«Король Арагона был очень недоволен их отъездом, так как они потратили много денег и припасов в его стране, и открыто говорил, что если бы они подождали, он бы вторгся в Гвиану, а англичане были рады, что покинули такую страну, где они потеряли здоровье и массу времени и имели так мало удовольствий: но пока они там были, король Арагона захватил королевство Наварру, и англичане потеряли здесь столько же денег, сколько он отослал в Англию со своей дочерью»^[27].

Не сумев извлечь уроки из двуличия своего тестя, Генрих продолжал приготовления к следующей военной кампании, скорее униженный, чем разгневанный тем, что произошло. Случилось так, что его действия в Северной Франции в 1513 году оказались гораздо более успешными, завершившись захватом Теруана и Турне и в определенном смысле бесполезной победой в Битве Шпор. Но ни одна из этих побед ничем не была обязана его союзу с Фердинандом. Между тем Екатерина удостоилась высшего доверия своего мужа, будучи названа регентшей во время его пребывания во Франции.

Победа, которую одержал от ее имени над шотландцами граф Серрей, была более сокрушительной и значимой, чем все, чего достиг Генрих. Он послал ей свои трофеи с детской восторженностью, а в ответ получил окровавленный плащ, в котором погиб Яков IV во Флоддене. Эти успехи были всего лишь прелюдией триумфа, который последовал в 1514 году, но еще до начала этой кампании Генрих вдруг изменил свои планы и вступил в мирные переговоры. Такому повороту событий способствовали, по-видимому, две причины, и ни одна из них не была связана с Екатериной. Первая состояла в том, что Фердинанд в 1512 году заключил сепаратный мир, не выполнив ни одного из обязательств, которые он имел в этом альянсе, без притворства выражая таким образом свой праведный гнев. Второй причиной было усиление влияния Томаса У о леи. Уолси чрезвычайно успешно организовал кампанию 1513 года, но исходя из собственных интересов, всячески стремился склонить короля к миру^[28]. Генрих вконец разочаровался в своем тесте и с большим негодованием воспринимал то, как его одурачили в 1512 году. Это стечение обстоятельств породило слухи, что он выдворит Екатерину и женится на французской принцессе. Вероятно, они не соответствовали истине, но давнее обручение внука Фердинанда, Карла, и младшей сестры Генриха, Марии, было расторгнуто, и Мария вышла замуж за Людовика XII Французского. Каковы бы ни были причины, но голос королевы уже не был решающим среди советчиков короля. Екатерина была достаточно умна, чтобы знать, чем отразить стратегическое поражение, и ее брак, как кажется, не особенно от этого пострадал. В начале 1513 года она как будто вновь забеременела: хотя не сохранилось современных упоминаний о ее положении, 8 октября государственный исполнитель Джеймс Бенисиус сообщил, что она родила сына. Если это правда, то ребенок был почти наверняка мертв и родился за много недель до срока. Тот факт, что не было никакого переполоха или сетований, должен поставить под сомнение правдивость сообщения Бенисиуса. Однако в сентябре 1514 года королева была, несомненно, беременна, и в январе следующего года разрешилась недоношенным восьмимесячным сыном^[29].

На этот раз было много горя и сетований. Екатерине было уже тридцать, ее красота начала тускнеть, а набожность приобрела оттенок одержимости. Как именно отреагировал на это Генрих, мы не знаем. Нет упоминаний об обмене соболезнованиями, как после смерти Генриха в 1511 году, но по-прежнему не было никаких внешних признаков отчуждения. Королева, несомненно, понимала и даже, может быть, разделяла гнев своего мужа по отношению к своему отцу. Она наверняка не раз давала Дону Луису Каросу резкие отповеди, и он жаловался, что она забыла испанский, чтобы завоевать любовь англичан. Если это было так, то это урок, который она постепенно усвоила. Примерно в это же время Генрих начал флиртовать с хорошенькой молодой дамой, по имени Елизавета Блаунт. После шести лет брака положение Екатерины начало превращаться в осадное. Тем не менее год, который начался отчаянием, завершился надеждой. Смерть Людовика XII положила конец краткому англо-французскому сближению. Мария снова вернулась домой и тайно вышла замуж за герцога Саффолка, а новый король, Франциск I, всячески старался затмить Генриха как ренессансного принца, что было гарантией возобновления вражды. Вновь возник союз между Генрихом и Фердинандом и, что самое важное, Екатерина снова забеременела. 18 февраля 1516 года во дворце в Гринвиче она родила здорового ребенка. Радость была искренней, но не бурной, потому что ребенок оказался девочкой, которую крестили под именем Марии со всей помпой, на которую был способен двор^[30]. Наконец королева доказала свою способность родить здорового ребенка. Генрих радостно говорил о сыновьях, которые последуют «милостью Божией», и весь двор был охвачен каким-то иллюзорным оптимизмом. Казалось, будто удача перечеркнула прошлое, и люди говорили о Екатерине, как о юной невесте, у которой впереди многие годы для деторождения. Она-?? все знала лучше других. У нее теперь было мало времени, и хотя нельзя предполагать, что развлечения Генриха заставляли его пренебрегать ее ложем, вновь она забеременела только в начале 1518 года — и, как доказано, в последний раз.

К этому времени произошли и другие перемены в положении королевы. Ее духовник брат Диего проявил очередную неосторожность и вернулся в Испанию. Последняя из ее испанских камеристок, Мария де Салинас, оставила свой пост, чтобы стать леди Уиллоубай, и, что самое главное, 23 января 1516 года умер ее отец. Все эти события ослабили ее связи с родиной, которую она не видела почти двадцать лет. Ее племянник Карл, теперь получивший испанскую корону, был разве что деревенским парнем, рожденным и воспитанным в Нидерландах. Роль посла, которая занимала у Екатерины много времени и внимания в течение первых пяти лет брака, теперь закончилась. Вместо этого она превратилась в своего рода домашнего казначея, следя за чистотой мужниного белья и вышивая собственноручно его рубашки. Она все еще прекрасно одевалась и эффектно выглядела на публике, но похвалы, которые сопровождали каждое упоминание о ней в дипломатических отчетах, ушли в прошлое. «Старая и безобразная», — так сказал Франциск I, когда ему захотелось особенно больно задеть своего царственного брата. «Как никогда уродливая», — заметил один более объективный венецианец. Она также проигрывала оттого, что ей не по душе были грубые развлечения Генриха. Время от времени она охотилась и еще более редко танцевала, но ее все больше занимали дела благочестивые, домашние обязанности и дочь. Она начала носить под своими королевскими платьями францисканскую власяницу, и современные отчеты были заполнены упоминаниями о ее паломничествах, раздачах милостыни и постоянных молитвах. Тем не менее в течение какого-то времени ее политическая роль оставалась центральной. В продолжение лета 1518 года Томас Уолси, теперь уже кардинал и вице-канцлер, стремился установить в Европе мир на основе англо-французского договора. В конце июля папский легат, кардинал Кампеджио, прибыл в Лондон, чтобы призвать Генриха и его братьев, христианских монархов, предать забвению свои распри, чтобы объединиться в крестовом походе против неверных. Второго октября был оглашен масштабный план: общий пакт о ненападении, охватывающий более двадцати участников, великих и малых. Не могло возникнуть никаких возражений против столь мягкой формулировки, которая не требовала каких-либо особых обязательств. Большинство из планируемых участников подписались под так называемым Лондонским договором в течение последующих месяцев. Быстрый, но очень кратковременный подъем престижа Англии оказался единственным заметным результатом^[31].