Моя кровать представляет собой большую коробку из-под холодильника размером в мой полный рост, набитую коллекцией покрывал. Самые мягкие – и мои любимые – шерстяные. Их подарил мне Дашиэль. Прошлой зимой, когда у меня не было безопасного места для сна. Не знаю, где он их раздобыл.

Я живу в бассейне не один. Еще тут есть военный ветеран Майло, который живет в просторном зале бывшей турецкой бани. Мы с ним присматриваем друг за дружкой. Вроде как. Время от времени появляются и другие люди, но у нас с Майло самые лучшие помещения, остальные разгромлены, слишком открытые или холодные, поэтому постоянно в бассейне живем только мы.

Когда я нашел это место, то врезал в тяжелую дверь своей душевой с десяток замков. Я установил замки и на двери Майло – в основном затем, чтобы он разрешил мне остаться. В конце концов, он поселился здесь первым.

Здесь я чувствую себя в безопасности. Настолько, что сплю, не боясь, что во сне на меня кто-нибудь нападет. Очень долго это было главной моей мечтой – спать без постоянного страха.

Безопасное, теплое место. Что еще надо для счастья? Может, немного еды. Чистая вода. Друг? Не знаю. Думаю, порой нужно довольствоваться тем, что уже имеешь. Есть же предел желаниям, верно? Пусть недолго, но я был счастлив. Когда Дашиэль был жив, я был счастлив. И за это воспоминание можно держаться.

***

На следующее утро, сидя в теплом коконе покрывал, я просматриваю записи, которые сделал минувшей ночью. О двух акулах, за которыми я следил, о мальчике, который уехал с одним из них, о Мики…

Мое сердце начинает биться быстрее.

Он не похож на Мики. Это имя не подходит ему. Не знаю, почему мне так кажется.

Пытаясь отвлечься, я рисую карту своего ночного маршрута, отмечая красным места, где я ждал, и время, когда там появлялись акулы, но мои мысли то и дело возвращаются к автобусной остановке. Словно тот момент был важной зацепкой. Что совершенно не так. Это просто гормоны. Дурацкие гормоны, и все.

Досадуя на себя, я заново перечитываю описание Мики. Мои описания должны быть простыми и объективными, но это похоже на список пополам с пожеланиями: длинные ноги, светлые волосы, красивый, андрогин, слишком много мейкапа, американец, голодный или под кайфом (?), с травмой, старше или младше меня – не уверен – и, надеюсь, не дружит с Дитером.

Мне надо думать о более важных вещах – об акулах, о Дашиэле. Разрабатывать планы. Пытаться докопаться до истины. Список акул должен быть полным, а их передвижения – задокументированы. Иначе полиция не воспримет меня всерьез. На данный момент расследование зашло в тупик. Никто не знает, какая у Дашиэля фамилия, есть ли у него родственники или откуда он родом. Подобные вопросы мы здесь друг другу не задаем, а полиции тем более нет никакого дела до рент-боя, личность которого невозможно установить.

Они даже не опросили свидетелей. Не совершили ни одного ареста. Сообщения об убийстве не было ни в газетах, ни в новостях. Всем плевать. Никому нет дела до лишних людей, вроде меня. Дашиэля словно и не существовало никогда в большом мире, и я не могу с этим жить.

Поэтому мне нельзя писать всякие глупости и грезить о мальчиках, из-за которых мое сердце начинает биться быстрее. Которых я не знаю и никогда не узнаю.

Я откладываю блокнот и вспоминаю улыбающееся лицо Дашиэля. Он всегда улыбался. Мне сложно визуализировать его, продающим себя на улицах. Наверное, оттого, что я ни разу не видел, как он это делал. Он брал меня с собой только в свои свободные ночи. Я представляю вместо мальчика, за которым следил вчера, Дашиэля, а вместо безымянной акулы – его убийцу. Представляю, как ему не хочется умирать, как он кричит от страха и боли. Я захожу чересчур далеко. Боли так много, что я накрываюсь покрывалами с головой, задерживаю дыхание и отгораживаюсь от всего.

Мне больше нельзя так делать.

От этих мыслей не становится лучше. Даже на самую малость. Они не помогают. Ими ничего не исправить.

Ничего.

Сбросив покрывала, я заставляю себя подняться. Вчера у меня получилось, и это единственная причина, по которой я думаю, что мое тело послушается. Как бы ни было тяжело, я знаю, что у меня получится встать.

Вчера у меня под дверью сел Майло и завел со мной разговор. В основном про всякую чепуху, но в какой-то момент он сказал, что волнуется, потому что меня уж очень давно не видно. Он все болтал и болтал, и кончилось тем, что я встал, стукнул кулаком по двери и попросил его перестать. Перед тем, как уйти, он сказал, что мне нужно продолжать дышать, продолжать двигаться и продолжать есть. Именно в этом порядке. А еще найти способ отпустить Дашиэля. Что ж, первые три пункта я выполняю, но последний… Его я выполнить не смогу.

***

Душевые кабинки залиты утренним светом. Закутавшись во все свои покрывала, я наблюдаю за тем, как по комнате, переплетаясь, скользят солнечные лучи. Плитка на стенах такая синяя, что кажется, будто я под водой.

Стоя на цыпочках, я открываю одно из высоких окошек. Это шок – то, как снаружи холодно, каким белым стал мир, как снег укрыл все вокруг, сгладив все острые углы и изъяны.

Пока по душевой циркулирует свежий холодный воздух, я, чтобы согреться, пью из чайника горячую воду, которую теперь могу кипятить на туристической плитке – благодаря половине канистры бензина, которую я выменял на пальто.

***

Починить телефон Мики удается довольно быстро. Накрыв покрывалом голые плечи, я раскладываю на холодном белом полу свои инструменты и телефоны.

Экран, который я взял на замену, подходит не идеально. Он от подделки, и уголки у него острее, чем надо, но если не приглядываться, то зазоров не видно. Я включаю телефон, чтобы проверить, как он работает.

Он еще заряжен. Код один-два-один-два. Настолько простой, что я подбираю его со второй попытки. Мики будто бы хочет сам, чтобы кто-нибудь распаролил его телефон и узнал все его тайны.

Когда люди отдают мне в починку свои телефоны, у меня не всегда возникает желание любопытничать, но иногда подобрать код настолько легко, что устоять и не заглянуть одним глазком невозможно.

Я смотрю, есть ли у него фотографии. Не могу с собой справиться. Пролистав четыре снимка, на которых Мики с одинаково приятной, искренне-счастливой улыбкой стоит в обнимку то с одним приятелем, то с другим на вечеринке в каком-то похожем на ангар клубе, и еще пять, где он на той же вечеринке целует в щеку разных парней, я выключаю телефон и убираю его в глубокий карман толстовки. И пока собираюсь на улицу, больше не притрагиваюсь к нему.

Обычно после такого я не испытываю угрызений совести. Дашиэль всегда говорил, что надо знать, с кем имеешь дело, что чужие тайны могут спасти тебе жизнь, однако я чувствую себя так, словно сделал подлость. Словно предал доверие Мики.

Глава 4

Локи

– Как тебя зовут на самом деле? Не Локи же, – говорит Мики, выдвигая стул и усаживаясь напротив.

Без мейкапа он выглядит по-другому. Глаза у него голубые и яркие, как зимнее небо, а волосы скорее золотистые, чем белокурые. Они блестят на свету.

Мое сердце бьется все быстрей и быстрей.

Я отворачиваюсь.

Часы на стене кафе показывают ровно двенадцать. Будь они с боем, то сейчас отсчитывали бы полдень. Пунктуальнее быть невозможно. Я до сих пор шокирован тем, как незаметно он умудрился ко мне подкрасться.

В кафе всегда людно и довольно просторно, так что обычно, если забиться в угол, то никто меня не тревожит, сколько бы часов я не притворялся, что пью бесконечную чашку чая. Но сегодня я специально пришел раньше и подождал, когда освободится стол у окна, чтобы увидеть Мики до того, как он заметит меня. Но ему каким-то образом все-таки удалось проскользнуть мимо радара.