— Да, сообщение здесь неудобное, — вздохнула Дагния. — Если б мы не зависели от автобуса, можно было бы выехать попозже вечером, а эти километры до остановки…

— Не расстраивайтесь, — улыбнулась Элга. — Мы-то рядом. Как-нибудь Даумант зайдет, и все такое…

Эта улыбка Дагнию как оса ужалила. Уж конечно эти всегда тут как тут, званые и незваные! Какая неприятная личность эта соседка! Банальный вкус, а воображает о себе невесть что. Только и есть что большие глаза да прямой носик, и тот красный, наверное, летом семь раз облез — ухода-то никакого… Ни настоящего образования, ни интеллигентности, просто зоотехник, поэтому и в мужья не нашла никого лучше этого тракториста; вон и следи теперь за ним, чтоб не напился.

— Если б на машине махнуть в Ригу… А что, тетя Мирта, поедем? — Племянник сильными руками обнял родственницу за плечи, тряхнул и сам испугался: кости старушки так и затрещали по всем суставам, казалось, вот-вот рассыплются. Однако тетя весьма бодро откликнулась:

— Чего бы и не поехать, только кто меня домой привезет?

— Поживете немного в городе.

Носок жениной туфли впился Мартыню в щиколотку.

— А кто ж тут коровушку подоит, кто борову картошки наварит, — вздохнула Мирта. Оно бы неплохо, конечно, в Риге она с самой молодости не бывала. Полтораста верст — не шутка. А дома всегда одно дело другое подгоняло. Нужды особой не было в Ригу-то. Сейчас бы охотно съездила, да вот не вырваться. Потом, как бы там, в Риге, не стряслось чего с Серкой. Когда на глазах, оно спокойнее. Мирта опять вздохнула.

— Ну, нет так нет, — вздохнул и Мартынь. Машина ржавеет в сарае, как старая колымага. Без тетки ни с места, а тетка к коровьему хвосту привязана. Смешно!

Вытащив бадью из колодца, Дагния перелила воду в кухонное эмалированное ведро. Пузыри быстро растаяли, буря в ведре унялась — вода была прозрачная до голубизны. Дагнии вдруг показалось, что рот пересох и язык прилипнет к небу, если она сейчас не напьется. Чем ближе она наклонялась, тем голубее и прозрачнее казалась вода. Ржавое пятно на дне ведра, где была отбита эмаль, колыхалось, то расплываясь в ширину, то вытягиваясь, пока наконец застыло на месте, и можно было разглядеть каждую его щербинку. Дагния сдула пару соринок, которые попали в ведро от прогнившего деревянного сруба. Когда губы и кончик носа коснулись воды, ее поверхность вздрогнула, пятно ржавчины вновь ожило. Рот наполнила влага, такая студеная, что заломило зубы. Сделав пару глотков, женщина разогнулась. Только что казалось, сроду не напиться, и вот все, больше не хотелось, хотя вода в колодце была очень вкусная. Надо бы деревянный сруб заменить бетонными кольцами, а журавль… Нет, журавль пусть будет, он смотрится оригинально, — рогатина, приспособленная для опоры, настоящее чудо природы. Сейчас найди такую в лесу, так ведь не срубишь и не вынесешь — лесник настигнет. Верхнее бетонное кольцо можно обшить бревнами или хотя бы досками, чтобы внешне не нарушался стиль, в то же время и правила гигиены будут соблюдены. Надо поговорить с Мартынем.

В березовом перелеске закуковала кукушка. Вот тебе и на! А Дагния сегодня еще и крошки во рту не держала, и денег в кармане халатика, само собой, нет. Она улыбнулась, подумав о невидимой насмешнице, весенней пустозвонке, пугающей своим пророчеством старых людей.

— Дагния, что ж ты стала посреди двора! Иди засыпай кофей, вода уже кипит! Мужики завтрака заждались. Даумант вот-вот придет.

— Иду, тетя Мирта, иду! — неохотно откликнулась Дагния.

Забота старухи о желудках своих ближних, прежде всего, конечно, мужчин, была бы просто трогательной, если бы ее осуществление не ложилось надоедливым бременем на ее, Дагнии, плечи. Едва убрана посуда после завтрака, тетя заводит разговор об обеде: что варить, что жарить, да скорей к кастрюлям, и все снова здорово. Нет, уж лучше крышу на хлеву чинить, хоть на солнце побудешь, мужчины вон как загорели, а ей, Дагнии, только и остается что у плиты щеки жарить. Летом это будет вообще невыносимо, надо сказать Мартыню, пусть убедит тетю, что от газа не так уж много домов взлетает на воздух, как ей кажется. Мужчину она скорее послушает.

Дагния подняла ведро с водой и потащилась на кухню. По пути бросила взгляд на зеленый луг за клетью: было бы там озеро! Хоть небольшое, хоть совсем маленькое, даже ручеек, его бы можно перекрыть. Впрочем, успокоила она себя, три километра до реки — тоже не проблема, особенно если есть машина.

— Неужто сегодня думаете кончить? — за завтраком спросила Мирта, обращаясь вроде бы к обоим мужчинам, а глазами буровя одного Мартыня.

— Голову на отсечение, тетя! — ответил племянник. — Готовь магарыч, а то крыша течь будет!

— Где уж мне… Сам хозяином тут будешь. У меня ведь других наследников нет.

— Какой там хозяин! Дачник, — усмехнулся Даумант.

— Пока мы на крыше возимся, взяли бы с тетей да скатали в магазин, — обратился Мартынь к жене.

— Нет, нет, не поеду я! — замахала руками Мирта. — Из бабы какой шофер!

— Права, тетя, у мужчин и у женщин абсолютно одинаковые, — обиделась Дагния.

— Только езда разная, — старая женщина на этот счет имела свое мнение. — Мартынь везет, будто кверху поднимает, а ты дергаешь. Мне дурно делается.

— Я бы не обещал сегодня-то закончить, — сосед повернулся к Мартыню. — Ну, а если такое случится, так я пол-литру из Элги выжму. У нее всегда где-нибудь припрятано.

Тетя закивала головой: вот и хорошо, вот и ладно! А Дагния вместе с глотком кофе проглотила досаду: эти Веперисы всегда тут как тут, когда вкусным запахнет.

— Угис! У-у-ги! — звала Мирта, но откликалось только эхо. Ну как же, клеть нараспашку, знать, опять мальчишка махнул на реку. Как утро, так вытаскивает из клети «Латвелло», и айда. Сыночек-то, Майгонис, и поездить на нем толком не успел. Лисапед довоенный, хороший. А этот хоть бы дверь прикрыл, разбойник. И родители ничего не скажут. Лисапед аж трещит, когда этакой верзила на него садится. Загубит последнюю память по сыночку, а Мартыню с Дагнией хоть бы что… Надо как-нибудь им сказать, нельзя так мальчишку баловать. Ее Майгонис к шестнадцати годам и сено косил, и хлеб убирал. А из этого лоботряса ничего путного не выйдет, потом схватятся, да поздно будет.

— Что тебе от него надо? — отозвалась из кухни Дагния. — Угис поехал рыбачить.

— Я уж и вижу. Дверь-то мог бы затворить, — пробурчала Мирта. — Дров надо принести. И лучины наколоть.

— Мартынь принесет.

— Он меня сегодня в город повезет.

— Сегодня? Перед праздником и тут достаточно хлопот!

— Каких это хлопот? Пиво бродит, сыром я сейчас сама займусь, тут с умом надо, а пирогов ты напечешь, пока мы в городе будем.

Через час Мирта уже катила на своей Серке. Она сидела рядом с племянником и спокойно наблюдала, как за стеклом мелькают придорожные деревья, телеграфные столбы, поля. Жаль, быстро проехали, не успела разглядеть, где какие яровые посеяны, высоко ли рожь поднялась. Ага, колос выбросила, цвести бы пора, да, видно, поздняя весна задержала. Мартынь чересчур быстро едет, как бы это Серке не повредило. На перекрестке люди автобуса дожидаются, лимузин-то ведь не у каждого. Оно неплохо, конечно, автобусы эти, место старому всегда дадут, да больно уж неловко туда забираться — такие ступеньки высокие делают! В лимузин садишься — заднее место и то не так высоко поднимаешь, как в автобус ногу. Хорошо, уж как хорошо, когда свой лимузин есть, в старости-то он больше всего нужен.

— Это не кантрилеры? — Мирта показала на двоих мужчин у обочины дороги.

— Общественные — может быть. Сегодня суббота, не до правил, каждый третий попадается, — Мартынь как-то весь съежился.

Чего он боится? Небось не на краденой машине едет. Мирте, напротив, нравилось, когда их останавливал милиционер или общественный контролер, как Мартынь этих, без мундиров, называет.

Потребуют документы, на нее посмотрят. «Владелица?» — спросят.