— наконец, оставшиеся десять из десяти же оставшихся процентов соглашались что-то там ВОЗМОЖНО, КОГДА-ТО и ПРИ СЛУЧАЕ рассмотреть, для чего нам потребно было прислать по-прежнему отсутствующий факс; робкие же попытки заменить бездушный прибор на теплую, дружескую встречу в формате «без галстуков» безжалостно игнорировались. Таким образом, предстоящие мне в понедельник «переговоры» (если не считать, конечно, не получившую экспериментального подтверждения гипотезу Старины) оставались покуда единственным осязаемым результатом;
— и если кто думает, что это ничтожно мало, тот жестоко ошибается. Потрясающая энергетика старика и его способность на пике формы (а что такое её «спад», впрочем, он и не ведал вовсе) обзванивать в день до тысячи «коммерческих структур» давали на выходе нужное количество топлива для тлеющего в наших душах костерка. Пусть и в виде «Попробуйте спросить Сидора Ивановича через недельку», «Скоро вернется Клава из отдела — она вроде занимается такими вопросами» и «Нам ничего не надо, у нас всё есть, но мы всем этим недовольны, так что попробуйте завтра с утра позвать нашего Генерального… Как его зовут? Да просто позовите Генерального, и всё…» — но всё-таки.
— …я и аля тебя кое-что нашел, — проникновенным голосом сообщил Курбский, — Ну, отчасти в качестве компенсации за вчерашнее… Вот, смотри — двадцать контор, все как на подбор: приличные, с именами, но явно имеющие проблемы с рекламой (сразу решил за них за всех старик — прим. авт.)…
Я опасливо взглянул на Старину — уж не скрывались ли под этим «именами» какие-то очередные его коварные задумки?
— Нет-нет, — тут же поспешно заверил меня старик, — Я сам туда даже не звонил еще! Просто — мне кажется, что за всем этим что-то ЕСТЬ…
— Ладно, — миролюбиво сказал я, — если КАЖЕТСЯ, то давай сюда телефон…
Первые девятнадцать организаций, в общем, улеглись в набранную Стариной статистику. Относительной удачей можно было считать разве что однажды употребленное в мой адрес весьма изящное слово (…выпущено цензурой…) Я снова загрустил. И лишь в последнем, двадцатом месте…
— Аллооу, — раздался из трубки несколько протяжный женский голос.
— Добрый день, — вежливо сказал я, — Вас беспокоят из газеты «The Moscow Star», мы хотели бы предложить вам сотрудничество в области рекламы…
— Предлагаааайте, — неожиданно протянулось вновь.
Я замялся. Вступительное Первое Слово к Клиенту было отработано нами уже достаточно хорошо. Со Вторым же словом, ввиду того, что дело до него доходило куда как реже, дело обстояло похуже.
— Я Вас внимааательно слууушаю…
— Ээээээ… наша газета, занимающаяся одним из первых мест… мы, короче, издающаяся на английском языке… Одним словом, хотим предложить вам разместить у нас вашу рекламу! — наконец выпалил я.
— Это ооочень интерееесно… Кааак, говорите, называааается ваша газета?
— The Moscow Star, — попытался я воспроизвести давешний итонский прононс Владлены Геннадьевны (впрочем, безуспешно).
— Вы можете прислааать факс…
— Ээээ… Я, если возможно, хотел бы предложить вам личную встречу, — набрался я смелости.
— Это возмоооожно. Меня зовут Варвара Алексааандровна. Когда Вы смооожете подъееехать?
Я вновь крайне недоверчиво посмотрел на Курбского, однако выпученные глаза последнего убедительно показали, что такое развитие событий и для него является сюрпризом.
— Понедельник мимо, у меня переговоры — вдруг заговорил я деловым голосом Обортняна, хотя надолго его по естественным причинам не хватило. — Во вторник?
— Прекрааасно… — и Варвара Александровна, с трудом уведенная мною от попыток обрисовать свое местоположение в сугубо феминистичных терминах «шагов», «поворотов» и «нежно-сиреневых зданий», выдала-таки точный адрес.
Я пребывал в смятении. С одной стороны, дело вновь не просто пошло, но и, практически сказать, покатило (на самом-то деле это просто всё туже затягивалась петля), а с другой… Взор Курбского был преисполнен неизбывной тоски ласкового теля перед закланием. Генерация идей, выработка нестандартных подходов и методов, организационные вопросы и поддержание эмоционального тонуса предприятия — почти всё это исходило от него, и он же в итоге оставался на нуле. Так ощущает себя спортивная команда, всю игру «просидевшая» на воротах соперника, а вместо этого в самой концовке пропустившая нелепый мяч в свои собственные. А теперь даже, выходит, что и два…
— Серег! — практически взмолился я, — Езжай ты! Считай, что я не могу во вторник!
— Ты можешь, — печально ответствовал Курбский, — Можешь…
— Ладно, тогда сделаем так. Я сейчас домой поеду, чтоб тебя не сбивать. У меня в понедельник первые переговоры, а после них и решим, что и как…
— Решим… — далеким эхом отозвался Курбский…
Его бодрый голос, раздавшийся, не успел я даже распахнуть дверь, показал, что старик вновь крепко взял себя в руки (кто бы, впрочем, сомневался).
— Ну? — закричал я, — ЕСТЬ?
— Есть, — веско молвил Старина, — звонил Оборотнян. Завтра он вызывает нас на СОВЕЩАНИЕ…
Эх — а ведь в пылу борьбы мы уже успели практически позабыть о нашем благодетеле!!! А между тем, его мудрое руководство было бы сейчас как раз кстати. Может, чёрт возьми, мы гребем куда-то не совсем к тому берегу в этих бурных водоворотах встреч, переговоров, и вот теперь даже — СОВЕЩАНИИ? Не исключено, что скоро речь пойдет, возможно, и об участии в СОВЕТЕ ДИРЕКТОРОВ, на котором, как нас любезно проинформировали в одном из «приличных» мест, и решаются судьбы Рекламы. Но всё равно — наша новая жизнь была решительно прекрасна!!!
…Отель «Афанасий Никитин», в котором имело честь быть назначенным Совещание, в полной мере оправдывал данное ему имя великого путешественника. Расположение его хоть и на Ленинском проспекте столицы, но на самом-самом его излёте, даже вынудило наших героев заключительную часть пути проделать пешком через некий лесопарк, отчего оба они, и так не емши с утра, окончательно проголодались. Само заведение выглядело еще более выигрышно, нежели уже знакомый нам «Патиссон». В фойе наигрывала легкая музычка жанра «easy listening», а на самокрутку Курбского тут же сбежалась охрана — однако, опознав в ингредиентах лишь можжевеловые опилки пополам с высушенными нежными побегами крымской пихты, неслышно удалилась. Очевидно, нас просто приняли за кого-то другого.
Маэстро был уже на месте. За единственным столом на небольшом возвышении он в компании лысоватого мужичка отведывал некий суп из глубокой тарелки весьма необычной формы (в мужичке же автор много лет спустя с некоторым изумлением узнал главного редактора еще одной московской газеты, не в пример, кстати, гораздо более популярной). Разговор промеж мужчинами, видимо, шел серьезный, так как тайная вечеря эта продолжалась невероятно долго — во всяком случае, явно несоразмерно количеству поданного кушанья, даже с учетом объёма посуды. От всего этого у героев синхронно урчало в животах, но они, памятуя о ценничке на кофий даже в каком-то сразу показавшемся бедноватым «Патиссоне», мужественно удержали себя от безрассудного шага.
Наконец, Оборотнян встал и решительным шагом направился к нашей банкетке. Садиться он не стал, тем самым сразу напомнив нам о том, что время дорого. Уяснив намек, мы наперебой затараторили, пытаясь за отведенные тридцать секунд подробно пересказать всё обретенное нами Знание, включая ряд характерных примеров, забавных казусов и несколько небольших обидок как в адрес чересчур несговорчивых клиентов, так и отчасти друг друга…
Учитель слегка поморщился (да, а он, небось, в глубине души надеялся, что мы через три дня принесем ему в клюве годовой бюджет IBM или какого-нибудь «Хьюлетт-Паккард» — прим. авт.), но в целом отнесся к докладу благожелательно. Ободренные его взглядом, мы хотели было вдохновенно продолжить, но он слегка устало вымолвил:
— Я всё понял… — и добавил еще одно только лишь СЛОВО…
С тех пор я просто ненавижу ЭТО слово. Да, конечно — я не самый трудолюбивый в этом мире… но ведь и не самый ленивый! (Это вам любой подтвердит). Но как-то подозрительно часто складывалось, что под ЭТИМ подразумевались титанические, но никоим образом не оплачиваемые усилия… ну, то есть не совсем «неоплачиваемые», но основные сливки всё же уходили на сторону… да еще под финальный аккорд типа «Да я одним звонком делаю больше, чем вы все за полгода…» Мол, я постоянно делаю ЭТО, а вы увиливаете… Ну, как-то не всегда получалось искренне поверить… да и нельзя же делать ЭТО постоянно — надо же и думать хоть иногда, как завещал нам великий Эйнштейн… и так далее. Хотя это личное…