Еще раз оглядевшись, Грин прокрался к тыльной стороне хижины и ощупал стены. Они были сделаны из тонких шестов, врытых в землю и связанных между собой веревками, бывшими некогда частью корабельных снастей. В стене было достаточно щелей, но внутри было слишком темно и Грин мог различить лишь смутные очертания фигур.

Он прижался губами к щели и тихо позвал:

— Арма!

Кто-то изумленно вздохнул. Какая-то маленькая девочка заплакала, но ее быстро успокоили. Послышался дрожащий от радости голос Армы:

— Алан! Не может быть! Это ты!

— Это я, а не призрак моего отца! — ответил Грин и сам удивился, как это он ухитряется в такой отчаянной ситуации сохранить чувство юмора. Тем не менее как-то ухитрился! Возможно, это не было настоящим проявлением чувства юмора, а скорее походило на нервный смех, этакая легкая истерика, позволяющая избавиться от излишнего напряжения.

— Сейчас я объясню, что я собираюсь делать, — сказал Алан. — Слушай внимательно, а потом повтори, чтобы я знал, что ты все поняла.

Арма внимательно выслушала, потом повторила все слово в слово. Грин кивнул:

— Хорошая девочка. А теперь я пошел.

— Алан!

— Что? — нетерпеливо откликнулся Грин.

— Если это не сработает... если с тобой что-нибудь случится... или со мной... помни, что я тебя люблю.

Грин вздохнул. Ох уж эти женщины!

— Я тоже тебя люблю. Но сейчас это мало чем сможет нам помочь.

Арма едва успела ответить, как Грин ползком двинулся вокруг хижины. Перед тем как войти в зону видимости стражника и старух, Грин притормозил. Все это время он отсчитывал секунды. Отсчитав пять минут, показавшиеся ему вечностью, Алан встал и быстро шагнул за угол, держа копье перед собой.

Стражник как раз отхлебывал из своей кружки, — глаза у него были прикрыты, а горло — открыто. Копье Грина вошло в ямку между ключицами, и стражник упал. Пиво выплеснулось из падающей кружки и залило ему колени.

Грин выдернул копье и быстро обернулся, готовый броситься на любого, кто попытается убежать. Старухи сбились в кучу вокруг большого стола, за которым они месили тесто, кудахтали и переговаривались пронзительными голосами. Слепой подросток продолжал постукивать по барабану, глядя на огонь невидящими глазами. Единственным, кто заметил Грина, был мальчишка лет трех. Он засунул палец в рот и во все глаза уставился на чужака. Он либо слишком испугался, чтобы поднимать шум, либо вообще не понял, что произошло, и ждал, что будут делать старшие, чтобы понять, как поступить самому.

Грин приложил палец к губам в универсальном жесте, призывающем к молчанию, потом повернулся и отодвинул засов, запирающий дверь хижины. Арма бросилась наружу и взяла у мужа из рук копье убитого стражника. Нож стражника достался Инзах, а еще один нож — Aгe, высокой, сильной женщине, которая была предводительницей женской части команды и однажды убила матроса, защищая свое достоинство.

В этот момент болтовня старух прервалась. Грин обернулся, и тишина взорвалась воплями. Старые ведьмы попытались разогнуть свои скрюченные колени и пуститься наутек. Но Грин и вооруженные женщины настигли их, едва те успели сделать несколько шагов. Ни одна из старух до леса не добежала. Это было грязное, но неизбежное дело, и лишь эффениканка отнеслась к нему со свирепой радостью.

Не глядя на несчастных старых развалин, Грин загнал детей и слепого мальчишку в хижину, где перед этим находились пленники. Ему пришлось придержать Агу, а то она перебила бы и их. Арма не шелохнулась, чтобы помочь ей в кровожадности, и Грин был этому рад.

Арма, заметив его быстрый взгляд, ответила:

— Я не могу убивать детей — отродье этих дьяволов. Это равносильно убийству Пакси.

Грин увидел, что одна из женщин держит его дочь. Он бросился к ней, взял Пакси на руки и расцеловал. Десятилетняя девочка, дочь Армы от скульптора, робко подошла и встала рядом, ожидая, пока ее заметят. Грин поцеловал и ее.

— Ты уже большая девочка, Суни, — сказал он. — Как ты думаешь, ты сможешь помочь маме донести Пакси? Мама понесет копье.

Девочка — большеглазая рыжеволосая красавица — кивнула и взяла малышку.

Грин осмотрел длинные дома и подумал, не поджечь ли их, но потом отказался от этой идеи — с ветром огонь перебросился бы и на ту хижину, где были заперты дети. Пожар испугает дикарей, пьянствующих у места кораблекрушения, и на некоторое время прикует к себе их внимание, но и с яростью подтолкнет пуститься в погоню за беглецами. Помимо этого, существовала вероятность, что пожар перекинется на лес, а Грину не хотелось уничтожать собственное укрытие.

Алан отправил нескольких женщин в длинный дом и приказал забрать оттуда столько еды и оружия, сколько они смогут унести. Через несколько минут его маленький отряд был готов отправиться в путь.

— Мы пойдем по тропе, идущей в противоположную сторону от места кораблекрушения, — сказал Грин. — Будем надеяться, что она ведет к другому концу острова, мы найдем какой-нибудь маленький корабль, на котором сможем бежать. Я думаю, у дикарей должны быть парусные лодки.

Эта тропинка была такой же узкой и извилистой, как и предыдущая. Она шла к западному берегу, а дикари находились на восточном.

Сперва тропа шла вверх по склону, иногда ныряя в узкий проход между скалами. Несколько раз беглецам приходилось огибать небольшие озера, вырытые для сбора дождевой воды. Однажды их напугала неожиданно выскочившая из воды рыба. На острове было все, необходимое для жизни: рыба, кролики, белки, птицы, свиньи, а также овощи и фрукты. Грин прикинул, что если селение находилось в центре острова, то тогда площадь острова примерно равна половине квадратной мили. Местность была пересеченной, и один беглец вполне мог здесь спрятаться.

Один, но не шесть женщин и восемь детей.

ГЛАВА 18

Тяжело дыша, подбадривая друг друга и время от времени переругиваясь, беглецы в конце концов взобрались на вершину самого высокого холма. Они обнаружили на вершине холма поляну. Прямо перед беглецами возник лес тотемных столбов, слабо поблескивающих в лунном свете. За тотемными столбами зиял темный провал — вход в пещеру.

Грин вышел из тени деревьев, чтобы осмотреться получше. Вернувшись, он сообщил:

— Рядом с пещерой стоит небольшая хижина. Я заглянул в окно. Там спит старуха. Но коты не спят, и, похоже, смогут разбудить хозяйку.

— У всех этих тотемных столбов кошачьи головы, — сказала Ага. — Наверное, это место — величайшая святыня. Возможно, оно запретно для всех, кроме старой жрицы.

— Может, и так, — ответил Грин. — Здесь должен существовать культ такого рода. С другой стороны входа в пещеру свалена большая куча человеческих черепов и вбиты столбы, покрытые потеками крови. Перед нами два пути. Мы можем спуститься с другой стороны холма, перебраться с острова в степь и испытать судьбу там. Или мы можем спрятаться в пещере и надеяться, что табу достаточно сильно, и нас не осмелятся искать там.

— А я думаю, что это первое место, где нас станут искать, — сказала Ага.

— Если мы не разбудим старуху — нет. Если дикари позже придут и спросят ее, проходил ли тут кто-нибудь, она не сможет ничего им ответить.

— А как насчет ее котов?

Грин пожал плечами:

— Нам придется рискнуть. Если мы бесшумно проберемся мимо них в пещеру, они не станут мяукать.

Но тут коты в опровержение его слов подняли дикий мяв.

— Нет, — сказала Ага, — этот шум послужит островитянам сигналом. Они будут знать, что кто-то находится наверху.

— Ну что ж, — отозвался Грин. —Не знаю, что собираетесь делать вы, а я иду в пещеру и попытаюсь бежать с острова попозже.

— И мы тоже, — поддержали его остальные женщины. — Мы совсем выбились из сил.

Потом наступила тишина, и в этой тишине прозвучал голос. Мужской голос:

— Не пугайтесь, пожалуйста. И не шумите. Это я...

Позади них из тени вышел Миран, прижимая палец к губам.

Его единственный глаз слабо поблескивал в лунном свете. Одежда Мирана была изорвана — это уже не был прежний элегантный капитан «Птицы удачи» и блещущий богатством глава клана Эффеникан. В руке капитан держал холщовую сумку. При ее виде Грин понял, что Миран не только ухитрился спасти свою шкуру, но и сумел унести с собой сокровища — драгоценные камни.