— После обеда того же дня, когда родители были на работе, я вернулся из школы домой пораньше, чтобы собрать сумки. Я собирался найти Шейна и уехать вместе с ним. Неважно, что он делал, я не хотел оставлять его одного, и я определённо не хотел оставаться в этом доме. Внутри меня уже все кричало, что что-то не так. Я бежал и бежал, и бежал, чтобы добраться домой как можно быстрее.

Я останавливаюсь, пытаясь собраться с силами, чтобы рассказать следующую часть. Глубокий вдох и воздух застревает у меня в легких, я так похож на ребенка, который боится заснуть и снова встретиться с ночными кошмарами.

— Он был в ванной, с перезанными запястьями, кровь была везде. Я опоздал. Я уже ничего не мог сделать. Шейн покончил жизнь самоубийством из-за меня, из-за моей гребанной ошибки. Он оставил записку, в которой написал, что сожалеет и не может быть тем, кем все хотят его видеть. Я убил его. Из-за моей ошибки мой брат мертв, — слезы уже не переставая текли по моему лицу.

Мэдди притягивает меня ближе и обнимает. После долгого молчания и после того, как я устраиваюсь, она спрашивает:

— Именно из-за этого ты хочешь работать с детьми, да?

Я улыбаюсь, перед тем как ответить.

— Да. Шестнадцатилетний я винит себя за все, что случилось с Шейном, но двадцати однолетний я знает, что если бы он мог к кому-то обратиться, то мой брат до сих пор был бы здесь, со мной. Тогда я не мог ему помочь, но, возможно, сейчас я смогу помочь хоть кому-то.

Девушка улыбается и нежно обнимает меня. Мы долго не говорим, просто нежимся в объятиях друг друга, растворяясь в своих чувствах.

Я долго думал о том, как был счастлив, пока Шейн был жив, и как сильно я любил свою жизнь и свою семью. Все разрушилось в одну секунду. Я знаю, что Мэдди понимала, каково это: ее никто не предупреждал о смерти родителей. Ее мир разлетелся на осколки в один миг, как и мой.

Она будто читала мои мысли, потому что когда я думаю про то, что мои родители практически мертвы для меня, она спрашивает о них.

— И что произошло между тобой и твоими родителями потом?

Я не могу сдержать вздох и нервный смешок.

— Ну, они выгнали меня, я был готов уйти с Шейном. Но после его смерти я потерял силы делать что-либо. Последние полтора года школы я жил как в тумане. Я просто существовал. С родителями я пересекался в кухне или в коридоре, соединявшем наши комнаты, но мы никогда не разговаривали. Окончив школу, я упаковал вещи и больше никогда туда не возвращался. С тех пор я ничего не слышал о них. Они никогда не пытались связаться со мной, да и я их не беспокоил.

Если ей не нравиться то, что я практически вычеркнул своих родителей из своей жизни, то она чертовски хорошо это скрывает.

— Но как же ты платишь за обучение? И за этот дом? Ну, понятно, что это не Ритс, но ты же не работаешь. Как без помощи родителей ты можешь позволить себе все это? И те деньги, которые ты потратил вчера — откуда все это, если ты живешь за свой счет?

— Они просто пытаются выиграть приз “родители года”, — язвлю я. — После того как Шейн покончил жизнь самоубийством и мои родители узнали обо всем этом дерьме в интернете, они просто хотели, чтобы Алекс извинилась за клевету. Я вообще перестал обращать внимания на то, что они делали, а родители оставили в покое меня. Мать с отцом вообще не трогали меня, я был в трауре. Я просто не мог понять, почему они вели себя так, будто ничего не случилось. В любом случае, родители хотели сделать так, чтобы все следы о том, что Шейн был геем, исчезли. Они хотели, чтобы Алекс взяла свои слова обратно, даже если они были правдой. Их на тот момент вообще не интересовали деньги. Они хотели сохранить свое лицо. Поэтому, выиграв суд, они просто положили все деньги в банк мне на обучение. Я даже уверен, что если бы отец или мать узнали, что я инвестирую их в карьеру, помогающую таким детям, как Шейн, то они тут же забрали бы их назад. Но, честно говоря, кроме учебы и аренды я их ни на что не трачу. Я никогда еще не тратил столько, сколько сегодня, — я расплываюсь в улыбке, вспоминая ее счастливые глаза, когда Мэдди увидела все это.

— Шейн любит тебя, ты же знаешь? — тишина опять становиться напряжённой, так как мои страхи опять подбираются ко мне.

— Мэдди, так что теперь на счет нас?

Она не ожидала такого вопроса, и я не могу точно сказать, хорошо это или плохо.

— Что ты имеешь в виду, говоря «что на счет нас»? — она поворачивается, и теперь мы лежим лицом к лицу, смотря друг другу в глаза.

— Я не хотел тебе это рассказывать, потому что у меня было предчувствие, что ты уйдешь от меня, если я тебе все расскажу. Ты слишком хороша для меня, для моего прошлого и всего того, что произошло между мной, Алекс и Шейном.

Но девушка останавливает мой поток мыслей. Ее губы затыкают меня. Боже, я снова дышу. Она же не целовала бы меня, если бы хотела уйти?

— Рид, я уже сказала, что люблю тебя. Да, сейчас это может быть шоком для тебя, — она пыталась быть игривой — Боже, я люблю ее. — Но я же не раскидываюсь такими словами. Это все очень серьезно, и я не играла с тобой, а ещё мне не нравится то, что ты боялся мне что-то рассказать. Милый, я здесь, с тобой. Я люблю тебя, и все, что уже произошло, не твоя вина.

Я пытаюсь прервать ее, но Мэдди только шикает и смотрит на меня "заткнись" взглядом.

— Не твоя, Рид — все произошло не по твоей вине. Алекс соблазнила тебя. По существу, она даже изнасиловала тебя. Конечно, она не избила тебя, но напоила и соблазнила шестнадцатилетнего парня, чтобы разузнать информацию, которую вообще не имела права знать. Ты был ребенком. Твой брат доверял тебе, а она использовала тебя. Ты не специально рассказал ей все. Ты же не отрекся от него, как это сделали твои родители. Ты собирался уйти вместе с ним, чтобы быть с братом и поддерживать его. И ты, безусловно, не сам резал ему вены. Просто Шейну было очень больно, и он решил, что это единственный выход. Это не твоя ошибка, милый. Ты решил помогать детям — вот, что чертовски хорошо. Ты должен простить себя. Иначе чувство вины и злости сожрёт тебя заживо.

Я в восторге от этой красивой и невероятной девушки. Как я вообще смог заполучить такую?

— Мэдди, не все так просто. Боже, я люблю тебя. Я не могу полностью простить себя и не могу в один момент проглотить всю злость и боль целиком, но впервые с того случая я попытаюсь это сделать. Из-за тебя я хочу сделать это.

Я целую её, показывая все свои эмоции. Мэдди просто невероятная. Она не сбежала, не отвернулась и не жалеет меня. Она сейчас здесь, со мной, и обнимает меня как раз в тот момент, когда мне это как никогда стало необходимо, слушает меня, когда мне надо выговориться и вытирает мои слёзы.

Мэдди прерывает поцелуй и говорит:

— Я люблю тебя, Рид, — Мэдди делает большой вдох, пытаясь сменить тему, и когда она выдыхает, то говорит, — сейчас я собираюсь сходить в душ и засунуть этого монстра-птицу в духовку. Что вы с ребятами сделали, она же такая большая?

— Ох, черт, Мэдди! Я совсем забыл, что сегодня День благодарения и мы должны сделать ужин на девятерых, — я дотягиваюсь до своего телефона, чтобы посмотреть время, и обнаруживаю пять пропущенных звонков с одного и того же неизвестного номера.

— Все в порядке, милый. Все под контролем. Все, что ты должен сделать, это успеть сесть за стол и хорошо выглядеть, — она саркастически улыбается. — Так, я в душ, а потом готовить.

Когда Мэдди встает с кровати, я игриво шлепаю ее по попе. Она делает со мной невероятные вещи. Господи, если бы ее не было здесь сегодня после того ночного кошмара, я даже не знаю, что бы я делал. Но я бы точно не смеялся и не улыбался. Я никогда еще не был так благодарен своей жизни.

Я слышу, как включается вода, и иду к ней в душ. Я могу с пользой для нас обоих использовать этот час, показывая ей свою благодарность.

***

Мэдди уже находится под горячим душем, смывая пену со своих длинных и красивых волос. Вода струиться вниз по ее идеальному телу. Я могу смотреть на это вечность. Ее ноги длинные и стройные, переходящие в самую красивую попу, которую я когда-либо видел. Округлая, налитая — как же хочется ее укусить. Ее бедра и талия невероятно женственные. Она далека от тех моделей, которых можно описать только как «кожа да кости» и которых все считают идеалом. Если кто–то считает, что те девушки красивы, значит, они никогда не видели Мэдди.