Рука автора так и повисла бессильной плетью, рот застыл полуоткрытым. Владлена Геннадьевна вдохновенно продолжила:

— Наша фирма «Суперлайт Интернешнл» была основана в 1991 году и с тех пор является одним из безусловных лидеров в своем сегменте… В состав учредителей фирмы вошли такие известные корпорации, как……,………и………….При поддержке и личном и непосредственном участии господина…….., являющегося также основателем…….., наша компания…

Автора приятно закачало на мягких ковролиновых волнах. Происходившее вокруг него казалось полностью ирреальным. «Переговоры», «корпорации», «господин такой-то» и «Суперлайт интернешнл» — и в то же время всё это творилось именно с ним! Снаружи продолжал доноситься убаюкивающий голос Владлены Геннадьевны: «За истекший год нам удалось добиться ощутимого количественного и качественного прогресса… Неуклонный рост показателей по праву свидетельствует о том… Зарекомендовать себя и укрепиться в почетной роли одного из ведущих поставщиков… Свою миссию наша компания на данный момент хотела бы сформулировать как…»

«Это ж сколько бабла они отвалят? — понеслась в голове автора меркантильная мысль, — Тут, почитай, счет на тысячи уже пойдет. Это, значит, если с каждой тысячи по семь двадцать пять, тогда… Хотя еще же Курбский — тогда надо пополам… Черт, неудобно семь-двадцать пять пополам-то делить… а может, и не надо… значит, если нам каждому по двести, то с Владлены этой по ходу причитается…»

— А Вы что же не записываете, Михаил? — осведомилась вдруг Владлена Геннадьевна.

— Я как бы, — от неожиданности даже закашлялся Михаил, — Я запоминаю. Память хорошая… это как бы профессиональное (сообщил Михаил с намеком на свое незаконченное научно-техническое, хотя события последних нескольких минут наглядно показали, что кое-что иной раз с его памятью все-таки случается — прим. ред.)

— Приятно слышать, — облегченно откинулась в кресле Владлена Геннадьевна, — Всегда приятно, когда люди профессионально относятся к своему делу. Особенно — журналисты. Думаю, Михаил, мы с Вами сработаемся, и материал в итоге получится именно таким, каким я его себе и представляю. А теперь, с Вашего позволения — я продолжу… И богиня опять зажурчала сладостным ручьем: «Если рассматривать наши средне- и долгосрочные перспективы, то на первый план выходит…», «Несмотря на ряд естественных трудностей и болезней роста…» и «Нет никаких сомнений в том, что…»

Смертельно холодная капля скатилась по вмиг напрягшейся спине профессионально отнесшегося к своему делу Михаила. «Журналист»??? «Материал»??? «Я как бы это… — кряхтя, наконец выдавил он из себя, — Как бы не то…» — но Владлена Геннадьевна остановила его мягким кошачьим жестом, мол, «Спокойно, дорогой: все вопросы и аплодисменты из зала после» — и вновь заструилась процентами, темпами и охватами.

— Я как бы не совсем журналист, Владлена Геннадьевна, — удалось наконец встрять поперек потока, — Вернее даже, как бы и сказать — совсем не журналист. Я как бы, на самом-то деле, по вопросам рекламы к вам приехал. Вот значит… — тут, значит, из засунутого под кресло рюкзачка был таки извлечен слегка помятый через всё это дело «прайс-лист», — Тут, значит, расценочки наши, не изволите ли ознакомиться?..

— Расценочки на что? — недоуменно взглянула на «прайс» Владлена Геннадьевна, и стало ясно, что, несмотря на все перспективы роста, «расценочки» произвели на нее достойное впечатление. — Ничего не понимаю… Позвонили из газеты, сказали, что приедет журналист, возьмет интервью…

— Ну, может из самой газеты и звонили, — извернулся я ужом, ухватываясь за прорезавшийся было шанс, — Но приехал-то я сам по себе! По линии, если можно так выразиться, рекламного отдела, привезти, так сказать, ознакомить и предложить…

— Но назвали-то мне именно Вашу фамилию! — воскликнула богиня.

«Ретирада — суть организованное отступление, каковое есть…» — отчего-то завертелось в голове, и суровая тень мальчика на вызывающем глухую зависть Армейца костюме будто бы зловеще нависла где-то сзади. Вмиг приобретший деловую суровость взгляд Владлены Геннадьевны недвусмысленно указал на то, что аудиенция, в общем, дана в полном объеме. Сдернув с вешалки продвинутое пальтишко и дрожащими руками на ходу запихивая единственный «прайс-лист» в рюкзак, автор походной задней рысью метнулся к выходу…

Спустя три минуты и булькая от гнева, я уже накручивал диск таксофона у ближайшей станции метро. Соединили сразу, будто бы ощущая трепетность момента, а заодно и опровергая тезис Митрича о невозможности стабильной работы общажного телефона на казенных линиях связи.

— Старик! — заорал я в исступлении, — Ты чего там этой бабе-то наплёл, а? Какой еще «журналист» с «материалом»??!!!

— Во-первых, не «наплёл», — важно пояснил Старина, — У меня возникла одна перспективная идея, и я решил ее проверить. А что, что-то не так сработало? В принципе, я подумал, что сотрудничество в плане…

— Ах, ты « подумал»…

— Нет, ну в принципе, если стандартный подход в данном случае не срабатывает, то почему бы… В конце концов, отрицательный результат, как нам хорошо известно — это тоже результат…

— Ах, «результат»… Тут в трубке захрипело, но через тридцать секунд контакт цивилизаций был вновь восстановлен.

— Ах, результат, понимаешь… подход и идея… Ща, погоди. Вон, троллейбус наш идет — буду через полчаса. Увидишь и подход, и идею, и результат — и все сугубо нестандартные и отрицательные…

— Миш, ты чего так кричишь? — неожиданно отозвалась трубка голосом Митрича.

— О, здорово, — сказал я, — А Старина где?

— Не знаю, — недоуменно ответил Митрич, — Он положил трубку, схватил зубную щетку с курткой и куда-то побежал. Что, случилось что-то?

— Да уж случилось, — мрачно, хотя уже и несколько остывая, сказал я. — Можно даже сказать — ПРОИЗОШЛО…

…Тем не менее, следующее утро друзья вновь встретили вместе. Вернее, как сказать «вместе». Автор, возлежавший на кровати Курбского, сладко потягивался под любезно предоставленным Митричем пледом. Старина же, насколько можно было судить по пятиминутному сопению под дверью, счел необходимым сперва железно удостовериться, что автор изволил проснуться в достаточно добром расположении духа — и лишь затем, стараясь всё же держаться как можно ближе к возможному маршруту бегства, вернулся в родимую комнату 1505.

— Михалыч! — возвестил он, трагически заламывая руки, — Ну ты же всё понимаешь! Если стандартный подход не срабатывает — надо искать новые, оригинальные методы! Вот я и решил, что на вариант интервью народ будет соглашаться гораздо лучше!

— Я всё понимаю, Старина. «Уникальная технология продаж», и всё такое прочее. А отдавать, так сказать, чем? Ты бы хоть предупредил, что ли… Или сам бы поехал, в конце концов, раз ты и придумал…

— Я не мог, — печальным голосом заметил Старина и многозначительно поднял вверх палец, — Так было нужно для чистоты эксперимента.

— Эксперимент провалился, — констатировал я, — Что у нас дальше?

Окончательно поверив в то, что здоровью его ничто пока более не угрожает, Курбский приблизился, наконец, на игровое расстояние и протянул мне новую, толстенную тетрадь:

— Вот, смотри: это наработки за вчерашний день. Вдумчивое знакомство с «наработками» показало, что,

в отличие от Дня Первого, они стали гораздо менее оптимистичными — но зато куда более близкими к реальности. В частности, теперь они неумолимо свидетельствовали о том, что:

— девяносто процентов контор всяческие попытки только лишь завести разговор о рекламе пресекали сразу, в корне и зачастую с использованием малонормативной лексики;

— девяносто процентов из оставшихся завязанный разговор вяло поддерживали, но всё же все свои проблемы в данной «области» считали полностью решенными. В редких случаях просили перезвонить ближе к концу месяца или квартала. Это было уже теплее, так как если конец месяца (а дело, напомню, происходило в начале марта) был еще достаточно далек, то конец квартала находился, по сути, уже гораздо ближе;