— О клоунах, глядя на тебя, я подумал бы в последнюю очередь…

— Да я, на самом деле, и сам никогда не думал, что меня занесет в такие дали. Я ж после школы в армию пошел, там мне и привили мою любовь к спорту. Тогда мы еще по два года служили, не то, что сейчас. Так я за те два года совсем другим на гражданку вернулся, сильнее стал, мощнее. И захотелось связать свою жизнь с работой, зависящей от, так скажем, физической формы. Сначала устроился охранником в торговый центр, потом в частное охранное предприятие, и знаешь, всё не то, к нам там как к роботам относились, словно у нас души нет, словно не люди мы… и то, если вообще замечали… Так, сменив работы четыре, я, в очередной раз безработный, просто бесцельно гулял по улице… И в какой-то момент захотелось сделать что-нибудь, чего давно не делал. И наткнулся на объявление о приехавшем цирке. И решил сходить на представление. Вот серьезно, словно подтолкнул кто туда. Вот ты знаешь фразу «кто в армии служил, тот в цирке не смеется»?

      Я кивнул. Правда, никогда не понимал смысл этой фразы. Так-то в цирке много кто не смеется…

— Вот и я не смеялся. И не потому, что служба — цирк похлеще, или армия выбивает из тебя чувство юмора. Нет, просто реально было не смешно. Все радовали, все вдохновляли, но клоун… это было убогое нечто, не способное рассмешить даже ребенка. А мне же было нечего делать тогда, вот я и разыскал после представления главного, объяснил ему что к чему, а он не будь дураком, ляпнул что-то вроде «У тебя что ли лучше получится?»… Я и попробовал. — Улыбнулся воспоминаниям Этьен. — Три представления мы с тем клоуном работали вдвоем, и в конце каждого на сцену выходил Силач и просил людей похлопать клоуну, который больше им понравился. И прикинь, сильнее хлопали мне. После третьего выступления тот бездарь собрал свои вещички и свалил, а меня оставили работать на его месте. Я и сам не успел понять, как втянулся в цирковую жизнь…

— Сколько ты уже работаешь тут?

— Семь лет. Почти семь. И за это время мне не разонравилась моя работа, нет… Но что-то внутри изменилось… Я снова начал чувствовать себя всего лишь частью системы, что ли… Не знаю, как объяснить. Просто понял, что всё, что я делаю, конечно, хорошо, но этого мало. Хочется быть… нужным, понимаешь? Полезным… А потом я пошел за чаем, а там ты. — Улыбнулся блондин. — Я не знаю, что у тебя такого стряслось, да и не люблю лезть в душу, если захочешь, потом сам расскажешь… но я вижу, что ты нуждаешься в помощи. А главное, что я действительно могу помочь. И если этот, брошенный мной спасательный круг, для тебя — единственная возможность выплыть и спастись, то я, безусловно, готов ради этого пойти на не такие уж и большие жертвы.

      Я сидел и не мог поверить своим ушам. Он действительно просто решил помочь мне. Не требуя каких-то ответных услуг, не намекая о «возврате с процентами». Помочь кому-то, просто потому, что ему нужна помощь…

— Спасибо, Ен. Большое тебе спасибо. — Я кинулся ему на шею с объятьями. Я был так счастлив, что готов был обнять хоть весь мир.

— Я могу благодарность принимать и рулетиками. — Улыбнулся Этьен и попытался отлепить меня от своей шеи. — Ладно, пойдем я тебя введу в курс дел. А то представление скоро, а я, знаешь ли, не только клоун, я тут еще и грузчик, носильщик, и главный помогальщик. — Подмигнул мне.

      А потом все завертелось: какие-то имена, чьи-то приветствия, однообразные помещения, бесконечная суета, водоворот мелких поручений. И резко все оборвалось. Ен просто посадил меня прямо в зале на ступеньки буквально за пару минут до начала представления… и я словно погрузился в сказку. Только в тот момент я понял, насколько давно я не был в цирке… Иногда было смешно, иногда волнительно, иногда интересно, иногда безумно прекрасно, но в целом, это было волшебно. И это чувство не отпускало даже после представления, несмотря на то, что после него забурлили сборы, в которых и мне нашлось немало дел.

      И единственное, что не позволило мне так и остаться в этой атмосфере веселья — предстоящий разговор с матерью. Правда, он больше не казался мне таким уж пугающим, ведь теперь в моей голове поселились совсем другие мысли. Теперь я думал, а что, если и меня судьба неспроста сюда привела, как и Этьена тогда? Ведь в мире ничего не случается просто так?

  Часть VI

      Этот телефонный звонок, и правда, оказался для меня самым сложным за всю жизнь. Когда я сообщил матери, что уезжаю с цирковой труппой, она была в гневе. Я не помню, чтобы она вообще когда-нибудь так долго и громко кричала на кого-либо. Она обещала вырвать меня из лап этой секты, кричала, что мне просто промыли мозги и требовала, чтобы я вернулся домой. На все мои отговорки я слышал только угрозы растоптать «эту никчемную конторку циркачей».

      Я никогда не мог переспорить мать… Но я решил попробовать убедить ее, что так мне и правда будет лучше. И единственное, что я придумал — рассказать ей часть правды. Я рассказал, что все вчерашние жертвы, на самом деле, очень даже связаны между собой, несмотря на убеждения СМИ. Рассказал, что все ребята, оказавшиеся в больнице, были из моей группы в игре, а кто-то, видимо, просто затаил на нас обиду и злость. На это я услышал очередную порцию криков, и по поводу компьютеров, игр, интернета, и по поводу бездельников полицейских. Теперь она снова кричала, что к чертям разнесет еще одну контору, на этот раз, правоохранительную, чтобы дать им стимул поднять зад и идти работать.

      Но пришлось напомнить матери, что первый и главный пострадавший — сын депутата, и явно на поиски преступников были брошены абсолютно все силы, просто это дело оказалось им не по зубам, раз виновных до сих пор никто не нашел, а ведь прошли уже почти целые сутки. Не знаю как, но я все же смог убедить мать, что лучше я буду живой и здоровый, но вдали от родителей, чем останусь тут, и меня с серьезными травмами отправят на больничную койку. Я чувствовал, что виновные так и не будут задержаны, поэтому даже пообещал вернуться обратно, если узнаю, что все причастные к нападениям наказаны.

      Вот тогда крики закончились. Мать и сама поняла, что в моих словах есть доля логики. И тогда начались слезы. Она плакала долго, она не хотела отпускать, не хотела для меня такого будущего. Я, как мог, успокаивал ее, и через какое-то время она даже начала улыбаться в трубку. В итоге, она согласилась на мой отъезд и обещала все объяснить отцу, чтобы он тоже принял эту ситуацию. Правда, мне было поставлено одно условие — я должен звонить ей каждый день, и раза два-три в неделю присылать ей свою «свежую» фотографию, чтобы она могла наглядно убедиться, что с ее сыном все в порядке. Если я хоть раз не выполню это условие, она обещала все-таки найти эту труппу и разнести ее к чертям, правда, в этом обещании больше не было злости, скорее, просто стимул для ее сына не совершать ошибок.

      Завершив вызов, я еще какое-то время постоял на улице, не торопясь возвращаться в здание, помогать остальным заканчивать сборы. Я просто смотрел на уже темнеющее в сумерках небо и думал. О матери, о сестренке, о реакции отца, о Руслане, о той девушке, о цирке…