Поняв необходимость вести «природную бухгалтерию», ученые придумали и много способов подсчета животных. Например, таких животных, как бобры, ондатры, барсуки, имеющих постоянные жилища, считать сравнительно легко: надо, во-первых, найти их жилища; во-вторых, определить, какие из них обитаемы, какие брошены; в-третьих, выяснить, сколько зверей живет в обитаемых жилищах — один, пара или целая семья. А уж потом полученные цифры сложить или перемножить.

С лисами и волками — и сложнее и проще. Сложнее потому, что жилища у них временные, сооружаются только на тот период, когда появляется потомство. Поэтому норы и логова этих зверей ищут и учитывают только в первой половине лета. А проще потому, что легко определить, брошенные эти жилища или действующие: обитаемые хорошо отличаются от необитаемых.

Есть немало животных, которые вовсе не имеют жилищ. Их считают только зимой — по снегу, по следам. Однако это тоже не просто: ведь один заяц или один лось может оставить столько следов, что покажется, будто прошло целое стадо. Для того чтоб не ошибиться, поступают так: намечают пробную площадку и по ее границам стирают все следы. Потом загонщики идут цепочкой и заставляют зверей, находящихся внутри площадки, покинуть ее. Все звери обязательно пересекут полосу, на которой стерты старые следы, и оставят свежие. Вот эти следы и подсчитывают.

Конечно, жилища зверей разыскивают не по всему лесу, а на определенном участке — какой-то части леса. Допустим, это — одна его сотая. Значит, количество зверей в лесу примерно в сто раз больше, чем на этом участке.

Есть немало и других способов, причем в последнее время применяются новейшие достижения науки и техники. Однако все они не подходили Гржимекам, потому что работа, которую им предстояло выполнить, была совершенно необычной: им предстояло подсчитать количество животных на территории в 12 тысяч квадратных километров — именно такую площадь занимал Серенгети.

Английское правительство не только отказалось субсидировать работу Гржимеков — у него даже не нашлось денег, чтоб частично оплатить поездку ученых в Африку. У Гржимеков тоже не было денег на это. Но у них имелось огромное желание спасти животных Серенгети, они видели в этом свой гражданский долг. Гржимеки отсняли фильм о диких животных. Фильм пользовался большим успехом. На деньги, полученные за фильм, они покупают небольшой самолет и, перед тем как отправиться в Африку, на некоторое время становятся учениками авиашколы.

До прибытия Гржимеков существовало мнение, что в Серенгети обитает более миллиона животных. Гржимеки начали проверять, так ли это. Считать животных с самолета очень трудно: надо пролететь над одной зоной много раз, чтоб учесть всех животных — ведь они не стоят на месте! К тому же самолет не имел глушителей, и к грохоту моторов невозможно было привыкнуть. Но Гржимеки работали, работали с каждым днем упорнее, потому что с каждым днем становилось все яснее: животных в Серенгети меньше, чем предполагалось, примерно в три раза: не миллион, а всего 367 тысяч.

Это уже само по себе было очень важным результатом. И это еще раз подтверждало, что сокращать территорию заповедника нельзя. Но надо было и обосновать такое утверждение, доказать, что животные будут выходить за пределы заповедника, если площадь его сократится. И выходить не по прихоти, не по привычке, а по необходимости, потому что кочевки для них жизненно важны.

Отец и сын пересаживаются с самолета на автомашину: надо пометить животных, чтобы можно было проследить их переходы, кочевки. При помощи специального ружья, стреляющего особыми пульками, Гржимеки усыпляли гну и газелей и надевали на них прочные, яркие и легкие ошейники. Эти ошейники не мешали животным, а людям помогали наблюдать за передвижением гну и газелей: даже издали ошейники были хорошо видны.

Метить зебр оказалось труднее: они не подпускали к себе на расстояние выстрела, приходилось их догонять на машине и ловить вручную — за хвосты. А это не только трудно, но и опасно — волосы на хвостах зебр остры как бритва.

Все же в скором времени сотни зебр щеголяли в ярких ошейниках. Теперь можно было с самолета и считать и следить, куда животные направляются.

Потом начал свои исследования Михаэль — он собрал образцы почв и трав в различных частях заповедника, и стало ясно, почему животные кочуют: в разное время года они пасутся на разных участках. Впрочем, Гржимекам это было понятно и раньше. Но надо было убедить тех, от кого зависели границы заповедника. И профессор Гржимек представляет веские доказательства, убедительно показывает, что животные в поисках корма будут обязательно выходить за пределы сокращенного заповедника. Доводы оказались убедительными настолько, что английским властям пришлось оставить заповедник в прежних границах.

А какой ценой были спасены животные Серенгети, напоминает людям скромный памятник Михаэлю Гржимеку, разбившемуся на самолете во время работы.

Впрочем, история этого памятника — особая история.

Когда весть о гибели молодого ученого разнеслась по миру (а многие люди в разных странах с интересом и волнением следили за работой Гржимеков), отовсюду в адрес отца стали поступать деньги на памятник Михаэлю. Но Бернгард Гржимек решил распорядиться этими деньгами иначе. Можно представить себе, как хотел он соорудить прекрасный памятник сыну, однако он не сделал этого, он использовал деньги на организацию лаборатории имени Михаэля Гржимека, которая сейчас превратилась в Международный научный институт. Это — настоящий памятник мужественному Михаэлю. Но самый лучший памятник ему — сотни и тысячи животных, сохранившихся в Серенгети.

А в другой части Африканского континента и тоже на крутом склоне находится могила Карла Экли — мужественного и благородного человека, который тоже отдал жизнь делу спасения диких животных, и в частности спасению горных горилл.

Горную гориллу открыл в 1902 году немецкий офицер Оскар фон Беринге. Вообще-то ученым гориллы известны давно. Но обитали они, по мнению зоологов, совершенно в другой части Африки, за тысячи километров от тех мест, где сделал свое открытие Беринге. Сначала Беринге не поверил — ведь он был офицером, занимавшимся в Африке отнюдь не зоологическими исследованиями. Но Беринге был человеком образованным и упрямым. Он собрал доказательства и представил их зоологам. Доказательства убедили ученых, и они вынуждены были признать открытие Беринге.

Открытая Беринге горилла получила название восточной горной, так как жила в горах Восточной и Центральной Африки, а известные уже ученым гориллы стали называться западными береговыми, или гориллами низменностей, так как жили на побережье Западной Африки и на обширной холмистой равнине, уходящей километров на 500 в глубь континента.

Через два десятилетия после открытия Беринге Американский музей естественной истории посылает в Африку известного натуралиста и скульптора Карла Экли с заданием застрелить нескольких горилл для изготовления чучел, которые будут находиться в музее. Пять раз стрелял Экли в этих огромных и редких животных. Пять раз слышал он отчаянные предсмертные крики обезьян. Пять раз видел он, как падал великолепный зверь, пытаясь из последних сил ухватиться за ветку, как бился на земле в предсмертных судорогах. Экли выполнил задание музея. Но потом снова вернулся в Африку. На этот раз для того, чтоб выполнить требование своей совести и своего сердца — начать борьбу за спасение горилл, которых уже тогда оставалось немного, но на которых все-таки продолжали охотиться.

Экли был свидетелем развлечения шведского принца Вильгельма, в короткий срок убившего 14 горилл. В это же время американец Бербридж погубил еще десяток. Всего за несколько лет в небольшом районе — в последнем прибежище этих обезьян — было уничтожено 54 гориллы. Экли очень хорошо понимал: если так будет продолжаться, то через несколько лет горные гориллы исчезнут.

Бельгийские колониальные власти, управлявшие территорией, на которой находилось последнее пристанище горных горилл, не очень интересовались наукой, не очень беспокоились о животных. Но Экли был упорен, настойчив и мужествен: он сумел поднять на защиту горных горилл тысячи людей — поднял прессу и ученых, поднял любителей природы во всем мире. И колониальные власти вынуждены были создать в 1925 году национальный парк Альберта. Но никто не знал, сколько осталось в нем горилл. Для того чтоб выяснить это, чтоб изучить жизнь горилл, Карл Экли снова приехал в Африку. Но ему не пришлось еще раз встретиться с животными, охране и защите которых он решил посвятить жизнь: Экли умер в самом начале экспедиции.