Мне, как охотнику, была небезызвестна очень старая легенда о покровителе охотников, св. Геберте, и явившемся ему в темном лесу олене с крестом между рогами. Лучшие охотники, в том числе и я, служили каждый год, св. Геберту молебны. Я очень часто видел этого оленя нарисованным в церквях, в кабинетах охотников, а также вышитым на одежде рыцарей. Не могу вам сказать, были ли такие олени только в старину, или существуют еще и теперь. Шел я как то по лесу и ел спелые вишни. Дичи перестрелял много и не обращал уже внимания на зайцев или подобную мелкую дичь, как вдруг, на встречу мне прекрасный олень! Стоит не шелохнется и смело смотрит на меня своими умными глазами, как будто знает, что у меня не заряжено ружье. Меня даже зло взяло! Подошел я ближе, стоит олень, точно смеется надо мной. «Постой-же, — думаю, я тебя сейчас угощу!» Я зарядил ружье порохом, но дроби у меня уже не было и вместо дроби я положил горсть вишневых косточек. Олень стоит себе и смотрит! Я выстрелил. Мой заряд попал ему прямо в середину лба, между ветвистых рогов. Он покачал головой, подпрыгнул немного и, повернувшись, медленно пошел в лес. «Ну, — думаю, — вишневыми косточками оленя с ног не свалишь!»

Все-же я остался доволен, что и тут не сплошал. Придя домой, я как-то рассказал об этом происшествии своим товарищам. Они подняли меня на смех и долго надоедали мне своими остротами. То один, то другой, при удобном случае, подносил мне горсть абрикосовых или вишневых косточек с едкими словами: «для будущей охоты». Приходилось отделываться шутками чтобы не оставаться в глупом положении.

^{Олень с вишневым деревом между рогами.}

Через два года мне пришлось опять охотиться в тех же лесах. — Вдруг вижу бежит прямо на меня красивый олень с вишневым деревом между рог у него. Невольно я вспомнил о своем прежнем приключении. Мой заряд из вишневых косточек не пропал даром, как видно одна из них пустила ростки в голову оленя, и из нее выросло прекрасное вишневое деревцо. Одним выстрелом в голову я уложил оленя на месте, получив сразу жаркое и вишневый соус. Представьте себе, на ветках висели спелые, крупной величины вишни. Вкусом они превосходили все те фрукты, какие мне приходилось когда либо есть.

Охотнику часто приходится сталкиваться с неожиданностями и опасностями. Каждый опытный охотник старается не упустить благоприятных моментов.

Подтвердить сказанное может следующий случай со мною. Дело было в осеннюю темную ночь. Я был в то время в глухом и мало мне знакомом лесу. В течение дня я расстрелял все свои заряды. Сначала я подумал взобраться на высокое дерево и провести на нем ночь, но потом намерение свое изменил и направился домой. Не успел я пройти двадцати шагов, как передо мной точно вырос большой разъяренный медведь. Его громадная пасть была открыта; казалось, что он хочет проглотить меня. Своим громадным телом он преградил мне путь. У меня, как на зло, ничего не было, кроме двух кремней, которые я всегда носил из предосторожности с собой. В такую критическую минуту я был рад им, как самому наилучшему огнестрельному оружию. Один из них я с такой силой бросил в пасть великану, что он прошел чрез весь рот и остановился глубоко в горле. Медведь от боли сильно зарычал и быстро начал бежать. В это время в моей голове блеснула счастливая мысль: я бросил второй кремень в животного. Мне это удалось. Второй камень пронзил животное и столкнулся с первым с такой силой, что выкресанный кремнями огонь сжег все внутренности медведя, и он лопнул с оглушительным треском. Клочки его мяса разнесло по всему лесу. Таким чудесным образом я был спасен.

Не знаю, чем это объяснить, что самые страшные звери всегда попадались мне в те критические моменты, когда, почему либо, я не был подготовлен к их встрече. Не могу допустит, чтобы инстинкт их подсказывал им о моей беззащитности. В один, очень холодный зимний день я отвинтил кремень от своего ружья, для того, чтобы немного отточить его. (Нужно заметить, мои молодые друзья, что тогда еще не было таких усовершенствованных винтовок, как теперь, а стреляли мы кремневыми ружьями). Не успел я этого сделать, как на меня бросился с оглушительным ревом большой медведь. Мне ничего не оставалось делать, как взобраться на дерево и приготовиться к защите. Но, к несчастью, тут мне не повезло, когда я взбирался на дерево у меня вылетел охотничий нож, и у меня ничего не осталось, кроме голых пальцев, которыми я, конечно, не мог отточить кремень от ружья. А медведь стал на дыбы под самым деревом на задние лапы и выжидал свою жертву; мысленно я приговорил уже себя к смерти. Страшно было подумать, что через минуту меня может разорвать это страшное животное! Я уже подумывал об искрах, хранящихся в моих глазах, при помощи которых я когда то стрелял уток, но я не решился, даже в такую опасную минуту воспользоваться этим средством, так как еще до сих пор я не мог излечить глаза от болезни, причиненной мне во время охоты на уток. Я боялся совершенно потерять глаза. С ветки дерева с отчаянием смотрел я на землю, где лежал в снегу мой охотничий нож. В конце концов пришла мне в голову счастливая, и в тоже время, чрезвычайно своеобразная мысль, которая вывела меня и из этого опасного положения. Дело в том, что настоящий охотник всегда носит, подобно истинному философу все свои вещи при себе. Моя охотничья сумка всегда была наполнена нужными и ненужными вещами.

Немного порывшись в ней, я нашел небольшой сверток шнурка, какой то кусок старого изогнутого железа и, наконец, банку с горохом. Все это я делал очень осторожно, чтобы враг не понял моих планов. От крепкого мороза горох сделался совершенно твердым, даже обледенел; недолго думая, я приложил его к своей груди, чтобы дать ему оттаять под влиянием теплоты своего тела. Затем привязал к шнурку железо, а к железу прилепил оттаявший горох и быстро бросил его на землю, оставив у себя в руках кончик веревки. Кусок железа, облепленный горохом сильно пристал к рукоятке моего ножа, потому что охладившийся уже от холода горох примерз к ножу. Мне удалось таким остроумным способом притянуть к себе на дерево нож. Доставши свой нож, я быстро стал оттачивать кремень, чтобы можно было приступить к серьезной обороне. Едва я успел заложить его в ружье, как косолапый Мишка тоже полез на дерево.

— Поздно, Мишенька, поздно! — подумал я.

И действительно, ведь нужно быть только медведем, чтобы не воспользоваться удобными, моментом!

Я засмеялся и угостил его хорошим зарядом, после чего он, бедняжка, потерял, не только охоту, но и всякую способность снова когда либо лазить на деревья.

А вот еще один случай, о котором нельзя не упомянуть. Я был еще тогда здоровым, крепким и во всех отношениях ловким человеком. Охота меня тогда больше всего интересовала, и я мог без отдыха проводить несколько дней под ряд на охоте. Один раз, после такой продолжительной охоты я возвращался с полной сумкой дичи, но усталость моя дошла до того, что я едва держался на седле. Мой конь тоже еле-еле двигал ногами. Скучно было так ехать, но ничего не поделаешь. От усталости я задремал в седле, а мой конь, почуяв свободу избрал кратчайший путь, свернув с большой дороги, прошел версты две по узенькой тропинке и… остановился. Я протер глаза, посмотрел вокруг себя и представьте себе мою досаду: мы стояли на краю огромного болота! Видно было, что тропинка шла дальше за болотом, но как туда попасть? Мне припомнилось, что управляющий несколько раз говорил об этом болоте. Он советовал сделать мост через него, так как весною, в половодье всегда размывало и сносило греблю, служившую подобием моста, но я все откладывал починку, и все собирался лично осмотреть испорченную плотину. Теперь же мне представился случай осмотреть ее, но я охотно отказался бы от этого удовольствия и беспрестанно думал только об одном, как бы скорее добраться домой, не возвращаясь назад. Я прикрикнул и пришпорил коня. Он взвился на дыбы, рванулся всем телом вперед, и мы повисли в воздухе над болотом. В это время, в ту же минуту, я вспомнил, что конь мой сильно устал; так как в этот день я загнал с ним около тридцати зайцев. Мысль об устали лошади заставила меня повернуть ее в воздухе и мы очутились опять на том же месте, с которого начали свой бешеный прыжок. Мне хотелось дать разбежаться коню; он с разбегу брал препятствия шагов в двадцать шириною, болото же казалось, во всяком случае, не шире двадцати шагов. Отъехав на некоторое расстояние, я потрепал коня сначала по шее, затем пришпорил его и мы взвились на воздух.

Однако болото оказалось немного шире двадцати шагов, я еще раз пришпорил коня в воздухе, он рванулся со всех сил вторично, но все таки не допрыгнул и недалеко от берега мы оба упали в жидкую грязь. Болото было очень топкое и нас стало сейчас же засасывать. Я почувствовал, что уже увяз почти по пояс, а коня моего уже не было видно, он весь уже загруз, только торчали одни уши. Тут нужна была немедленная и самая решительная помощь. Я крепко сжал бока лошади своими бедрами, схватил своей рукою за свой собственный чуб и… представьте, вытащил себя с конем вместе из этого топкого болота. О, да, у меня тогда была силушка не та, совсем не та, что теперь!

На другой день я опять поехал на любимой лошади по своему обширному имению. Дела было много и вернуться пришлось совсем уже поздно. В сумерки я заметил в парке какого-то зверя не малых размеров. Сразу я думал, что это собака, но быстро въехав во двор, и отдав слуге лошадь, я направился в парк без всякого оружия полюбопытствовать, кто это расхаживает в парке. Я пробежал по одной дорожке, повернул на другую, как вдруг встретился с огромным, да еще голодным волком, он разинул пасть и, пощелкивая зубами, прямо шел ко мне. Я не думал бежать от него, т. к. в благородной семье Мюнхгаузенов еще не было такого случая, чтобы кто-либо бежал от опасности. Волк, не долго думая, бросился на меня, но мне удалось мигом сунуть в пасть ему сжатый кулак так далеко, что от боли он не мог даже двигать челюстями. Волк остановился и глядел на меня жадными глазами, надеясь что я выну руку, и тем дам ему возможность растерзать меня. Я засунул руку еще дальше, захватил все его внутренности и вывернул их через рот, точно перчатку на изнанку. Он так пролежал до самого утра. Дома я никому не рассказывал об этом происшествии. — Что, в самом деле, говорит о таких пустяках! Утром садовник нашел вывернутого на изнанку волка и донес об этом графу, а тот сразу догадался: