаэл взял все бразды руководства их подпольной операцией в свои руки. Каждый раз, когда пилот тем или иным образом давал понять, что данный вариант является единственно правильным, Чак мрачнел все больше.

Нельзя сказать, чтобы Шимаэла это обстоятельство сильно беспокоило, или ему хотелось хоть как-то утешить коллегу, но молча шагать вдоль кажущихся бесконечными картофельных грядок было нестерпимо скучно.

– Когда рядом со мной находятся люди, постарайся меня не теребить, может случиться какой-нибудь неприятный казус, – терпеливо объяснил он. – Что тебе там, у таверны, так не понравилось?

– Ты же должен быть максимально незаметен, разве нет? Зачем ты сразу же сунулся в самую гущу народа?

– Мне необходимо поближе ознакомиться с их манерой речи, выяснить, хотя бы, как они здороваются. Сидя на кочке посреди чистого поля я ничего этого не узнаю.

– Этот бездомный мог тебя запомнить!

– И что с того? – парировал Шимаэл. – Если не ошибаюсь, мы еще собираемся приставать с расспросами к кузнецу. Он меня тоже как пить дать запомнит.

Он умолк, пропуская едущую ему навстречу повозку, в которой тряслись несколько человек, судя по всему, такие же паломники, направляющиеся на свидание с объектом своего поклонения.

– И с чего ты взял, – продолжил пилот, подождав, когда позади стихнет скрип колес, – что тот тип бездомный? Тот факт, что человек ночует под открытым небом, еще ни о чем не говорит. Если судить по его одежде, то он существенно состоятельней, чем я.

– Почему же тогда он сам не попросился переночевать к кому-нибудь, – не унимался Чак, – а вместо этого коротал ночь на лавке? Денег пожалел?

– Откуда мне знать?

– Какой-то он подозрительный, тебе не кажется?

– Знаешь, Чак, – свежий утренний воздух, пронизанный лучами восходящего солнца, действовал на Шимаэла удивительно умиротворяющее, и он совсем не раздражался, – если кто-то всерьез вздумает за нами следить, то мы этого человека, скорее всего, даже не увидим. А коли увидим, то он позаботится о том, чтобы не вызвать у нас ни малейших подозрений. Так что не забивай голову разной ерундой и включи-ка лучше мне какую-нибудь музыку. 

                                                                                 * * *

Услышав требовательный звон колокольчика, Доней уже открыл рот, собираясь кликнуть кого-нибудь из своих работников, но тут он разглядел, какой именно колокольчик раскачивается на планке, и поспешно рот захлопнул. Побледнев, он быстро вытер руки полотенцем, скинул фартук и торопливо взбежал по задней лестнице на второй этаж. Такие постояльцы задержек не прощали.

Доней потоптался перед дверью, поправляя рубашку и собираясь с духом, потом осторожно постучался и вошел в комнату.

Его гостья стояла возле окна, сложив руки за спиной и глядя на храмовую площадь. Она сняла форменный плащ, который сейчас висел на вешалке у входа, и осталась в костюме для верховой езды. Льющийся в окно свет оставил от нее лишь темный силуэт, мешая разглядеть детали.

– Доброе утро, госпожа, – Доней поклонился настолько низко, насколько ему позволил обширный живот.

– Спасибо за завтрак, – отозвалась неподвижная фигура у окна, – на твоей кухне действительно умеют готовить!

– Рады стараться, госпожа! – трактирщик скосил глаза на поднос с грязными тарелками. Около часа назад он отнес наверх пару только что вынутых из печи горшочков, содержимого которых вполне хватило бы, чтобы накормить бригаду голодных дровосеков, но сейчас вся посуда была пуста. Казалось невероятным, как хрупкая девушка могла за одни присест истребить такое количество еды. Хотя, если провести двое суток в седле без сна и отдыха… Любой нормальный человек после такого испытания, если бы и остался жив, то как минимум сутки отсыпался бы без задних ног. А Жрица вместо этого всю ночь где-то пропадала, да и сейчас не выказывала каких-либо признаков усталости.

– Нынче в городе много новых лиц?

– Да, госпожа, – признал Доней. – Известия о недавних… событиях быстро распространились по округе. Уже вчера к нам прибыло столько паломников, что у меня в гостинице не осталось свободных комнат, а они все прибывают и прибывают.

– Хм-м. Некоторые из них, думается, проделали весьма долгий путь, чтобы добраться сюда, – Жрица вытянула шею, что-то рассматривая на улице перед крыльцом.

– Вряд ли, – осторожно возразил трактирщик, – все случилось лишь два дня назад. Пока в основном приходят люди из ближайших деревень.

– Я не о том, – женщина небрежно отмахнулась от его слов, – но это неважно. Меня не перестает удивлять, как же падки люди на дешевые фокусы!

– Они желают своими глазами увидеть осязаемое подтверждение своей Веры.

– Истинная Вера в подтверждениях не нуждается! – Жрица чуть повернула голову, и Доней на миг увидел ее точеный профиль и гневный изгиб губ. – Вера – не теорема, требующая обязательного доказательства!

– Прошу прощения, госпожа! – Доней испуганно согнулся еще ниже, хоть это оказалось и непросто.

– Разве вам недостаточно истинных чудес, что происходят вокруг вас постоянно, изо дня в день? Или они слишком быстро приедаются, становятся обыденными, и вам хочется чего-то новенького? Почему вы немедленно забываете о своих обязательствах перед нашей Повелительницей при виде каких-то сверкающих блесток и мишуры?

– Люди слабы, моя госпожа.

– Увы, – Жрица еле заметно кивнула, – слабы и трусливы.  И всегда готовы присягнуть тому, кто громче на них прикрикнет. Но ближайшие дни все расставят по своим местам.

Доней прикинул, что в данной ситуации лучше будет все эти дни и вправду держаться от Храма подальше. К счастью, в гостинице сейчас накопилось столько дел, что ему и носа не удавалось за порог высунуть.

– Эта комната нужна мне до завтрашнего полудня, – вновь заговорила Жрица. – Никто не должен меня беспокоить, ни одна живая душа не должна знать о моем присутствии.

– Я слежу за этим, госпожа.

– Если не хочешь неприятностей, то сегодня вечером будь внимателен и держи глаза открытыми, – она взмахнула рукой, отпуская Донея, – а сейчас оставь меня.

Трактирщик забрал поднос со столика и послушно попятился к двери. Уже закрывая ее за собой, он бросил последний взгляд на неподвижную Жрицу. Ее фигура отбрасывала на пол длинную черную тень, отчего женщина казалась выше и величественней. Холодной и безмолвной угрозой нависала она над ничего не подозревающим городом, видневшимся за мутным окном.