Мы пробираемся по одному из зеленых распадков с мелкими прозрачными ручейками, подъезжаем как можно ближе к подножию главной горы. На большой, ровной, как стол, гранитной площадке мы находим превосходное место для бивака и быстро устраиваемся. Всюду много маленьких озерков. В них кипит жизнь. По дну плавают мелкие рачки, семеня многочисленными ножками. У некоторых из них в основании хвостовой части туловища сверкает изящным украшением бугорок. На его основании располагается красное пятно. Оно окружено сперва белой, а затем голубой каемками. Пятно и каемки очень яркие, отчетливо проглядываются даже через толщу воды. Это яйцевой кокон. Но для чего ему такая нарядная внешность? По-видимому, яйца рачков несъедобны, и поэтому своей окраской предупреждают тех, кто вздумает ими полакомиться.

Но самые замечательные рачки — щитни. Я вижу их впервые в своей жизни. Они похожи на вымерших трилобитов, обитавших в морях несколько сотен миллионов лет назад.

Щитни — удивительные представители класса ракообразных. Внешность их своеобразна. Они крупные, длиной в три-четыре сантиметра, с шаровидной головогрудью и длинным хвостовым придатком. Большая часть тела покрыта щитком, из-за которого они и получили такое название. Тело их несет множество ножек. Передние из них большие, задние заметно уменьшаются, и на хвостовом придатке их уже нет. Каждая нога несет лопасть для передачи пищи от задних ног к передним, а от них — к ротовому отверстию. Кроме того, на каждой ножке есть еще лопасть-жабра, служащая для дыхания в воде. Число ног велико и достигает семидесяти.

На щитке красуется два сложных глаза, состоящих из множества простых глаз — фасеток. Кроме того, впереди от них расположен один непарный глаз, значение которого до сих пор не выяснено.

Питаются щитни самыми разнообразными мелкими животными и водорослями, истребляют, по-видимому, и личинок комаров. Может, поэтому на горе, где так много мелких водоемов, к тому же хорошо прогреваемых, их нет.

Щитни обладают необыкновенно развитым химическим чувством и находят пищу по обонянию, улавливая в воде ничтожные концентрации веществ.

Все многочисленное сообщество рачков, как я убедился, женское, самцы у них необыкновенно редки, а иногда их и вовсе не удается найти. Подсчитано, что один самец приходится на тысячу самок, и размножаются они без оплодотворения. При этом так называемое партеногенетическое поколение ничем не отличается от поколения, развившегося при участии самцов.

Яйца щитни откладывают в воду. Они очень стойки к высыханию и переносят его несколько лет, для них не губительна и высокая температура, и нагревание до 80 градусов переносят без вреда. Благодаря такой особенности, яйца щитней могут разноситься ветром на большие расстояния, а сами рачки неожиданно появляются там, где их никогда не было. Поэтому среди населения существует убеждение, что рачки могут выпадать с дождями. Из яиц, когда они попадают в воду, рачки развиваются очень быстро, в течение двух недель. Они очень часто и быстро линяют. У некоторых насчитывают до сорока линек.

Природа не пожаловала щитней разнообразием форм. В мире известно всего девять видов, относящихся к двум родам.

Самое интересное в том, что щитни существуют много миллионов лет не изменяясь. Так, окаменевшие остатки одного из самых распространенных видов триопс канциформис найдены палеонтологами в триасе, то есть в пластах земли, где жизнь существовала около двухсот миллионов лет назад. Древний прародитель этого рачка по форме и строению тела ничем не отличается от вида современного и живущего сейчас! Такое явление необыкновенного постоянства, застывшей эволюции, неизвестно ни для одного другого животного, обитающего на нашей планете. Поэтому щитней не без основания считают самыми древними животными, дожившими до наших дней.

Я думаю, что бектауатский щитень, наверное, новый вид, и живет он, возможно, испокон веков возле этой горы. Больше его мне не приходилось нигде встречать в Средней Азии.

Интересно бы проверить его способность уничтожать личинок комаров и, если она подтвердится, то расселить это совершенно безобидное, безвредное и, возможно, даже полезное животное по другим водоемам, помочь ему расширить свой ареал.

Очень мне нравятся щитни, и я не могу от них оторваться. Они деятельны, оживленны, ни на секунду не находятся в покое. В одном озерке с ними что-то произошло, щитни затеяли подобие оживленной игры, вертятся с необыкновенным проворством, совершая в воде вычурные пируэты и исполняя фигуры высшего пилотажа, часто поворачиваясь книзу спинкой и показывая многочисленные красные ножки, размахивающие с необыкновенной быстротой. Они живут не во всех водоемчиках, в некоторых их почему-то нет, сюда они не проникли. Вообще, они удивительно энергичны и подвижны. За их уморительными кувырканиями, игрою, погонями друг за другом интересно наблюдать. Наловил я их с десяток и поместил в белую эмалированную миску, чтобы в ней их сфотографировать. Но неуемные создания все время находятся в беспрестанном движении и ни секунды не желают позировать. Откуда такая энергия, чем они ее восстанавливают, что едят?

В одном небольшом озерке плавает только один рачок. Он не как все, очень крупный, настоящий великан. Я вылавливаю его и подсаживаю в эмалированную миску с рачками. И тогда происходит совершенно неожиданное. Все рачки замирают на мгновение, будто заколдованные. Рачок-великан обследует миску, натыкается на своих собратьев и каждому отвешивает по солидному тумаку. Нет, он не собирается никого обижать или убивать. Просто так знакомится, представляется. Видимо, в его сообществе подобным образом выясняют отношения, устанавливают иерархию.

Постепенно все рачки пробуждаются от оцепенения, и их небольшая компания, оказавшаяся в неволе по моей прихоти, начинает, как и прежде, резвиться и к великану относится по-свойски. Наверное, в каждом озерке существует своя компания рачков, где каждый хорошо знает друг друга.

На Бектауате зимой царят морозы, выпадают снега, а ручейки и озерки промерзают до дна. Кроме того, в засушливые годы они исчезают. Как переживают это тяжелое время миловидные рачки? Как-то приспособились…

Об этих маленьких обитателях пустыни почти никто ничего не знает, хотя местами они очень многочисленны и приносят громадную пользу растительности. За несколько десятилетий путешествия по Средней Азии мне удалось впервые познакомиться с их удивительным и сложным образом жизни.

Воздух сух и горяч. Забрались в тень от телеграфных столбов жаворонки, растопырили в стороны крылья, раскрыли клювы. На проводах уселись грациозные горлинки, взъерошили перья. Только изумрудно-зеленые сизоворонки играют в воздухе, гоняются друг за другом, разыскивают добычу.

Ровная бескрайняя пустыня застыла под палящими лучами солнца. Колышется горизонт, появляются и исчезают озера-миражи, вдали показываются причудливые столбы: красные, желтые, зеленые. Это какой-нибудь дальний бугор, заброшенная кибитка, одинокое дерево, искаженные горячим воздухом.

Внезапно над дорогой поднимается облако пыли. Оно растет и близится с каждой минутой. Налетел шквал ветра и все погружается в белесовато-желтую лёссовую пыль.

В такую погоду плохо наблюдать за насекомыми: пыль забивает глаза, а все живое таится и прячется в укромные уголки. Лучше, свернув бивак, продолжать путь по маршруту, чтобы не терять попусту время.

Судя по карте, где-то недалеко дорога должна подходить к Сырдарье. Сквозь завесу пыли слева уже видна зеленая полоска тургайной растительности, а местами будто сверкает вода. Но, может быть, это и не река, а мираж? Как разобраться, когда каждую минуту появляются и исчезают призрачные озера. Впрочем, по ровной пустыне можно ехать и без дороги в направлении далекой зеленой полоски.

Наконец становится видной настоящая вода, это и есть Сырдарья — большая река пустыни. По поверхности ее каштаново-коричневой воды разгуливают волны. Здесь дует ветер, воздух чист, веет приятной влагой. Но тугаи находятся по другой стороне: оттуда слышны крики фазанов, туда летят на ночлег птицы. Здесь же между редкими кустами чингиля и тамариска все заросло верблюжьей колючкой. Острые шипы этого растения прокалывают одежду и царапают тело. Так неприветливо встречает нас река, к которой мы стремились из выжженной зноем пустыни.