— Ты... — Линн с трудом сдерживала слова, глядя на опасный блеск в серых глазах. — Я имею в виду, Карл убил свою мать?

— Нет, он избавил ее от страданий. — Он указал на нее пальцем. — Как ты поступаешь с больной собакой. Это называется милосердие.

Линн поморщилась. Это была самая трудная часть ее работы, и решение, которое она никогда не принимала без сожаления. Сравнение с безжалостным убийцей заставило ее желудок скрутиться от ужаса.

— Мать Карла сама была жертвой, — настаивала она.

— По своей воле, — выплюнул Паркер. — Она могла быть вместе со своим сыном. Вместе. Без боли. Никакого страха. Никаких криков. — Он издал звук отвращения. — Но она оказалась слишком глупой. Ее следовало заставить замолчать.

У Линн пересохло во рту, ее мысли застряли на образе Меррилл Фрей, лежащей на снегу с перерезанным горлом. Никто не заслуживал такой участи. Никто.

Она сопротивлялась желанию спросить, что случилось с Эрни Ракером. Сейчас Паркер наслаждался вниманием. Если бы он подумал, что она отвлекается на других участников его драмы, то мог бы решить прекратить представление.

— Куда делся Карл?

— Перебрался к своей тете в Мэдисон, — ответил Паркер.

— Он был счастлив?

Паркер обдумывал вопрос, как будто никогда не размышлял о том, был ли он счастлив.

— Она оказалась порядочной женщиной, которая пыталась помочь, — наконец признал он. — Но Карл оказался искалеченным. Как Шалтай-Болтай, которого невозможно склеить заново. — Он внезапно остановился, изучая ее любопытным взглядом. — Ты ходила на психотерапию?

Линн помедлила. Это вопрос с подвохом?

— Нет.

— Карл ходил в группу для трудных подростков, — сообщил он ей, изучая свет над головой. — Это странно. Детей, которые подверглись жестокому обращению, можно разделить на три категории.

— Категории? — спросила Линн, воспользовавшись тем, что он отвлекся, чтобы отодвинуться подальше.

— Да. Бывают злые дети. Те, кто использовал свою боль как оправдание, чтобы извергать ненависть и насилие по отношению ко всем вокруг. Они думали, что они такие крутые, но на самом деле они попросту неудачники. Как бесконечное клише. — Он скривил губы в отвращении, прежде чем продолжить. — Вторая категория — это подлизы. Те, кто думал, что если они будут достаточно хороши, то в конце концов их полюбят. Они даже еще большие придурки. — Он издал звук, похожий на чмоканье. — Всегда ищут задницу, чтобы поцеловать.

— И Карл?

— Он относился к третьей категории. — Паркер разгладил рукой дорогое пальто, странное, тоскливое выражение смягчило его черты. — Внешне он выглядел прекрасно. Он больше не был робким мышонком. Теперь он стал обаятельным, симпатичным, даже популярным. Другие дети хотели быть похожими на него. Но внутри...

— Он был сломлен, — закончила она за него.

— Да.

Она облизала свои пересохшие губы.

— Это не его вина.

Жесткость вернулась на его лицо.

— Ты чертовски права, это была не его вина. Именно поэтому виновные должны понести наказание.

***

Кир дрожал, стоя на любимом месте рыбалки своего отца рядом с озером. Он не знал, почему там оказался. Он проехал по маршруту, которым Рудольф всегда ездил на ферму, надеясь увидеть что-то, что могло бы расшевелить его разум. Пока что он ничего не добился, только зря потратил время. Если отец и видел что-то, что дало ему ключ к разгадке убийцы или заставило опасаться за свою жизнь, то Кир этого не обнаружил.

Тот же участок пустого шоссе, за которым следуют отдаленные дороги и заснеженные поля, которые он видел уже сотни раз.

— Поговори со мной, папа, — пробормотал он тихим голосом. — Скажи мне, о чем бы ты рассказал, если бы я тогда не оказался слишком глуп, чтобы слушать.

Свист ветра и крик вороны неподалеку послужили ему единственным ответом.

Посмотрев в сторону хребта, где когда-то стоял дом, он позволил своему взгляду очертить склон холма до замерзшего озера. Затем он изучил линию сосен вдалеке. Кир уже собирался отвернуться, когда заметил на фоне голубого неба радарные вышки авиабазы. И кое-что еще. Очертания грузовика, припаркованного на огромной пустой стоянке. Почему там кто-то оказался? База уже много лет как закрыта. Кроме того, правительство вывесило большие знаки, что туда вход воспрещен. Не то чтобы предупреждения останавливали его, когда он был подростком.

Кир сузил глаза, пытаясь разглядеть детали автомобиля. Это определенно был пикап. И даже на расстоянии он мог предположить, что он темного цвета. Черный, или темно-синий, или... красный.

Такой же, как у Линн.

Бормоча проклятия, Кир крутанулся на месте и бросился сквозь снег к тому месту, где оставил свой внедорожник.

Он получил ответ сразу же, как только пастор сказал ему, что отец ловил рыбу на своем маленьком кусочке рая. Что еще здесь можно было увидеть, кроме старой авиабазы?

Теперь Кир мог только надеяться, что его неспособность распознать подсказку под самым носом не привела к тому, что он опоздал. Если с Линн что-то случится, он никогда себе этого не простит.