Вау, вот это признание.

Он не дает мне ничего сказать и продолжает.

— Ты такая умная и мне нравится, что ты все время привлекаешь внимание. Ты не такая, как все девушки, и мне это нравится, но и пугает, как ничто другое. Я никого не подпускал так близко уже давно, но тебя хочу.

Он только что сказал «нравится»? 

Дважды?

Слишком много информации для меня. В голове до сих пор туманно, и я не могу все сразу воспринять. Рид видит, что пытаюсь все обдумать, но даже под его взглядом я не могу сказать и слова.

— Слишком много всего, Мэдди — я знаю. Также знаю, что у меня нет никакого права требовать от тебя ничего, но скажи, что ты чувствуешь. Я тут умираю.

— Я никогда не подпускала никого тоже, — мои слова еле слышны, но я продолжаю, — я всю свою жизнь строила стены. Единственный, кто смог прорваться сквозь них, — это Мел, и то из-за того, что я знаю ее со школы. Я от всех держала дистанцию и порвала со своим единственным парнем, перед тем как уехать сюда, только ради того, чтобы не становиться слишком близкими друг для друга.

И Рид просто смеется в ответ. Он просит, чтобы я открылась, а теперь смеется.

Мудак.

— Серьезно! Ты с меня смеешься, Рид? Ну, спасибо, с меня достаточно, — я скрещиваю руки и фыркаю. Какая он все-таки задница.

— Извини. Но ты сказала, что у тебя был только один парень, но это же смешно. Серьезно — один? Твоему отцу разве не приходилось спускать их с лестницы, когда они толпами собирались перед входной дверью?

Я просто застываю. Не знаю, что сказать. Я не знаю, что чувствовать. Со всем, что происходит с Ридом, со всем, что произошло прошлой ночью, с этими утренними признаниями и непреднамеренными воспоминаниями об отце. Это все слишком для меня.

Слеза скатывается, как только я думаю о том, что мой папа никогда не сможет поговорить по душам с моим парнем. Потом вторая от того, что он никогда не будет ждать меня после свидания, у него никогда не попросят мой руки, и он никогда не поведет меня к алтарю.

Рид обнимает меня, после того как замечает мои слезы. Он спускается вниз по кровати и опирается об изголовье, не разжимая своих рук.

— Что случилось, Мэдди? Пожалуйста, скажи мне, что я сказал не так. Я и так ненавижу себя, за то, что ты однажды уже плакала из-за меня. Извини, я расстроил тебя, — его глаза такие искренние. Он предложил мне все, что я когда-либо хотела — возможность впустить кого-то в свою жизнь. Я делаю вдох, прочищая дыхание и решаю, что хочу быть с ним.

Он медленно перебирает мои волосы. Это так приятно и успокаивающе, что я почти забываю как говорить. Его губы слегка касаются моей головы, и он пытается мне что-то сказать.

— Пожалуйста, Мэдди. Я хочу быть здесь, с тобой. Я знаю, что был полным идиотом, но прости меня. Мне очень хочется помочь тебе, если ты меня впустишь. Пожалуйста.

Он продолжает перебирать мои волосы и смотрит внимательно мне в глаза.

Я пытаюсь подобрать правильные слова, но их нет, что ж, придется идти вслепую.

— Мои родители мертвы. Оба. Они умерли, когда мне было десять, у моего папы никогда не было возможности «отгонять» от меня мальчиков. Не то чтобы у меня были настоящие свидания, но все же.

Я ненавижу рассказывать это, всегда сталкиваясь с отстраненным: «Извини, мне так жаль» — что это вообще значит? Я ненавижу эти взгляды полные сочувствия и невысказанных слов. В большинстве случаев, я уже научилась не кричать, когда мне это говорят, но были пару раз, когда я не смогла сдержаться. Но реакция Рида меня просто поражает.

— Теперь все понятно, — говорит он.

Я смотрю на него и говорю:

— Что понятно, Рид?

— Ну, я про стены, которые ты построила. Терять кого-то — это чертовски тяжело. А потерять тех, кого ты любишь больше всего на свете и кто больше всех в мире любит тебя — чертовски больно, вот почему ты больше не подпускаешь никого, — он легонько берет меня за подбородок и приподнимает за плечи, чтобы встретиться глазами, — твой папа точно смог бы скупить весь Nike, если бы ему давали деньги за каждого «отогнанного» мальчика.

Я улыбаюсь, думая о том, каким был бы мой папа. Я никогда не позволяла себе думать о том, что было бы, если бы они до сих пор были живыми. В этом просто нет смысла. Они мертвы. Но у Рида в руках я чувствую себя защищенной, и поэтому я даю себе возможность подумать об этом.

Голос Рида врывается в мои мечты:

— Расскажи мне о них.

Я запуталась — и это мягко сказано. Я шокирована, что даже не могу говорить.

— Никогда никто не просил меня об этом. Всегда были какие-то попытки попросить прощения, высказать сочувствие. Но никто не спрашивал о них, все делали вид, что они просто не существовали. Думаю, что спустя какое-то время, мне тоже стало легче просто поверить в это. Это было все очень давно, и я не разрешала себе даже думать о них. Это слишком больно. Но спустя какое-то время мысли о них просто начали поднимать мне настроение, — я улыбаюсь ему. Так, мои эмоции уже под контролем, и я просто продолжаю рассказ.

— Мой папа был просто невероятным. Он всегда хотел проводить со мной время. Он не был из тех родителей, кто приходил после роботы и вел себя отстраненно. Папа всегда помогал мне с домашней работой и с любым проектом, неважно, насколько тот был идиотским. Он был смешным. У него было замечательное чувство юмора — думаю, это я переняла у него, — Рид смотрит на меня очень пристально, но я игнорирую и продолжаю, — он по-другому смотрел на жизнь, чем другие. Легче, светлее из-за этого он выглядел беззаботным в лицах других людей, но в тоже время он был серьезным. И, Боже мой, как же он любил маму. Она была такой красивой.

— Ну, стоит только взглянуть на тебя, и я сразу могу себе это представить, — прерывает Рид меня и целует в лоб снова.

— Спасибо, но нет, она была великолепной. Я не помню уже всех деталей, но у нас одинаковые глаза. Она была роскошной, но какая маленькая девочка не думает так о своей маме и том, что ее папа супергерой? Я уверенна, в реальной жизни они были далеко не такими, но в моих воспоминаниях они невероятные. Я не помню, чтобы они хоть раз ругались. Они могли танцевать — и им даже не нужна была музыка. Папа просто обнимал маму и крутил, и для меня это было самим романтичным моментом в мире. Они смотрели друг на друга влюбленными глазами. Я всегда буду помнить это. Да, поэтому я построила вокруг себя стену. Легче просто не подпускать к себе людей, чтобы потом их не потерять.

Мы нежились в объятьях друг друга уже целую вечность. Было такое чувство, что я скинула гору с плеч, рассказав о своих родителях. Не буду врать — да, мне больно о них говорить, но теперь эта ноющая тупая боль, а не кинжал в сердце, как обычно. Рид лениво вырисовывает круги у меня на спине, и я засыпаю.

Я держусь из последних сил, чтобы не провалиться полностью в сон.

— Мне надо идти. Не хочу, чтобы ты провозился со мной целый день. Я уверенна, у тебя есть дела, кроме как выслушивать меня. И к тому же, я до сих пор, как в тумане, и думаю, что завалюсь спать на целый день.

— Не хочешь переодеться? Я дам тебе какие-нибудь штаны и футболку. Ты можешь принять душ, а я пока приготовлю нам поесть, а потом мы можем целый день проваляться в кровати. Я хочу, чтобы ты была тут. Если хочешь, конечно. Но я могу и отвезти тебя домой. Выбирай, солнышко. Пообещай одно только.

Его слова просто загоняют меня в тупик. Я дам ему все, что он хочет, пока он такой внимательный.

— Конечно, Рид.

— Ну, две вещи, на самом деле, — он смотрит игриво, как только придумывает еще что-то.

Я делаю вид, что обдумываю его предложение, но он сразу разгадывает меня. Мне нравится, когда он такой игривый и веселый — все сразу так легко и естественно. Поэтому я киваю ему, соглашаясь на все.

И тут Рид выкладывает все карты на стол.

— Первое: ты сходишь со мной на одно свидание. Ты сказала, что никогда не была на настоящих свиданиях, поэтому я буду рад, если буду первым.