Глава 10

Пошарив по шкафам в своей комнате и трапезной, Шимаэл раздобыл себе аутентичный гардероб из потрепанной куртки и сапог, которые оказались немного велики, но эту проблему удалось решить при помощи двойного комплекта портянок. Переодевшись, он присел перед потухшей печью и зачерпнул горсть золы. Он тщательно измазал ей руки, а потом ополоснул их водой из кувшина. После этого он направился в кабинет, по дороге вытираясь прямо об куртку.

– Я что, должен всю ночь за тебя дежурить? – недовольно проворчал ожидавший его Чак и недоуменно нахмурился. – Ну ты и вырядился! И ито с твоим лицом? Куда очки подевались?

– Клисситы не сильны в оптике, так что я убрал их в рюкзак.

– Ах, да… – техник раздосадовано хлопнул себя по лбу. – А ты без них видишь хоть что-нибудь?

– Есть такая штука, «Корректол» называется, – Шимаэл поморгал глазами, – закапываешь в глаза – и на несколько часов забываешь о своих проблемах.

– Почему же ты раньше им не пользовался?

– Побочек много – сухость, резь и все такое. Хотя иногда приходится. Очки, знаешь ли, плохо сочетаются с работой в скафандре. Попробуй – поймешь.

– Ясно, – взгляд Чака, наконец, оторвался от ставшего вдруг незнакомым лица пилота и переместился на его руки. – Где ты так измазался?

– В печке, – Шимаэл осмотрел полученный результат, проверяя, на месте ли чернота под ногтями.

– Что ты в ней искал?

– Грязь, разумеется! – пилот обреченно вздохнул, встретив непонимающий взгляд Чака. – Как, по-твоему, должны выглядеть мои руки после двух проведенных в дороге дней? С ночевками под открытым небом? Чистыми, ухоженным и наманикюренными?

– Но не до такой же степени!

– Ошибаешься! – Шимаэл укоризненно покачал головой. – На таких вот мелочах и горят дилетанты вроде тебя. Ради любопытства, обрати при случае внимание на руки Сейры, да и на весь ее внешний вид, когда она работает «в поле». Никакого маникюра, никакой косметики или парфюмерии, волосы сальные, украшений по минимуму, да и те простенькие. Если ты внедряешься к аборигенам, ничто не должно отличать тебя от них. Когда мы гостили у дикарей, она даже со своими зубами что-то делала, чтобы они выглядели как гнилые. Было бы неплохо еще эдак с месяц не мыться. Запах – это тоже важно.

– Вот почему Найда так их ненавидит! – неожиданно осенило Чака.

– И поэтому тоже, – согласился Шимаэл. – Вот по этой самой причине на вылазку пойду я, а не ты. Приготовил свои игрушки?

– Да. Вот, смотри, – Чак протянул ему на ладони блестящую пуговицу и бесформенный розовый комочек. – Пуговица – это «база» с телекамерой, а комочек – гарнитура. Прилепим его тебе за ухо, будет выглядеть как родинка.

– Ладно, а с пуговицей как поступим?

– Пришьем куда-нибудь, – Чак попытался приложить кругляш к потрепанной куртке Шимаэла, которую тот позаимствовал в раздевалке за алтарем.

– Я т-те дам «пришьем»! – пилот отобрал у него пуговицу. – Ты видишь на мне хоть что-то на нее похожее? Куда ты ее пришивать собрался? На лоб?

– Чем она тебе не угодила-то?

– Слишком аккуратная, слишком новая, явно не с этой куртки. Будет в глаза бросаться.

– Какой же ты параноик! – Чак закатил глаза. – И что ты предлагаешь?

– Не хмурься так, ранние морщины появятся, – Шимаэл покрутил пуговицу в руках. – Можно ее в карман положить, а перед ней дырочку проковырять. Ха, да тут, пожалуй, даже и ковырять ничего не надо, – он просунул палец сквозь дырку в истертом нагрудном кармане. – Давай сюда липкую ленту, приклеим нашу пуговку изнутри, и все будет отлично!

Через несколько минут экипировка Шимаэла была завершена, и Чак приступил к проверке связи, вполголоса бормоча свое неизменное: «Раз, раз, раз, проверка, проверка…».

– Какая дальность связи у этой штуки? – поинтересовался пилот, прилаживая на спину рюкзак.

– Трудно сказать, все зависит от конкретных условий. Здесь важнее мощность и чувствительность моей аппаратуры, а ее у нас с запасом. Будем надеяться, что километров на десять-пятнадцать хватит. Тем более что никакие посторонние радиопомехи нам не грозят – эфир девственно чист.

– Понятно. Но если связь прервется, не начинай паниковать сразу, всякое могло случиться. Подожди хотя бы секунд десять.

– Кончай паясничать! –  скривился Чак. – Нож не забыл?

– Какой? – Шимаэл оторвался от сундучка с деньгами, из которого выбирал мелкие монеты.

– Ну, тот самый, из кабинета.

– Зачем он мне?

– Покажешь его кузнецу, чтобы он понял, что именно ты от него хочешь.

– Знаешь, Чак, – Шимаэл сокрушенно покачал головой, – я все время теряюсь: ты и в самом деле такой болван или умело прикидываешься?

– У тебя получается, что я говорю исключительно глупости! То не так, это не эдак… В чем здесь-то проблема?

– Тебе напомнить, как мы обошлись с его владелицей? – Шимаэл кивнул головой в сторону коридора. – Кузнец может прекрасно помнить, когда и для кого он его выковал, а тут явлюсь я и начну совать ему этот нож под нос! Как он на меня посмотрит?

– Ладно, уговорил, – Чак виновато поскреб лысину, – но как ты тогда объяснишь ему, что к чему?

– Буду импровизировать. А если у тебя будут возникать дельные идеи или вопросы по технологии, то ты их высказывай, а я их по возможности озвучу.

– Помню-помню.

– Тогда я выдвигаюсь, – Шимаэл ссыпал собранную мелочь в карман и напоследок еще раз взъерошил волосы. – Запись выключил?

– Да, – Чак поставил на паузу трансляцию с камер наблюдения.

– И не забудь запереть за мной дверь.

Шимаэл нырнул в густой утренний туман, мгновенно проглотивший и его самого и звук его шагов. Он в мельчайших подробностях хранил в голове карту Келчега, а потому ориентировался больше по памяти, и почти отсутствующая видимость не представляла серьезной помехи. Зато такие условия позволяли улизнуть из Храма незамеченным.

Пройдя вдоль невысокого забора прилегающего кладбища, Шимаэл повернул налево и вскоре оказался на центральной площади. Неподалеку размытым пятном темнела громада челнока, в тумане казавшаяся гораздо крупнее, чем на самом деле. Чак не зря извел на него столько черной краски – машина и впрямь смотрелась внушительно и грозно. Где-то далеко вверху виднелся шпиль Храма, словно маяк, высящийся над клубящимися белыми волнами.

Чтобы попасть на дорогу, ведущую на север, к кузнице, требовалось пересечь площадь по диагонали, и Шимаэл зашагал по брусчатке, внимательно прислушиваясь к окружающим звукам. Ему совсем не хотелось угодить под копыта лошади или под колеса телеги, что в таком густом как молоко тумане представлялось делом нехитрым.

Но вместо этого он чуть было не споткнулся о коленопреклоненную фигуру, сгорбившуюся прямо посреди площади. От неожиданности у Шимаэла даже екнуло сердце. Он уже начал предполагать самые худшие варианты, но тут заметил чуть поодаль еще одну распластавшуюся на камнях фигуру. Подойдя ближе, он различил еле слышное бормотание.

– Что это с ними? – прошептал в ухо озадаченный Чак.

– Они молятся, – отозвался Шимаэл, убедившись, что поблизости никого нет, и его никто не слышит.

– Прямо здесь, на камнях?

– Думаю, они поклоняются нашему челноку. Для них он, наверное, Небесная Ладья их богини или что-нибудь в этом роде.

– Здорово мы их…

– Найда умеет быть убедительной, – Шимаэл умолк, поскольку из тумана уже проступило крыльцо таверны, располагавшейся в дальнем углу площади.

Он подошел и присел на ступеньку, сделав вид, будто поправляет сбившуюся портянку. Попутно он прислушивался к доносящимся из-за двери голосам, а также украдкой осмотрел людей, расположившихся на широком крыльце, которое тянулось вдоль всего фасада здания. Судя по всему, в гостинице уже не осталось свободных мест, и прибывающим паломникам приходилось ночевать прямо здесь, с минимумом удобств.

– Наше почтение, странник, – поприветствовал Шимаэла один из них, – далеко ли путь держишь?

Пилот отметил про себя неспешную манеру разговора, свойственную сельским жителям, обращение на «ты», а также некоторые особенности выговора: более округлое «О», размытое «Р», которое больше походило на растянутое «Г» и еще ряд других. Он уже давно не упражнялся в имитации акцентов и мог лишь надеяться, что не совсем позабыл, как это делается.

– Доброе утро, почтенный господин, – кивнул Шимаэл. – Вообще-то я шел в Торреск, но вчера узнал, какие чудные дела тут у вас творятся. Не мог не завернуть.

– Да уж, – согласился его собеседник, – дивные времена настали. Ты слышал, что Сиарна обвинила Жриц в извращении ее заповедей?

– Разумеется! И должен признать, что я до сих пор в шоке!

– Думаю, уже скоро многое прояснится.

– Почему ты так считаешь? – Шимаэл заинтересовано наклонил голову. – Что-то должно произойти?

– Подобные вести распространяются быстро. Во многих Храмах есть машины для связи со столицей, и я уверен, что Верховная Жрица уже извещена о том, что случилось. Полагаю, что через несколько дней она прибудет сюда.

Удивительно, но когда паломник говорил об этой церковной шишке, в его голосе сквозил такой пиетет, каковым он не удостоил даже саму богиню. Женщины в черных плащах пользовались весьма специфической репутацией.

– Сама Верховная? – Шимаэл старательно изобразил изумление.

– Ага. И тогда, думаю, мы узнаем, что к чему, – говоривший задумчиво подергал себя за ухо. – Мне только непонятно, если дело обстоит действительно так серьезно, то почему Сиарна снизошла сюда, а не сразу в тронный Храм, что в Столице?

– Не нам судить о делах богов, – Шимаэл предпочел тактично уклониться от рассуждений на эту тему. – Ты сказал, через несколько дней?

– Дня через два – три, не раньше. Думаю, имеет смысл остаться и дождаться ее приезда. Такие судьбоносные события стоят того, чтобы увидеть их самому.

– Я бы с радостью, но дела не ждут… Тем более, как мне кажется, в Келчеге наблюдаются некоторые проблемы с размещением гостей.