Глава 1

МЭТТ

Меня погубила улыбочка дерзкого засранца, да и алкоголь на пустой желудок не способствовал здравомыслию — обычно я веду себя осторожней. Музыка вибрацией отдавалась в теле, а толпы доступных парней на танцполе притупили бдительность.

Поражение всегда пробуждало во мне потребность расслабиться, особенно, когда мы просрали все шансы попасть в Суперкубок. Сезон был закончен, а тот темноволосый, ясноглазый парень заставил меня забыться. Для меня, конечно, не впервой баловаться минетом с незнакомцами в клубе, но занимаюсь я этим не часто. И не питаю никаких иллюзий о своей невинности в будущем.

Я не из тех, кто, прикрывая собственный зад, встречается напоказ с женщинами. Предпочитаю держаться особняком, подальше от неприятностей. Но в те моменты, когда я просто... испытываю непреодолимую тягу, не могу ее обуздать. Мне необходима доза адреналина — хоть толика кайфа, пусть даже от бессмысленного секса. Необходимо чувство завершенности. Это, конечно, не сравнится с эйфорией от победы на поле, но все же близко.

Мы не перебросились и парой слов. Да и зачем? Поцелуй со случайным незнакомцем снес мне крышу, и я не заметил, как тот стянул с меня прикрывающую лицо бейсболку. Я слишком увлекся и не обратил внимания на мудаков, которые тут же полезли за мобильниками. И даже когда вспышки камер погасли, я все еще упоенно стонал под горячим влажным ртом того парня.

Это был последний раз, когда обо мне говорили, как о Мэтте Джексоне, тайт-энде «Бульдогов». Теперь я — Мэтт Джексон, тот самый футболист-гей, которого застукали со спущенными штанами.

— Мэтт, — зовет низкий голос, возвращая меня из воспоминаний о той ночи и погружая в суровую реальность настоящего.

Я нервно отстукиваю ногой, пока двое в костюмах за столом напротив объясняют, как собираются меня очистить. Ну, не меня, а мой имидж. По всей видимости, это две разные вещи, хотя мне так не кажется. Сам я в той же жопе, что и моя репутация.

— На фотографиях из ночного клуба ты выглядишь, как озабоченный потаскун, — говорит чувак, что постарше.

Я бросаю свирепый взгляд на Дэймона, моего настоящего агента, но поскольку он новичок, старого мудака поставили следить за всем и не позволить Дэймону облажаться. Я первый официальный клиент Дэймона. Бывший бейсболист-гей представляет интересы звездного футболиста, оказавшегося в эпицентре секс-скандала? Пресса просто взбесится.

Хотя я должен считать себя везунчиком. Когда началась вся эта заваруха, предыдущее агентство меня кинуло, поклонники отвернулись. Контракт с «Пенсильванскими Бульдогами» истек, и — вот сюрприз — они оказались не заинтересованы в его продлении. Моя карьера была угроблена. Если бы бывший сосед по общаге − и по совместительству владелец члена, на котором я оттачивал навыки минета, − Мэддокс, не познакомил меня со своим парнем Дэймоном, я бы никогда не смог подписать контракт с «OnTrack Sports».

— Потаскун — не совсем правильное определение, — говорит Дэймон, мешая мне поставить старика на место. — Но фотографии работают не в твою пользу.

— И как ты предлагаешь это исправить? — спрашиваю я. — Фотки останутся в сети навсегда. Ничего нельзя изменить.

— Мы не будем тебя прятать. Наоборот, станем чаще показывать публике, — объясняет Дэймон.

Я тяжело вздыхаю.

— Ни одна футбольная команда не захочет приглашать к себе подобный цирк. Я просто хочу играть.

— И поэтому ты не должен выглядеть так, словно только и ждешь, когда товарищ по команде уронит мыло, — заявляет старикашка.

Нужно выяснить его имя и занести в мой растущий черный список.

После этих слов даже Дэймона перекашивает, но он не перечит, потому что мудак — его босс.

— Извините, но натуралы не в моем вкусе, — говорю я.

— В глазах общественности все должно выглядеть так, будто ты счастливо занят и не заинтересован, — более дипломатично поясняет Дэймон. — Снимки сделаны несколько месяцев назад. Так вот. Мы решим проблему, просто заявив, что ее больше не существует. С тех пор ты кое-кого встретил, влюбился и состоишь в серьезных постоянных отношениях. Никаких случайных связей в барах, арестов за вождение в нетрезвом виде...

— Меня никогда не арестовывали за пьяную езду. Меня в принципе не арестовывали. И точка.

— Мы в курсе, но как считаешь, СМИ это волнует? — спрашивает Дэймон. — Они наплетут про тебя все что угодно. Хочешь или нет, сейчас ты в центре внимания и должен стремиться выглядеть приемлемо для заинтересованной в тебе команды. Для любой команды. Потому что прямо сейчас ты — сомнительная кандидатура. До начала сборов в тренировочном лагере осталось два месяца, и за это время нужно обеспечить тебя контрактом.

— Значит… мне нужно найти парня. Ты это хочешь сказать?

— Мы его уже нашли, — заявляет Дэймон.

— Что?

— Мой друг Ноа. Ты должен его помнить, Мэддокс вас знакомил.

Едва ли. С момента выхода фотографий я живу как в тумане, и у меня весьма смутные воспоминания о том знакомстве. Никогда не понимал выражения «на автопилоте», пока мой мир не рухнул в пропасть. Все, что происходило последние несколько недель, совершенно не отложилось в памяти.

— Ноа классный, — продолжает Дэймон. — Иногда может быть придурком, но это лишь фасад. Я уже его попросил, и он согласился.

— Подрабатываешь сутенером? — Я не пытаюсь прослыть угрюмым мудаком, но это моя жизнь.

А еще я ненавижу свой идиотский говор, от которого пытаюсь избавиться долгими тренировками, но он всегда проявляется в моменты стресса.

— Это деловое соглашение, — поправляет Дэймон. — Мы организовали для вашей пары несколько пиар-мероприятий и забронировали семидневный круиз на Бермуды, чтобы вы узнали друг друга получше, а по возвращении объявим о ваших отношениях. Мы с Мэдди, кстати, тоже едем.

— Разве ты не должен оставаться здесь и искать мне контракт, а не сваливать на отдых? Может, и мне не помешало бы заняться чем-то, связанным с футболом?

— Мэтт. — Супер, даже Дэймона начинает бесить мое поведение. — Ты должен сосредоточиться на восстановлении имиджа. Иначе контракта тебе не видать.

— Разве в лиге нет правил о борьбе с дискриминацией?

— У меня еще одна встреча, — заявляет старый придурок, поворачиваясь к Дэймону. — Дальше справишься сам.

— Послушай, — вздыхает Дэймон, стоит старперу скрыться за дверью, — если бы мы могли пойти к ним с обвинением в дискриминации, то обязательно бы этим воспользовались, но желаемого результата все равно бы не добились. Если тебя устроит вариант получить хорошие отступные и навсегда распрощаться с футболом, можно и побороться. Но правда в том, что скорее всего, мы проиграем.

— Почему? Переговоры по контракту шли нормально, пока меня не раскрыли.

— Все спортивные контракты включают пункт о морали. Даже если бы ты лизался на этих фото с женщиной, «Бульдоги» имели бы полное право разорвать с тобой договор. Стали бы они так поступать? Другой вопрос. Скорее всего, нет. Нам это неизвестно. А вот у них — прямые доказательства сомнительности твоего морального облика после компрометирующего случая в клубе. Опять-таки, будь в этом замешана женщина, ты бы все равно мог столкнуться с пристальным вниманием.

— Херня собачья, и ты это знаешь. Некоторых игроков даже обвиняли в изнасиловании, но их так никто и не уволил.

— Да блядь, Мэтт! − На смену профессионалу Дэймону, приходит Дэймон-друг. Таким он мне нравится больше, чем прячущийся за своим костюмом агент. — Что ты выберешь? Отстаивать репутацию и попытаться вернуться в НФЛ или зайти, размахивая радужным флагом, в суд и все потерять? В идеальном мире все быстро бы забылось, но нам обоим известно, что наш мир устроен иначе. Когда я играл в бейсбол и пошли слухи о моем первом месте в списках на драфт, давление возросло в разы, потому что я был открытым геем. Журналисты готовы убить за такие истории, потому что люди считают, что имеют полное право совать нос в чужую жизнь, особенно, в жизнь спортсменов и знаменитостей. А еще это повышает рейтинги. Если повезет, перед сборами разразится очередной скандал, и ты исчезнешь с радаров. Но пока мы все должны позаботиться о том, чтобы дальнейшие статьи о тебе были исключительно положительными.

— Очень ободряюще, — ворчу я. — Когда круиз?

— Через две недели.

Я растягиваю губы в притворной улыбке:

 — Жду не дождусь.

***

Я собирался явиться на регистрацию в последний момент, но за пару часов до выезда из отеля, куда меня заселило OTS, в дверь постучали. Передо мной предстал мужчина, который следующие несколько недель будет изображать моего бойфренда.

Ноа Хантингтон Третий. Пришлось его погуглить. Как только на экране появилось фото, в моем мозгу мелькнуло воспоминание — я встретил его в тот же вечер, что и Дэймона. Конечно, из всех, с кем я тогда познакомился, Ноа был самым сексуальным. И, само собой, он тоже это знал. Особняк Ноа не произвел на меня особого впечатления, а вот взгляд его пронзительных сине-зеленых глаз, каким-то образом сочетающий в себе высокомерие и очарование — да. Я тогда сразу же пожалел, что Мэддокс оставил меня одного и свалил с Дэймоном в гостевую спальню, бог знает, чем заниматься.

И вот я застрял с Ноа на несколько месяцев. Потрясно.

Его отец — бывший губернатор Нью-Йорка, и, на данный момент, сенатор от партии демократов — старый белый чувак, а мать − афроамериканка. Добавьте сюда сына-гея, и перед вами идеальная семья в утопической вселенной, где не имеет значения, какой вы расы, религии или ориентации.

Я понимаю, почему Дэймон выбрал Ноа для роли моего бойфренда, но боюсь, такую мудреную небылицу народ не схавает. Как-то слишком фальшиво.

«Потому что так оно и есть, тупица».

Ноа действует мне на нервы своим гипнотическим взглядом и ухмылкой. Смуглая кожа, подтянутое тело, воплощение уверенного в себе сопляка с трастовым фондом. Неприятно признавать, но он меня бесит уже только потому, что я завидую.