- Смейтесь-смейтесь... Ага, вот они!
Я вставила ключ до половины - он застрял. Подергала туда-сюда и сообразила, что ключ от нижнего замка. Выдернула – и уронила всю связку на бетонный пол.
- Дайте я, - мы чудом не столкнулись лбами, как в комедийной мелодраме. Глеб легко, будто заправский взломщик, открыл мою дверь и картинным жестом протянул покачивающие на колечке ключи.
- Прошу!
- Спасибо...
Я нерешительно крутанула на пальце ключи, глядя в темноту квартиры. Подняла глаза и вспыхнула - Глеб стоял, упершись рукой в стену, и с улыбкой наблюдал за мной.
- Думаете кинуться на прощание на мою мужественную грудь?
Я неловко засмеялась - не очень-то приятно, когда видят насквозь все твои терзания.
- Что-то в этом роде! До завтра?
- Наташа.
Я замедленно обернулась. Глеб сказал - уже без улыбки:
- Я действительно рад, что вы вчера приехали.
- Я тоже, - осторожно сказала я.
Глеб протянул руку, провел большим пальцем по моей щеке, губам…
- До завтра!
Повернулся - и нет его. А я прислонилась спиной к косяку - полное впечатление, что меня крепко поцеловали на прощание. А он и хотел... И я...
О, господи ты, боже мой!
В общем-то, одеваюсь я на работу по облегченной программе - то есть про-тягиваю утром руку в шкаф и хватаю первую попавшуюся вещь - не слишком мято, не слишком грязно, вот и ладно. Но сегодня моему гардеробу был устроен генеральный смотр. Спустя полчаса я стояла посреди разбросанных тряпок, уныло оглядываясь: все было или мало или большо, не того цвета, не такого фа-сона, все давно вышло из моды - причем не только моей, но и моды моей бабушки - и вообще, где только были мои глаза, когда я все это покупала! Нет, надо решительно обновлять гардероб - хотя бы по одной вещи в полгода, но стильной и хорошего качества. Вот только туфли куплю... А если надеть этот пиджак и джемпер? Приложила их к груди и уставилась в зеркало, на себя, стоящую голышом среди вороха разбросанной одежды с горящими щеками и лихорадочными глазами...
Я пришла в себя и ужаснулась. Я что, совсем?! Безжалостно, комом, запихнула вещи обратно в шкаф, выбрав назло себе и миру самое унылое, самое широкое, серо-зеленое платье - еще чуть длинней рукава - и готова смирительная рубашка для сумасшедшего дома. Я вполне для него созрела.
А потом чуть ли не всю ночь маялась в постели, злобно ворочаясь с боку на бок. Наконец не выдержала, встала, накинула халат, и, сев на кухне, закурила. И докурив, поставила себе диагноз:
Дорогая моя, ты сошла с ума.
Милая моя, это просто неприлично, в твоем-то почтенном возрасте.
Идиотка несчастная.
Ты влюбилась.
И с этим успокаивающим диагнозом отправилась обратно в постель.
Разумеется, по закону подлости, уснула я крепко-накрепко к самому звонку будильника и этот самый звонок приняла просто за какой-то надоедливый писк. Подбросило меня на кровати почти на полчаса позже. Господи, боже ты мой, только не сегодня! С понедельника начнешь...
Если б кто видел, как я подкрадываюсь к месту работы, точно бы решил, что я - террорист, посланный подорвать милый Глебу Анатольевичу Пахомову офис по программному обеспечению. Я постояла у двери родного кабинета, вся превратившись в слух и чуть ли не принюхиваясь. Голоса Глеба не было слышно. Но он мог и молчать, ведь так? Я приоткрыла дверь и просочилась в узкую щель, подобно сквозняку или привидению.
- Приветик, - буднично сказал Буров, не отрывая глаз от экрана. Тетки поздоровались вразнобой. Я добралась до своего места, разделась, переобулась и попробовала заняться своими обязанностями.
- Дырка будет, - сказал Буров.
- А? - я непонимающе глянула на него и сообразила, что уже полчаса сти-раю пыль со своего так и не включенного компьютера.
Глеб все не являлся. То его черти спозаранку приносят, а как ждешь-по-ждешь - нет его. Я поначалу вздрагивала от каждого шороха, а потом, наконец, наружу полезла здоровая злость - на себя, на него, на спокойненьких сотрудни-ков, на шизофрению, которую люди почему-то называют любовью.
Несколько раз я ловила на себе задумчивые взгляды Галочки. Таня по-глядывала тоже как-то странно, да и Буров пару раз мне мило улыбнулся, что для него с утра было совершенно немыслимо. Или все это оттого, что у меня мозги набекрень, и со стороны это очень заметно?
К обеду я осмелела настолько, что смогла выбраться из-за спасительного прикрытия компьютера и пойти прогуляться в дамскую комнату. Когда я оттуда выбрела, на подоконнике восседала Галочка, скрестившая свои стройные ноги, и задумчиво курила.
- Будешь? - она профессионально выщелкнула из пачки длинную сигарету. Вообще-то я почти не курю, но разговора было явно не избежать, и я молча приняла сигарету. Галочка затянулась и стала смотреть на меня сквозь рассеи-вающуюся ароматную дымку. Смотрела так, словно была опытной портнихой и снимала мерку с моего лица, фигуры, ног... Бедняга пыталась найти во мне то, чего не хватило ей для обольщения нашего шефа. Наконец, устав искать то, чего нет, она спросила:
- И давно вы с Глебом?..
Я неспешно и красиво выдохнула дым - ну просто женщина-загадка! - и сказала неопределенно:
- Ну-у, как тебе сказать...
Зоркие галочкины глаза сощурились.
- То-то я смотрю, он к нам зачастил. Я-то думала...
Она не договорила, но и без того было ясно - Галочка была твердо уверена, что если и стоило из-за кого приходить в наш отдел, то только из-за одного человека. Ее. Я поглядела в пол и задумалась: а ведь, и вправду, с какой стати Глеб в последнее время то и дело у нас ошивался? Я-то, как девушка серьезная, полагала, что он контролирует производственную дисциплину и качество работы...
- И как же это вы... у вас получилось?
Галочка все-таки не смогла скрыть своего недоумения. Я улыбнулась ей - как можно мягче и сочувственней.
- Да вот так и получилось...
Мои бестолковые ответы были восприняты ею как натуральное издевательство. Галка слезла с подоконника, поправила юбку и сказала непри-язненно:
- Могла бы, между прочим, и предупредить. А мы-то с ног сбились, все тебе женихов ищем!
Сама Галка “отыскала” мне всего-навсего одного кандидата - конченого алкоголика, который ей ни в каком качестве уже не мог пригодиться. Благодарю покорно!
- Только учти, - закончила она совсем ядовито. - Птица-то не твоего полета!
И торжественно вымаршировала вон.
Так, похоже, была у меня приятельница, а теперь - увы... А еще говорят, причина всех раздоров - женщина. Ладно, переживем.
Я все еще переживала, когда в дверь проскользнула Таня. Поглядела на меня с высоты своего роста и сказала застенчиво:
- Как погуляли?
Я подавилась дымом.
- Н-ничего...
- А Глеб Анатольевич ничего не говорил?
- О чем?
- Обо мне?
Я молчала, соображая, с чего это мы должны были проводить время в бе-седах о Татьяне.
- Ну, я слегка перебрала...- пояснила она.
- Да? А никто и не заметил. Знала бы ты, как я наклюкалась!
Правда, не стала уточнять, что наклюкалась я на несколько дней раньше.
- Значит, все нормально? Он не очень сердился, что мы так к нему на-грянули?
Я великодушно отмахнулась от нее сигаретой.
- Да все нормально! Мужик с понятием.
Татьяна с облегчением раз улыбалась.
- Ну, слава Богу! А то я весь выходной переживала!
Ну вот еще один раб субординации... Успокоенная Татьяна ушла, а я уселась поудобнее и стала смотреть на дверь. Очередь Нины Дмитриевны. Но Нина Дмитриевна - железная женщина - для беседы по душам все не являлась, и, заскучав, я выбрела в коридор. По коридору фланировал Буров. Я попыталась отступить на исходные позиции, но была замечена и схвачена.
- Ага, - сказал Буров. - Закурить есть?
- К Гале, - коротко сказала я.
- А ты что, бросила? У Глеба заразилась?
Так. Если еще раз услышу в ближайшее время это имя, размозжу кому-нибудь голову. Да хоть бы и Бурову. Буров, не подозревающий о нависшей над ним опасности, бодро сказал:
- Чего такая мрачная? Пошли в столовую, тетки уже очередь заняли.
Столовая у нас вполне приличная. Всего много и вкусно, и не слишком дорого, и потому народу здесь вечно выше крыши. Вовремя не успел - стой и жди.
Таня замахала нам уже от самой раздачи.
- Идите скорее! Они занимали... А я говорю - занимали!
Мы поднырнули под ограждение. Буров уже орал: "Куда понесли пироги!" Я почувствовала ладонь на своей спине, посторонилась и оглянулась.
- Можно мне с вами? - спросил Глеб. Я кивнула с солидным запозданием, шеф поставил поднос и стал глубокомысленно изучать меню. Я пялилась на салаты, не в силах из-за расстройства сосредоточиться на выборе. Наконец схватила тот, что поближе и двинулась вслед за Буровым.
- Глеб Анатолич, - сказал тот над моей головой. - Ты мою "Сигму" смотрел?
- Смотрел.
- И чего?
- А ничего. Придешь, я тебя носом ткну.
- Где?!
- После обеда.
- Нет уж, давай сейчас!
Они переговаривались над моей головой и я, наконец, смогла как следует вздохнуть и поменять молочный суп, который терпеть не могу, на солянку.
- Лопнешь! - вдруг сказал Буров. Я опустила глаза на свой заставленный тарелками поднос. Господи, когда я успела все это набрать?
- Не слушайте его, Наташа, - сказал над моим ухом шеф. - Ешьте, сколько хочется.
Буров широко ухмыльнулся.
- Ну, конечно, дело вкуса...
Я чуть не ткнула его вилкой в бок. Осторожно скосилась на Глеба. Тот, слегка улыбаясь, рассматривал содержимое своей солянки. Могу, конечно, ткнуть и вправо...
- Глеб Анатольевич, садись с нами.
- Да места нет...
- Потеснимся, - Буров сдвинулся, и мне - делать нечего - пришлось пересесть. Глеб еще раз озабоченно оглядел столовую и, проигнорировав пару свободных мест, уселся со мной рядом. Аппетит у меня пропал окончательно. Зато шеф, похоже, чувствовал себя в своей тарелке - переговаривался с Буровым и тетками, ел, то и дело касаясь меня то плечом, то бедром - разумеется, совершенно случайно, но моему воспаленному воображению так не казалось. Почти доев гуляш, я обнаружила, что он недосолен. Потянулась за солонкой - Глеб, не прерывая рассказа, подал ее мне. Похоже, он все-таки замечал, что творилось у него под левым боком. Я перемешала гуляш, попробовала и сморщилась.