Я снова стал нормально общаться с Еном, на репетициях начал работать только для него, я выгибался так, как раньше даже не думал, что можно согнуться, только чтобы он оценил, что лучше меня, ему и искать не стоит. Правда, при этом, я не стремился к какому-то развитию этих несуществующих отношений, я просто не хотел отпускать его к кому-то еще. Я и сам не понимал, чего я пытаюсь добиться, и что мне нужно. Но каменный стояк Ена после каждой моей тренировки, вызывал внутри какое-то необоснованное чувство восторга. При этом, в Этьене я был уверен, он ведь взрослый человек, способный бороться со своими желаниями, так что за свою задницу я был абсолютно спокоен. А вот за мозг, не был…

      Все это время я чувствовал, что у меня, определенно, медленно съезжает крыша. С чего вообще у меня такая реакция? Почему я не хочу, чтобы он был с кем-то, кроме меня, если, чтобы он был со мной, я тоже не хочу? И почему мой мозг мне не дает покоя, вычленяя из обычных будней подтексты, о которых и сам Ен, скорее всего, не подозревает. Может, ему вообще все равно? Ну да, встает у него на меня, и что? Это нормальная реакция парня… на парня… Ну… для него нормальная. А я-то чего, при этом, добиваюсь?

      От всех этих размышлений очень сильно заболела голова. Плохая, видимо, была идея остаться наедине с самим собой. Разобраться в себе решил… Ага, как же… Как можно разобраться в том, чего сам еще не понимаешь?

      Я решил, что пока, мне, все же, не стоит оставаться дома одному. Так что, быстро сделав и отправив матери фотографию своей счастливо улыбающейся рожицы, я стал собираться к ребятам, уж лучше там поброжу, отвлекусь от всех своих мыслей, еще раз посмотрю на Этьена в костюме клоуна… может, хоть это выбьет из памяти картинки, как переливаются его мышцы, как горят его глаза, как тепло он улыбается. Да, мать твою! Что за мысли вообще? Нужно срочно сваливать к людям, иначе я точно напрочь сойду с ума.

      Среди суетящихся людей, действительно, стало намного легче. Я бродил по коридору, среди носящегося туда-сюда народа, в надежде, что кто-нибудь найдет для меня занятие, чтобы у меня не было повода снова погрузиться в этот абсолютно бесполезный самоанализ.

— О, Денис. — Услышал я грубый мужской голос за спиной. Обернувшись, я встретился взглядом с Силачом. В первую секунду мне даже показалось, что он, наверное, не со мной разговаривает. Но потом вспомнил, что в нашей труппе Денис был только один, я. — Я как раз хотел с тобой поговорить. У тебя есть свободная минутка?

      Я кивнул. Интересно, что ему могло вдруг от меня понадобиться? И с каких пор из «мальчика на побегушках», я для него трансформировался в «Дениса»? Мы зашли в какой-то небольшой кабинет, где стоял только один стол и пара стульев, очевидно, что здесь давно не появлялись люди, было довольно-таки пыльно и пусто. Я настороженно посмотрел на директора. Какого черта ему нужно было приводить меня сюда? Он облокотился пятой точкой на стол, взглядом указав мне садиться на стул.

— Ты чего какой напуганный, Денис?

— Ну… Вы же не просто так привели меня сюда? Хотите выгнать меня из труппы, да? Так, чтобы без лишних ушей? — Силач на мое предположение почему-то только рассмеялся.

— А ты состоишь в труппе, чтобы тебя из нее выгонять? — Резонный вопрос, но отчего-то звучал он, как пощечина. Я опустил взгляд. Значит, я был прав, и мне, на самом деле, сейчас укажут на дверь? — Но я и правда хотел поговорить с тобой наедине, а этот кабинет, наверное, единственное еще не занятое место во всем здании… Денис, мы с тобой как-то не очень хорошо начали наше знакомство, — Я в удивлении поднял глаза на Силача. Это сейчас и правда нотки извинений были в его голосе? — Но, знаешь, просто у меня такая работа, нужно быть жестким, держать все в руках, постоянно все контролировать… Иначе, я бы не смог столько лет держать на плаву свое детище. Хотя, я все-таки, наверное, старею, становлюсь мягче… Ведь раньше я ни за что не разрешил бы никому из артистов вот так просто привести человека «с улицы». Но, знаешь… Я не жалею о том, что ты остался. Тебе ведь на самом деле очень нравится то, чем ты занимаешься… Знаешь, по артисту всегда видно, делает ли он просто заученные движения, или им движет сердце… И ты явно относишься не к первым.

— Откуда вы…

— Оттуда. — Улыбнулся директор. — Я наблюдал вчера за вашей репетицией. Если бы я впервые видел тебя вчера, ни за что не поверил бы, что ты не профессионал… — Я только хотел расплыться в улыбке и робких благодарностях, как голос Силача снова вернул свою жесткость. — Но хватит лирики, я тебя не для того позвал. В общем, я хочу взять тебя на работу. В следующем городе ты, как артист нашего цирка, будешь выступать на сцене и можешь считаться полноценным членом нашего коллектива.

      Я все-таки не удержался, вскочил со стула и радостно кинулся с объятьями к Силачу. И все же, не плохой человек этот старикан. Может, и правда он старается быть жестким только потому, что должность того требует? Анатолий Иванович беззлобно посмеялся над моей детской реакцией, но руки мои от себя все же отлепил.

— Денис, а теперь главное. Я не знаю, хотел ли бы ты вообще связать свою жизнь с цирком, но… У меня в столице есть один очень хороший друг. И, если я попрошу, он зачислит тебя в цирковое училище, без экзаменов, без конкуренции, хоть завтра. Мы можем сделать так, чтобы ты ездил с нами, и параллельно учился… У тебя есть типаж, есть харизма, есть хорошая физическая форма, и на первое время тебе этого хватит. Но учеба еще никогда не была лишней. Я буду отпускать тебя на экзамены, иногда, может, что-то смогу принимать сам, пока не знаю, как это будет… но, думаю, без этого тебе в дальнейшем будет сложно. Ты как, согласен?

      Ответа ему не потребовалось, потому что я снова бросился к нему с объятьями. На этот раз он не стал сразу пытаться отцепить от себя мои руки. Он усмехнулся и по-отечески потрепал меня по голове. Я был на седьмом небе от счастья. Да, до этого момента я и не думал, чем хочу заниматься дальше, собирался просто плыть по течению. Но сейчас понял, что очень не хочу покидать это место. И если мне дают такой шанс, его нужно хватать всеми конечностями.

— Все, иди, парень. И можешь обрадовать Этьена, что ему больше не нужно будет делиться с тобой своей зарплатой. Правда… Отдельную комнату я тебе всё же не везде смогу выделять…

— Да ничего, пустяки. — Улыбнулся старику. Это вообще последнее о чем я сейчас думал. — Спасибо вам. Огромное. — Выйдя из кабинета, я со счастливой улыбкой отправился по коридорам дальше, теперь, правда, не на поиски занятия, которое позволило бы забыться. Мне хотелось найти Этьена и поделиться с ним радостной новостью.

      Я был очень счастлив. И не только потому, что у меня появилась работа, которую я буду любить, или, что мне выпала возможность учиться, не отрываясь от дела, которое нравится. Очень немаловажный и радостный факт — у меня теперь будут свои деньги. Ведь приближаются холода, и скоро придется утепляться. Да, Этьен, без сомнений, купил бы все, что нужно, но… я не смог бы со спокойной совестью принять подобный подарок. И я рад, что теперь смогу сам себя обеспечить и куртками, и кофтами, да чем угодно. И, помнится, Ен что-то говорил про рулетики в знак благодарности…