3 МАРИ

С моими пищевыми пристрастиями и антипатиями я начала исследовать границы своей авантюрной стороны - или выяснять, есть ли она у меня вообще.

Самым большим приключением в моей жизни был Нью-Йорк - здесь я выживала. У меня не было времени, чтобы узнать себя. Узнать, что мне нравится. Что мне не нравится. Кем я была в глубине души. Моя поверхность огрубела от воздействия стихий. Мой боевой щит был изношен и помят.

После того, как я повстречала Капо, он подарил мне время. Свободу, чтобы я могла узнать, кто я.

О чем я только думала, когда впервые ступила на итальянскую землю?

Нью-Йорк стал полем боя, в котором я выживала слишком долго. Каждый звук был боевым кличем. Каждый сезон давал повод бежать и прятаться, будто какая-то неизвестная стихия надвигалась на меня. Каждый запах был пропитан кровью. Каждое зрелище было чьей-то борьбой за жизнь.

Италия, Италия стала землей обетованной после долгой и изнурительной борьбы.

Эта тема получила развитие в Греции, и чем дольше я была вдали от всего этого, тем больше я чувствовала, как моя оболочка начинает смягчаться. Начинает меняться.

Жалела ли я, что в двадцать один год понятия не имела, что мне больше нравится - мясо или морепродукты? (Я все еще решала.) Или что мне лучше - остаться на яхте и наблюдать за пейзажами природы или прыгнуть со скалы и скользнуть вниз?

Я старалась не думать слишком много об обстоятельствах своей жизни, потому что было кое-что, чего я раньше не понимала. Легко вспоминать тяжелые времена в хорошие, но так трудно вспомнить хорошие времена в плохие. Может быть, потому что, когда у меня появился шанс отдышаться, я все еще оглядывалась через плечо, ожидая, что мои старые наработки замедлят скорость течения времени, в то время как жизнь раздавит меня как какую-то ничего не значащую букашку.

Это было похоже на то, как если бы у меня на счету был ноль, а потом в одно мгновение появился миллион. У меня не было проблем с деньгами или с тем, что Капо тратил свои на меня, но это была адаптация. Мне постоянно приходилось напоминать себе, что у меня есть все, что мне нужно. Вода. Еда. Кров. Жизнь была в порядке.

Даже в самые трудные времена я никогда не убеждала себя, что мне нужно чувствовать себя лучше. Я просто... делала то, что нужно было делать, и продолжала жить дальше. Откуда мне, черт возьми, было знать, все ли получится? Это была приятная мысль, но посреди поля битвы я могла думать только о стратегии, дальнейших действиях и сохранении в сохранности не только своего тела, но и души.

Глядя на мужчину рядом со мной, сидящего за штурвалом лодки, я удивлялась, как ему удалось выжить. Как он смог выбраться с той стороны, оставшись самим собой. Капо держал себя в руках, хотя я могла видеть мозаичный узор его осколков - то, как его собрали воедино по этим осколкам, будто сцену с церковной фрески. Горизонтальные линии, как серебряные потоки застывшей крови, очерчивали его края.

Что бы Капо сказал мне, если бы я спросила его? Не о том, как исправить его собственную жизнь, а о моей собственной.

Сосредоточься на том, чему научила тебя борьба - кем ты стала благодаря этой борьбе. Держи прошлое близко, как врага, но не позволяй ему управлять тобой. Откройся сегодняшнему дню и тому, что должно произойти сегодня. А будущее - оставьте его на будущее. Никто не может предсказать будущее. Мы можем только жить сегодняшним днем. Каждый день.

Да, я будто слышала, как он это произносит. Может быть, я не знала наверняка, что мне больше нравится - стейк или морепродукты, или насколько у меня авантюрная натура, но что я точно знала, так это то, что я была чертовски живучей. Я могла позаботиться о себе, и заботилась раньше, даже если я вышла из войны всей своей жизни со шрамами.

Лодка, казалось, накренилась, и я покачнулась, инстинктивно ухватившись за плечо Капо, чтобы не упасть. Он посмотрел на меня краем глаза, и я подумала о том, чтобы убрать руку после того, как катер выровнялся, но решила этого не делать. Его кожа была горячей от воздействия неумолимого солнца, и даже несмотря на ветер, бьющий по нам, я ощущала его запах, витавший в воздухе. Он был пьянящим.

Капо наклонился и поцеловал мои пальцы. Я слегка усмехнулась, отстранившись, но не только потому, что его губы были теплыми на моей коже.

Перед нашим отъездом на Сицилию я купила ему бейсболку с изображением итальянского жеста непонимания1 с цветами итальянского флага внутри. Пальцы одной руки сжаты вместе, и направлены вверх, что делает руку похожей на мешочек с монетами, завязанный сверху. Капо повернул ее козырьком назад и стоял без рубашки у штурвала быстроходного катера, который он, должно быть, арендовал или организовал для нас. Редко когда мой муж выглядел так непринужденно, так расслабленно, и это заставило меня ухмыльнуться.

Как он мне напомнил, день назад выбор делала я, и я понятия не имела, куда мы отправимся. Капо разбудил меня до рассвета, и после завтрака мы отправились в Палеокастрицу на мотоцикле. После того как я сделала около сотни снимков - понятно, почему это одно из самых фотографируемых мест на острове, - Капо помог мне сесть в лодку. Казалось, он знал, куда мы направляемся, и я настроилась на поездку.

Куда бы мы ни направлялись, казалось, что это частное место, возможно, даже уединенное. Через несколько минут я уже не видела ни других лодок, ни даже земли. Нас окружали только горы и море.

Я подумывала о том, чтобы спросить его, куда мы направляемся, но ветер был таким шумным и свирепым, что я решила этого не делать. Я не хотела перекрикивать ветер или кричать ему в ухо. Кроме того, сама поездка была веселой и захватывающей. Особенно же приятно было видеть Капо таким расслабленным. В Нью-Йорке я видела его без костюма только один раз. Он был весь в делах. У него не было времени развлекаться.

Хотя я не могла назвать Капо балагуром, я могла точно сказать, что здесь он был еще более расслаблен, чем на Сицилии.

Мы менялись оба.

Я не была уверена, было ли это связано с тем, что произошло перед нашим отъездом - с Нонно или с чем-то еще, но наши отношения получили развитие. У нас был брак по расчету, созданный по его собственным правилам, но все же... Мы были, по сути, чужими друг другу, но в то же время мне казалось, что я знаю его всю жизнь. Я не могу сказать, что Капо не давал мне повода для беспокойства, но это было не потому, что он казался мне чужим. Это было потому, что он не был чужим, и моя плоть тянулась к его плоти, как вода притягивает солнце.

Я сосредоточилась отчасти на мыслях, отчасти на пейзаже, пока мы продолжали удаляться все дальше и дальше от берега. Из-за моей невнимательности и необходимости наделать как можно больше фото, я даже не была уверена, сколько времени нам понадобилось, чтобы добраться до места, но неожиданно - почти из ниоткуда в буквальном смысле - перед нами возник небольшой пляж. Он был окружен огромными скалами. Одна из них была открыта, как рот, и в нее текла лазурная вода. Она была настолько прозрачной, что я могла прослеживать ее движение до самого дна.

Если бы у меня была с собой банка, и я зачерпнула бы немного воды, сохранила бы она свой цвет, подумала я? Я никогда не хотела забывать, насколько красиво это было. Как гипнотично. Этот вид манил, и мне хотелось держать его подле себя. Никогда не потерять воспоминания о том, насколько чистыми и яркими были цвета на фоне солнца.

Вода бурлила за нами, когда Капо повернул, приблизив нас к берегу. Пляж был пуст, не было даже ни зонтика, не считая синей деревянной лодки. Она не выглядела потерпевшей кораблекрушение и не была ветхой. У нее все еще были весла. Может быть, кто-то оставил ее для посетителей пляжа? Я собиралась спросить об этом у Капо, но решила сделать то, что казалось мне еще более насущным.

— Мы здесь одни? — Чувство предвкушения закрутилось в нижней части живота, когда я подумала о том, что пляж будет предоставлен только нам.

— На некоторое время. — Это прозвучало загадочно. Более загадочно, чем обычно, что заставило меня почувствовать еще большее беспокойство по поводу его планов.

Песок был мелким там, где по нему постоянно текла вода, но дальше по пляжу он плавно превращался в гальку. На возвышающейся скале в некоторых местах были кратеры, почти как опоры для ног и рук, которые помогали взобраться на вершину, где зелень росла буйно, подобно волосам. Вся эта обстановка была хороша, потому что в больших отверстиях в скале мы могли спрятаться от солнца, если бы стало сильно жарко.

Капо передал мне сумку, набитую полотенцами и сменной одеждой. Затем он достал сумку-холодильник, набитую едой и напитками. Он также достал два зонтика и воткнул их в песок.

На нем были только синие плавки и купленная мной бейсболка. Его загар стал еще более насыщенным от того, что мы так много времени проводили на солнце, а его волосы были такими темными, что подчеркивали его наэлектризованные голубые глаза, как цвет плавок подчеркивал цвет кожи Капо.

Когда он начал приближаться ко мне, я хотела потрогать свои волосы, но забыла, что обернула их шелковым платком, как учила меня тетя Стелла. Возможно, мое прикосновение к голове натолкнуло его на мысль. Он бросил свою бейсболку на одно из полотенец, подойдя ближе.

Капо напряженно смотрел мне в глаза, и я знала этот взгляд - это был один из тех взглядов, в которых я не сомневалась. Казалось, наши тела спутались с тех пор, как мы поженились, и никак не могли развязаться. Наше с ним удаление и одновременное притяжение не были похожи ни на что, что я когда-либо испытывала раньше. Это заставило меня потянуться к нему, при этом я одновременно сделала шаг назад и ударилась ногой о камень.

Это была одна из причин, почему мне казалось, что я знаю моего мужа целую вечность. Мое тело действовало инстинктивно. Мне было удобно протянуть руку и прикоснуться к нему, как я хотела, все запреты были сняты. Он способствовал этому.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: