— Но это нелепо, — непонимающе ответила Елена. На твоём месте я бы наоборот хотела бы, чтоб ты прямо высказала мне обо всём, что плохо выглядит.

Я не была уверена в том, что это действительно так. Разве она не была неоднократно уязвлена моей честностью? Проблема была в том, что моя честность вступала в игру только во время споров. То есть в не самые тактичные моменты.

— Но я — не хочу. Мне нужен такт. Вежливость. Я понимаю, что это может звучать нелепо. В конце концов, большинство людей стремятся к честности. Но ты должна сознавать, что мы находимся в отношениях, для которых не существует инструкции. Особенно для меня: у меня никогда не было сестры, так что это похоже на внезапное возникновение жены. Разумеется, без секса.

На этой довольно отвратительной мысли, мы обе вернулись к нашему вину. Мы были очень похожи на семью в том смысле, что о прямом сексуальном контакте между нами не могло быть и речи.

Пытаться объяснить Елене мой мир было непросто.

— Другая сложность состоит в том, что я происхожу из общества, в котором принято говорить полуправду. Или просто неправду. Особенно, если правда неприемлема. То, чего ты, похоже, не понимаешь, впечатано в мои ценности. Распутывать их и бросать им вызов значит распутывать меня саму. И я должна делать это осторожно, потому, что иначе я настолько распутаюсь, что развалюсь на части.

— Почему же у меня нет этой сложности? Я в той же ситуации. Я бросаю вызов своей жизни и нашему обществу.

Каждый живёт в своей собственной реальности. И наши с Еленой миры стояли порознь. Моя сложность состояла в том, что я хотела держаться за мой мир притворства и социальных норм, так как теряя связь с этой реальностью, я рисковала потерять свою семью. Семью, которую я очень любила, хотя она и смотрела на меня как на грешницу и человека второго сорта. Как я могла стоять двумя ногами в этих разных мирах и быть при этом счастливой? Как я могла поддерживать моё чувство себя и становиться той, которой я хочу быть? Мои собственные мысли в процессе объяснения Елене обрели кристальную ясность.

— Но у тебя совсем другая история, — указала я. — Ты уже отделилась от своей семьи. И ты жила в коммуне. Твоя профессиональная жизнь не связана с корпорациями и не такая жёсткая. От актрисы все ждут того, что она будет экзотической. И, более того, в тебе всё позитивно, так как тебе пришлось самой вставать на свою защиту, прошлось делать выбор, который большинство людей, увы, не делают. Тебе приходилось защищать то, чем ты являешься, а твоё пространство было заполнено братьями и сёстрами. Посмотри на меня: моя жизнь была задана четырьмя вещами: школа, университет, карьера и брак. Я делала то, что ожидало от меня общество, двигалась по пути наименьшего сопротивления. Если ты — позитив, то я — негатив. Я хорошая девочка. Ты билась за окружающую среду, за права женщин. Ты даже дважды в неделю звонила куда следует, чтоб пожаловаться на собачье дерьмо на твоей улице!

Мы жили на одной из самых шикарных улиц Лондона. И она всё равно была усыпана помётом чихуахуа, имевшего удивительную склонность оказываться прямо у их дверей. И такую же способность прилипать к моей обуви. Елена пыталась следить из окна за происходящим на улице, чтоб поймать виновных на месте преступления. Горе им.

В конце концов, — закончила я, — Ты знаешь о том как жить в коммуне и постоянно делиться, потому, что тебе всегда приходилось это делать.

Елена снова вздохнула. Она настолько привыкла к “безграничному” существованию, что ей было трудно осознать, что моя жизнь и уверенность были представлены моими привычками, моей собственностью и моими стенами окружающими некоторое пространство. Поскольку у неё не было ничего из этого, она была представлена собой и только собой. Она была важна, а остальные… если они не подходили к её стилю мышления… были не важны.

Должно быть, я выглядела возмущённой, поэтому она дотронулась до моей руки и сказала:

— Я вижу, что расстроила тебя, мне жаль. Просто мне сложно, потому, что ты любишь меня и так добра ко мне. Ты пригласила меня в свою жизнь и потом оттолкнула. Это будит мою собственную неуверенность, относящуюся к отверженности.

У нас с Еленой было много общего. Действительно, мы обе были довольно доминирующими женщинами, выросшими в нестабильных семьях и состоящие в браке со своими полными противоположностями. Мы обе любили одежду, хорошие ужины и мечтали о полиаморной коммуне. И мы действительно симпатизировали друг другу, а иногда даже любили. Даже несмотря на конфликт.

Подобно бесчисленным женщинам её поколения, моя мать растила меня в обстановке постоянной критики и редких похвал. Самосовершенствование было целью её жизни и, соответственно, моей. Я не соревновалась с сёстрами или братьями, потому, что в нашем доме их не было. Вместо этого, я училась соревноваться с самой собой. Что было тяжело, так как я никогда не могла победить. И вот появилась Елена — сестра, которой у меня никогда не было. Представляющая то, чем я никогда не была. И, возможно, всё, чем я хотела бы быть. Я была ревнива и неадекватна. Недостаточно хороша. Я задавалась вопросом: как долго я ещё смогу оставаться в этом как бы подчинённом положении?

— Другая проблема состоит в том, что ты девушка Жиля. Так что приходя, ты ведёшь себя как его девушка. Но я не знаю как мне обходиться с девушкой моего мужа. Единственное, что я могу взять за образец — подруга, с которой я знакома год. Надо быть просто внимательной. Со временем мы будем знакомы достаточно долго, чтоб так или иначе сойтись. Я буду знать тебя достаточно долго для того, чтоб действовать так, как будто ты моя старая подруга или своего рода сестра. Без тебя наши жизни были бы очень скучны.

— Но, возможно, они были бы проще, — проницательно заметила она.

Я смотрела на неё и моё сердце таяло. Она выглядела потерянной. Маленькая Елена. Не актриса и певица или уверенная в себе откровенная женщина, какой я увидела её, когда мы впервые встретились. То, что она так почувствовала себя, было ужасно. Даже если всё это было правдой. Вроде того, что наши жизни были бы проще, если бы в них не было её. Кроме всего, я не хотела, чтоб мы потеряли её. Если мы влезли в это вместе, я хотела, чтоб мы вместе и выходили. Дело было в этом.

— Елена, пожалуйста, не говори так. Посмотри, как мы продвинулись за этот год. Строить семью никогда не было просто. Но это то, чего мы хотим больше всего на свете.

Услышав эти слова, я поняла, что они уже однажды были правдой. Когда-то я уже смотрела в будущее с таким же оптимизмом и радостью. Но я с падающим сердцем поняла, что теперь мы сражаемся в другой битве. Потому, что при всей прекрасности наших отношений, назревает нечто скверное. Моя растущая неприязнь к ней продолжала бушевать во мне, как я ни пыталась её подавить. Вино развеивало её, так что я выпила ещё.

С другой стороны, Елена стала выглядеть немного счастливее. Она допила своё вино одним глотком и встала. Гламурная роковая женщина вернулась.

— Пойдём. Я видела, что тут за углом открылся чудесный магазин натуральной обуви. У них есть великолепная обувь на каблуках, не то, что этот ужас.

Она показала на бугорки, начавшие формироваться от многолетнего злоупотребления шпильками на моих туфлях из мягкой кожи.

— Знаешь ли ты, что своей обувью ты изуродуешь себе ноги? Через несколько лет они будут выглядеть ужасно, если ты ничего не сделаешь с этим.

Бля! Почему она всегда указывает на мои недостатки?

А ещё фрикции

Ничто не является полностью тёмным. Ничто не является полностью светлым. Наши жизни могут проваливаться в чёрную дыру, но вдоль дороги может оказаться множество звёзд. Несмотря не все конфликты и гнев, была любовь и был свет. И множество вечеринок, во время которых казалось, что нет никаких пределов.

Как однажды, когда моя компания оплатила мою ночёвку в Лондоне, удачно совпавшую с днём рождения Елены. Номер был огромен. Достаточно велик по крайней мере для двух пар… если не больше. Мы с Мортеном смотрели его. И знали, что намечается.