День начался для Найрани с сюрприза. К ее домику пришел сам Глава. Просил ее вечером быть у костра. Как же его зовут? Ах да, Дараман. Она вспомнила. Красивый мужчина все-таки. Ладная фигура, широкие плечи, крупные руки. Воплощение спокойной чистой силы и надежности. Как солнце. Недосягаемое, но обогревающее всех. Каждый вечер ты знаешь, что оно снова обязательно взойдет и по-другому быть не может. Так и этот мужчина – всегда был и всегда будет. Загорелая кожа и голубые глаза. Яркие как весеннее безоблачное небо. Удивительно. Почему у остальных Охотников глаза желтые, а у него – голубые? Может он не носит в себе ящера? Хотя Ула говорила, что все Охотники имеют ящера, значит и он тоже. Она уже видела троих сегодня, когда смотрела с горы на деревню. Все трое были бескрылые, но разные. Надо будет расспросить Улу про них. Интересно, зачем Глава просил ее быть у костра? Хочет, чтоб она вливалась в их общество? Найрани не слишком-то хотелось идти. Ее мысли еще не пришли в равновесие после прошлого диалога с Айгиром. Рисковать вступить в новый она не была готова. Однако пропустить приглашение Главы клана – будет уже вторым проявлением неуважения с ее стороны. И если уж выбирать между тем, чтоб прогневать Главу или терпеть наглую ухмылочку Айгира, то пусть лучше маячит перед глазами эта желтоглазая колючка. Ведь именно Глава будет решать вопрос о ее возвращении домой. Чтоб скоротать время до вечера, Найрани сначала шила, потом села за вышивку. Руки привычно и ловко втыкали иглу в ткань будущей наволочки. Тянулись за игольным ушком разноцветные нити. Плотными рядами ложились стежки. Прорисовывался на ткани оранжево-желтый букет. Но мерные движения рук шли в разрез с мечущимися мыслями Найрани. Интуиция подсказывала ей, что сегодня будет непростой вечер. Ведь не даром сам Дараман приходил. Может он решил отменить это ее годовое заключение здесь? Может скажет, что отправляет ее домой? Но тогда почему именно у костра? Почему не сказал это утром лично? Найрани упрекнула себя за мнительность. В конце концов, кто сказал, что все в этой деревне делается из-за нее? Может у них просто какой-то праздник. Но тогда Ула бы наверняка сказала. А что, если Глава решил подобрать ей супруга из числа своих Охотников? Если он все же заставит ее вступить в брак? Ведь деревня ведет очень уединенную жизнь, сторонние женщины тут появляются редко. А вступать в браки с деревенскими женщинами чревато кровосмесительством, ведь многие жители приходятся друг другу близкими или дальними родственниками. Но нет, не похож Дараман на человека, способного нарушить свое слово. Есть в нем что-то надежное. Такой, если бы и собирался отдать ее Охотникам, сделал бы это сразу, как только ее привезли в деревню. Найрани отложила вышивку. Все равно не получается сосредоточиться на работе. Найрани встала. Лучше на реку сходить перед Сбором. Может это отвлечет.

Найрани смотрела на себя в зеркало. Ула подарила ей новое платье. Белое льняное с завышенной талией и рукавами-фонариками. Оно расходилось от лифа широкой юбкой, круглый вырез, приоткрывал ключицы и шею. Найрани нервно приглаживала ладонью волосы, зубья гребня зарывались в гладкие длинные волнистые пряди волос снова и снова.

- Найрани, ты так без волос останешься.

- Ничего, может лысая я стану неинтересна клану и меня отпустят.

- Успокойся. Ничего страшного сегодня не произойдет.

- Ты знаешь, что будет там, на поляне?

- Нет, но я уверена в Дарамане. Он не допустит несправедливости.

- Хотела бы я быть так уверена, - перехватив волосы на затылке ленточкой, которую тоже дала Ула, Найрани улыбнулась своему отражению. Улыбка получилась какая-то натянутая и жалкая. – Ладно, пойдем к костру. Пора.

Возле костра собралась вся деревня, как и в тот первый раз, когда Найрани присутствовала здесь. Глава клана сидел на шкуре. В этот раз по левую руку от Дарамана полулежала на подушках женщина – его пара. Она показалась Найрани изумительно красивой. Высокая, изящная, светловолосая. Глядя на них, Найрани вдруг вспомнила слова Айгира об истинной связи. Глава и его пара действительно были связаны. Они как-будто светились одним светом. Все в их жестах, взглядах говорило о том, что они ни на секунду не забывают друг о друге. В какой-то момент Найрани даже почувствовала связывающую их энергию. Как она сплетается между ними. Удивительное ощущение. Глава склонился к своей женщине и что-то сказал ей. Его взгляд лучился нежностью и расплавленной любовью. Женщина в ответ ласково коснулась ладонью его щеки и улыбнулась. Найрани с удивлением заметила, что никого вокруг не смущало такое проявление чувств. В ее родной деревне не принято было проявлять свои привязанности на людях. А тут это казалось таким естественным. Интересно, как это – чувствовать на себе такой взгляд? Даже Вегран так на нее не смотрел. С вожделением – да, с интересом и жаждой в глазах. А здесь в глазах Дарамана, направленных на свою возлюбленную, читалось еще что-то. Найрани изо всех сил пыталась определить это. Пожалуй, глубокое принятие своей пары, преданность и свобода в дарении этой любви. Казалось, что сама сущность мужчины излучала свет для своей женщины. И в ответ получала такую же полную отдачу. Безусловную и чистую. Найрани задумалась. О себе, своем нареченном. Сейчас она мысленно сравнивала себя с этой светловолосой женщиной рядом с Главой. Смотрела ли она так же на Веграна? Наверное, нет. Смогла бы она когда-нибудь так смотреть на него? Она не могла ответить себе на этот вопрос. Но ведь Глава жил со своей женщиной уже довольно долго. Наверное, такое чувство приходит со временем. Найрани вздохнула, отвернулась и тут же столкнулась взглядом с Айгиром. Он нахмурившись смотрел прямо на нее. Руки сцеплены на груди, брови сдвинуты к переносице. Найрани смутилась. Что он подумает? Ведь она только что так настойчиво разглядывала Дарамана и его пару! Он что, злится? Может он решил, что она влюбилась в Главу? Решил, что она хочет влезть в этот союз? А если он расскажет кому-то? Теперь Найрани испугалась. Да ее же просто высмеют. А потом каждый житель деревни будет показывать на нее пальцем и говорить: «Вон несчастная, которая страдает по нашему главе, поэтому не смотрит на других». И ведь бесполезно будет объяснять, что ей вообще не нужен никто из этих мужчин и уж тем более Глава. Такие вообще живут с ней в разных мирах. Айгир продолжал сверлить ее желтым взглядом. Найрани не знала куда пристроить руки. Теребила кончик пояса и нервничала все сильнее. Сидящая рядом Ула приобняла ее за плечи. Найрани выдохнула. Какая ей вообще разница, что подумает о ней этот желтоглазый наглец? Почему у нее внутри все переворачивается, когда он на нее смотрит? Почему ей хочется убежать и спрятаться, следы замести, откреститься, отгородиться, окопаться, закрыться в домике и записку на дверь повесить: «Никого дома нет».

Глава поднял руку и стих бой барабанов. Все как по команде повернулись в сторону главы и уселись на свои места.

- Сегодня мы собрались здесь, чтоб поприветсвовать нашу гостью. Подойди сюда, девочка! – Дараман улыбнулся Найрани со своего места. Найрани оцепенела. Руки сделались тяжелыми и железным кольцом обхватили колени. Пальцы впились в ткань платья. Ула ласково подтолкнула ее в спину и Найрани встала. На негнущихся ногах она вышла в центр круга к костру. Остановившись напротив Главы, она опустила голову и уставилась на свои сцепленные руки.

- Назови свое имя, дочка, - попросил Глава.

- Найрани, - еле слышно выдохнула девушка.

- Откуда ты?

- Из Игриса.

- Как зовут твоего отца?

- Кириан.

- Приветствуем тебя, Найрани – дочь Кириана! – громко сказал Дараман. Его фразу подхватили десятки голосов, мужских и женских. Найрани подняла голову. Ее имя выкрикивали в разных сторонах круга, ее приветсвовали с теплотой в глазах. Без осуждения или неприязни. Никто не смотрел на нее как на чужеземку. Все искренне радовались ей. Ей стало тепло. Она расслабилась. Перестало дрожать что-то в животе, отпустили горло невидимые тиски. Найрани сглотнула и улыбнулась в ответ этим людям, прославляющим ее отца, даже не зная его. Найрани с благодарностью посмотрела на Главу. Он снова поднял руку и гул голосов моментально стих.