Алекс.

Я пытаюсь выбраться с постели. Кислород перестаёт поступать в легкие. Я задыхаюсь и чуть ли не кричу на человека, превратившего мой сон в кошмар в самом сладком завершении сна — или это только начало? Меня трясет от мысли, что ее рот облизывал меня, а ее тело касалась моего. Желчь поднимается в горле, лишь бы только добежать до ванной до того, как меня вывернет на ковер. Я избавляю свой желудок от рвоты, но я никогда не очищусь от нее.

Алекс никогда не была близка со мной, и это из-за нее моя семья отказалась от меня. Из-за нее мой мир распался на тысячи осколков у моих ног. Пяти лет должно было хватить для того, чтобы забыть о ней, для того, чтобы искоренить это чувство вины. Тем не менее, иногда она появляется в моих снах, превращая их в кошмар.

Но теперь все по-другому. Видеть, как Мэдди превращается в Алекс — не просто тревожно, это ужасно. На каком-то подсознательном уровне я понимаю, что мой мозг пытается сказать мне, что необходимо раскрыть тайну моего прошлого Мэдди. Но, честно говоря, все это просто убивает меня изнутри. Часть меня хочет рассказать ей все, открыться, чтобы она помогла мне справиться с болью. Но другая часть чертовски боится сделать это. Если Мэдди узнает правду, если она узнает об Алекс и как я напортачил, она уйдет. На счёт этого я абсолютно уверен. Никто, даже настолько милый, добрый и доверчивый, как Мадлен Бэккер, никогда не останется с человеком, который убил своего брата из-за девушки. Это же неправильно.

***

На следующий вечер Мэдди занята с девочками, потому мы с парнями решили заказать пиццу и пиво. Мы уже давно не проводили так время. У нас всегда либо устраивались вечеринки, либо девчонки оставались на выходные. Теперь у меня есть Мэдди, и количество напыщенных девиц резко сократилось.

Джек подает мне пиво, и я устраиваюсь на другом конце дивана. Он кладет ноги на кофейный столик и откусывает кусок пиццы.

Толкая меня, он спрашивает:

— Как прошло твое свидание с Мэдди? — его тон напоминает тех ослов со средней школы.

— Чувак, осторожнее. Ты же не хочешь выглядеть, как я, — предупреждает Джека Логан, указывая на свой пожелтевший синяк на щеке.

— Все было хорошо, замечательно, на самом деле, — я даже не собираюсь врать на счёт своих чувств к ней. Она действительно мне нравится, и насрать, что остальные про это подумают.

— Серьезно? Ты, Рид Конелли, тот, кто никогда не проводил с девушкой больше одной ночи, пошел на свидание, и оно тебе понравилось? — Джек кажется в шоке.

Я и сам в шоке, но это правда.

— Да, я знаю. Но Мэдди другая. Она мне нравится, и я не хочу все испортить, — на последнем слове, я смотрю на Логана. Он сразу догадывается, о чем я, и поднимает руки, сдаваясь.

— Хмм. Я понимаю тебя. Это что-то вроде того, как у меня с Камми, — Джек уже давно встречается с Камми, и он любит ее больше жизни.

— Мэдди теперь чаще будет бывать здесь, поэтому я был бы весьма благодарен, если бы вы не вспоминали при ней про «Рида бабника», когда она рядом. Я уверен, что Камми и Лия уже поведали ей о моих «подвигах». И она не должна слышать о них в очередной раз еще и здесь. Не хочу, чтобы она чувствовала себя неуютно.

Логан удивляет меня, заговорив вместо Джека:

— Конечно, чувак. Послушай, я знаю, что был полным идиотом. Просто хочу сказать, что я искренне сожалею из-за того случая, и я говорю это не потому, что боюсь, что ты снова надерешь мне задницу. Но ты всегда был тем, кто «переспал и свалил».

— Ну, все меняется. Я хочу измениться, ради Мэдди. Поэтому перестань об этом говорить, и все будет нормально, — я хотел уладить все с Логаном, но я совру, если скажу, что полностью его простил.

— Супер, эй, вы двое. Вы можете поцеловаться и все наконец-то уладить? Я хочу посмотреть эту игру. Логан искренне сожалеет, а ты — влюблен. Теперь все в порядке? — Джек всегда был этаким папочкой.

Мы с Логаном смотрим друг на друга и одновременно произносим:

— Да, теперь все в порядке.

— Супер, сейчас же прекращайте царапаться, передайте мне еще один кусок пиццы и еще одну банку пива, и давайте уже смотреть эту чертову игру, — Джек выжидающе смотрит на нас, и мы выполняем его требования.

Парни провели ночь, периодически издеваясь надо мной. Меня это ни капельки не задевает. Они смеялись над моими чувствами к Мэдди.

Но я впервые за все время действительно рад, и никто не испортит это.

***

Недели шли, а кошмары продолжались. Интересно, может, это из-за того, что мне звонят с номера, начинающего с цифр моего родного города? Но я пытаюсь оттолкнуть все это подальше. У меня и так есть о чем подумать — Мэдди и наши отношения.

У нас все отлично. Она такая веселая и беззаботная, мы пытаемся проводить вместе как можно больше времени. Мэдди практически все время ночует здесь, со мной, но иногда и я у нее. Мы до сих пор не дошли до другого уровня отношений, физического, но я не тороплю события. Перед сном мы долго разговариваем, узнавая друг друга всё лучше. А засыпаем, переплетая наши руки, это невероятно. Я все больше и больше попадаю в ее плен, и я открыто себе в этом признаюсь. Я практически уверен, что влюбился в нее ещё во время нашего первого танца, но за последние шесть недель эти чувства только укрепились и стали сильнее. Мы стали очень близки, когда-то я боялся таких отношений, но теперь понимаю, что теперь только этим и дышу. Я сделаю ради нее все, и я знаю, что она чувствует то же самое. На самом деле, мы еще не говорили об этом, но это ощущается в том, как она смотрит на меня, и как я обнимаю ее каждую ночь, как у нее появляются морщинки в уголках глаз, когда Мэдди смеется надо мной, и в моей готовности сделать все ради того, чтобы она была счастлива и находилась в безопасности.

Когда мы делились планами на День благодарения, до которого оставалось три дня, Мэдди как-то резко погрустнела.

— Что случилось, солнышко? Не хочешь праздновать День благодарения? Не любишь клюквенный соус и индейку?

Она смотрит на меня и выкладывает все как есть:

— У меня никогда не было настоящего праздника. Помню, что когда я была маленькой, родители откладывали все свои дела, стараясь сделать этот день особенным. Я видела фотографии, но у меня появилось такое чувство, что все счастливые воспоминания они забрали с собой. Они умерли, и когда их не стало, все хорошие ассоциации ушли вместе с ними. А когда я жила с тетей Мэгги, нас было только двое. Не было необходимости делать большой праздничный стол. И за столом не сидела большая дружная семья, рассказывая какие-то забавные истории.

Мне было больно за нее, я хотел бы все исправить. Я бы даже достал ей луну с неба, если бы мог.

— Ох, детка. Если бы я мог все изменить. Иди сюда, — мы лежали на диване в ее комнате, готовясь к экзаменам, назначенным через неделю после праздников. Она пододвигается и ложиться на мою грудь, устраиваясь удобнее.

— А ты не собираешься ехать к Мел на праздники? — спрашиваю я.

— Да, мы так и планировали, но это каждый раз напоминает мне о том, как все непостоянно в нашей жизни. Я имею в виду, сколько раз я была у Мел до все этих перемен? Перед тем как мы уехали в колледж, у меня появилось такое странное чувство, что теперь я сама по себе. Неважно, насколько Мел и ее мама любят меня, я всё равно чувствую себя одинокой, — девушка вытирает одинокую слезу. — Праздники всегда тяжело проходят для меня, я вообще очень эмоциональная. Не бери в голову.

А в моей голове тем временем уже созрел план. Придется побегать и потратить чуть-чуть денег, но ради Мэдди все, что угодно. Пока я обдумываю детали, немного отвлёкшись от происходящего, в комнату вваливаются девчонки, до отказа нагружённые пакетами. Боже, мне кажется, что у этих четырех и так полно вещей, куда еще больше?

Мелани видит нас на диване и тепло улыбается нам. Мы с Мелани обедаем каждый понедельник с того раза, и она мне нравится, не только за помощь с Мэдди, но и потому, что она просто невероятный человек. Мэдди уже привыкла нашим посиделкам, и даже радуется, зная, что после ее ждет приятный сюрприз. Поэтому, когда я прошу Мэдди оставить нас одних, она и внимания на это не обращает.