Но тот не ведется. Возможно, есть надежда, что мы с этим справимся.

— Как вы себя чувствуете, будучи первым открытым гей-игроком в НФЛ? — спрашивает Келли.

— По-моему, этот титул принадлежит Майклу Сэму, — отвечает Мэтт.

Понятия не имею, кто такой Майкл Сэм.

— Технически он был первым среди задрафтованных, — поправляет Келли. — Пока его не подрезали в предсезонке.

О, теперь ясно, почему я о нем не слышал.

— Ну, технически, есть еще Копей, Смит, Макдональд, Симмонс и несколько других, которые совершили каминг-аут после выхода на пенсию. И, играя за «Бульдогов», я не был открытым геем. Так что, если не подпишу контракт с новой командой, титул останется вакантным. Отвечая на ваш вопрос: не думаю, что должен чувствовать себя как-то особенно в своем положении. Я футболист. А гей или натурал, не имеет никакого значения. Я заслуживаю быть на этом поле так же, как и любой другой из парней. Я упорно тренируюсь, чтобы быть лучшим. И все, чего хочу — это играть в футбол.

Келли яростно стучит по планшету — скорее всего, набирает название статьи: «Мэтт Джэксон просто хочет играть в футбол».

Брр.

— То, чем я занимаюсь за пределами поля, до сих пор не мешало моей карьере, и не собираюсь допускать этого в будущем.

— Но ведь именно это и помешало. По твоим словам, ты никогда не позволял себе сближаться с товарищами по команде,      что стоило тебе контракта.

Мэтт не отвечает, и пауза длится чуть дольше, чем можно посчитать нормальным, как будто он старательно подбирает правильный ответ.

— Можно мне воды? — стону я. — Потрясающая внешность — утомительная работа.

Моя уловка производит желаемый эффект. Не знаю, куда исчезли помощницы, но наш фотограф срывается с места, чтобы принести мне бутылку воды, в то время как Мэтт и Келли смеются.

— Как вы познакомились с Ноа Хантигтоном? — спрашивает Келли.

— Мой новый агент, Дэймон Кинг из «OnTrack Sports», учился с ним в колледже. Я познакомился с ними обоими на вечеринке.

— Спасибо за рекламу, — отзывается Дэймон со стороны.

— Лучший агент из всех, что у меня были.

Ларс возвращается с водой, и я быстро отпиваю, пока он становится обратно за камеру. Парень не сводит с меня глаз, наблюдая, как я глотаю. Кажется, я кому-то нравлюсь.

— И это была любовь с первого взгляда? — интересуется Келли.

— Да, — отвечаю я одновременно с Мэттом, который говорит «нет».

Келли в восторге от нашего ответа. Ее лицо светится, как будто она только что заполучила сенсацию.

— Мэтт заставил меня попотеть, — игриво произношу я. — Первые три дня я все время за ним бегал.

Плечи Мэтта вздрагивают — думаю, он пытается скрыть смех, потому что все, что я сказал — правда. С тех пор, как мы поднялись на корабль, я только и делаю, что подкатываю к нему и получаю от ворот поворот.

— Что будет, если тебе предложат играть в команде с Западного побережья? — интересуется Келли. — Ведь Ноа живет в Нью-Йорке, руководит кампанией отца.

Руководит. Пф-ф-ф. Со мной там обращаются как с ребенком. Уверен, мне даже ножницы не позволят взять в руки.

— Мы решим эту проблему, если и когда она возникнет, — отвечает Мэтт. — Во время сезона я почти полностью сосредотачиваюсь на игре, так что, даже если Ноа будет рядом, мы столкнемся с тем, что переживают все футбольные пары.

Ларс вклинивается в беседу:

— Окей, у меня достаточно кадров с этого ракурса. Теперь, Ноа, не мог бы ты пересесть к Мэтту между ног, а ты, Мэтт, откинься на спинку шезлонга.

Что ж, кажется, будет весело.

— Эм, Ноа, спиной к его паху, — уточняет Ларс, мило краснея.

Я стараюсь не капать слюной, когда Mэтт раздвигает для меня ноги. Его член дергается и впивается мне в спину, пока я устраиваюсь поудобнее. Мэтт стискивает мое бедро, и внезапно я жалею, что сижу впереди, потому что, в отличие от Мэтта, скрыть стояк не могу.

У Келли звонит телефон и она, извинившись, отходит.

— Говорил же тебе, подрочи, — шепчу я краем рта.

Переместив вес, я трусь о Мэтта спиной и слышу слабый стон.

— Блядь, ненавижу тебя, — шипит он мне в ухо.

— Я как-то сомневаюсь.

— Мэтт, — инструктирует Ларс, — откинь голову и закрой глаза. Ноа, ложись головой на грудь Мэтта и поверни ко мне лицо.

Мэтт до боли сжимает мою ногу, когда я меняю положение. Я и так сегодня облажался, сболтнув лишнее, иначе Мэтт бы устал слушать мои бесконечные шуточки на тему, как он меня «не хочет». Он так возбужден, что, я уверен, если еще немного поерзаю, заставлю его кончить.

Мой полутвердый член тут же каменеет при мысли о Мэтте, теряющем контроль.

Ларс откашливается, и я опускаю взгляд на свой стояк, рвущийся на свободу. Не мудрено, в таких-то микроскопических плавках.

Но как обычно не позволяю себя смутить:

— Извини. У нас до сих пор медовый месяц. Мэтту достаточно просто стоять рядом.

Ни слова лжи. Я пытаюсь прикрыть свою проблемку, но не очень-то получается.

— Ничего, — говорит Ларс. — Я буду снимать выше пояса.

— Отличая идея. Думаю, вы не оставите нас на несколько минут наедине. — Вот такой я коварный засранец и наслаждаюсь смущением фотографа.

Лицо Ларса становится краснее помидора. Он оглядывается по сторонам, проверяет, что никто не слышит, и говорит:

— Я могу попросить удалиться всех остальных...

Картинка, как мы с Мэттом кончаем на глазах у этого горячего ботаника, просто взрывает мой крошечный мозг. Но потом я представляю, что Ларс не сводит глаз с Мэтта, и идея тут же теряет свою соблазнительность. Я открываю рот, намереваясь отказать, но Дэймон, который знает меня как облупленного, решает, что я собираюсь поощрить поведение фотографа.

— Ноа, веди себя прилично, — приказывает мой друг.

— А что я? Я только хотел сказать, что никто не увидит Мэтта голым, кроме меня.

Непроизвольная искренность моих слов веселит Дэймона. Клянусь, он в двух секундах от того, чтобы сложить губки бантиком, как двенадцатилетняя девчонка.

Позади меня вздыхает Мэтт, и, по-моему, он потихоньку привыкает к моим выходкам.

— Где твоя лучшая половина? — спрашиваю я Дэймона.

— Он отправился гулять по острову со Стейси и Джаредом.

— Что я пропустила? — спрашивает Келли, вновь присоединившись к нам.

— Ничего, — быстро отвечает Ларс с пылающими щеками.

И да, мне все еще нравится его смущать. Своего рода повышение самооценки. Возможно, кое-кто сказал бы, что мое эго не нуждается в подпитке, но, все равно, приятно. Особенно после того, как Мэтт несколько дней меня отфутболивал. Даже не знаю, обидеться или быть польщенным. Мэтт твердит, что не испытывает ко мне ненависти, что переживает стресс, и все же, несмотря на реальное влечение, отказывается от моих предложений. Твердый орешек. Я таких еще не встречал.

Когда Келли снова переключается в режим журналиста и спрашивает о семье, возбуждение Мэтта быстро сходит на нет.

— Это не входит в утвержденный список вопросов, — реагирует Дэймон. — Спросите о чем-нибудь другом.

Келли фыркает.

— Ладно, кто, по-твоему, твой самый ярый болельщик? — Она явно отрабатывает свою зарплату.

— Я, конечно. Что за вопрос, — отвечаю я за Мэтта.

— Как насчет твоей семьи, Ноа? Они рады твоим отношениям с футбольным плохишом?

Черта с два.

— Если честно, мы совсем недавно вместе, и у отца пока не было времени познакомиться с Мэттом, но однажды это произойдет. И они полюбят Мэтта так же, как я. Для моих родителей самое важное — мое счастье.

Ага, только на их условиях.

Дэймон, довольный моим ответом, согласно кивает, но у меня во рту остается горький привкус. Как всегда, я сначала делаю, потом думаю. Mэтту и так тяжело, чтобы еще и с моим папочкой разбираться. По идее, я оказываю Мэтту услугу, но, даже если он этого не осознает, наша связь в любом качестве — вполне реальный путь к неприятностям.

Именно поэтому у меня не было нормальных отношений с первого курса колледжа. Тогда я узнал, что мои родители заплатили парню, с которым я встречался, чтобы тот меня бросил, потому что не соответствовал стандартам моего отца. Этот урок я запомнил на всю жизнь. У каждого своя цена, и каждый от меня чего-то хочет. Отец хочет, чтобы я был золотым ребенком с перспективой безупречной политической карьеры в будущем. Парням, с которыми я спал, нужны либо мои деньги, либо связи.

Арон хотел моей любви, а я не умею любить. Согласен, в последнем случае я был мудаком, и все же от меня всегда ждут большего, чем я способен дать.

Если буду отдавать частичку себя каждому, кто приходит и уходит из моей жизни, то останусь выпотрошенным и уязвимым. От меня ничего не останется, кроме злобы и кучи денег, которые даже заработал не сам.

— Ноа? — зовет Мэтт, и я выныриваю из транса.

— А?

— Можете сесть. Рядом друг с другом, — говорит Ларс.

— О. — Я сажусь и провожу ладонью по своей тщательно выбритой голове.

Келли продолжает засыпать Мэтта вопросами, и он отвечает на них как профессионал. А я снова задумываюсь, не совершаем ли мы ошибку. Мысленно возвращаюсь к папарацци, поджидающим снаружи, и к тем, кто остался на пирсе в Нью-Йорке. Не говоря уже о журналюгах, что засели в гостинице Мэтта.

— Дэймон, можно тебя на пару слов? — спрашиваю я.

Он колеблется, переводя взгляд с Мэтта на Келли.

— Я почти закончила с интервью, — говорит Келли. — А Ларсу надо поснимать Мэтта одного.

Я поднимаюсь, но Мэтт тянет меня обратно.

— Что случилось? — спрашивает он с беспокойством.

— Ничего. Все в порядке. Просто у меня возникла идея.

Он округляет глаза.

— Как-то не очень успокаивает.

Я обнимаю Мэтта за шею и притягиваю к себе, прижимаясь губами к уху:

— Веди себя прилично, я позже все расскажу.

Я встаю и отхожу. Мэтт улыбается. Так гораздо лучше, чем когда он злится.

Дэймон следует за мной в одну из свободных комнат и закрывает дверь.

— Ты в норме? — спрашивает он.

— Да, но я тут подумал...

— Ой-ой.

Я опускаю плечи.

— Может, по мне и не видно, но мои мозги работают... иногда. Так вот, это интервью — наша единственная обязательная программа во время круиза, так ведь? Никаких других обязательств, кроме как узнать друг друга?