А пока что Алану надо было проложить путь через узкие, заполненные людьми улочки, и ему не раз пришлось пустить в ход свой жезл. Впрочем, когда он добрался до района порта, пробираться стало легче, потому что сами улицы стали шире.

Здесь двигались тяжелые повозки, запряженные рабами — на них огромное количество грузов переправлялось с кораблей или обратно на корабли. Потому улицы должны были быть широкими, иначе повозки просто размазывали бы людей по стенам домов. В этом же районе находились так называемые

Загоны, в которых жили портовые рабы. Когда-то это действительно было просто огороженное место, куда рабов запирали на ночь. Но при отце нынешнего герцога стены были разрушены и на их месте выстроены новые здания. Эти сооружения наводили Грина на воспоминания о земном жилищном строительстве, — маленькие, совершенно одинаковые домики, по-военному выстроенные в шеренги.

На мгновение Грину захотелось задержаться и повидаться с Армой, но он отказался от этой мысли. Она тут же втянет его в какой-нибудь спор, и ему придется ее успокаивать, вместо того чтобы находиться в этот момент на рынке, как то предписывали его обязанности. Алан ненавидел сцены, а Арма, прирожденная драматическая актриса, просто наслаждалась ими, — можно сказать в них купалась.

Грин отвернулся от Загонов и перевел взгляд на другую сторону улицы, на высящиеся стены товарных складов. Вокруг складов роились рабочие. Приводимые в движение вручную краны, сделанные наподобие корабельных кабестанов, поднимали и опускали большие тюки. Грин подумал, что именно здесь находился его удобный случай.

Появление паровой машины. Это стало бы величайшим событием, перевернувшим бы всю планету. Рикш могли бы заменить автомобили, работающие на энергии сжигаемого дерева. Краны бы приводились в движение небольшими паровыми машинами. Даже на корабли можно было бы поставить колеса, приводимые в движение паром. А возможно, можно было бы даже проложить через Ксардимур железные дороги, и локомотивы вытеснили бы корабли.

Нет, это не пройдет. Железные дороги слишком дорого стоят. И к тому же дикари, населяющие степи, наверняка станут воровать рельсы и перековывать их на оружие.

Кроме того, каждый раз когда Алан предлагал герцогу какой-нибудь новый и более эффективный способ сделать что-либо, он сталкивался с одним из отживших обычаев — кирпичиком в стене традиций и предрассудков. Ничто новое не могло быть пущено в ход, пока оно не будет одобрено богами. Волю богов истолковывали жрецы. А жрецы станут цепляться за нынешний порядок вещей, как голодный ребенок цепляется за материнскую грудь или старик — за свое имущество.

Грин мог бы, конечно, начать борьбу с теократией, но он не чувствовал в себе призвания к роли мученика.

Тут он услышал знакомый голос, звавший его по имени:

— Алан! Алан!

Грин сжался, словно черепаха, втягивающая голову под панцирь, и тщетно попытался сделать вид, что ничего не слышит. Но голос, хоть и принадлежал женщине, был сильным и пронзительным, и все вокруг принялись оглядываться в поисках крикуньи. Притворяться дальше стало невозможным.

— Алан! Ты, орясина белобрысая, дурака кусок, а ну стой!

Грин неохотно приказал своему рикше повернуть обратно. Парень ехидно усмехнулся, но приказ выполнил. Как и все обитатели портового района, он знал Арму и знал о ее взаимоотношениях с Грином. Арма держала на руках их общую годовалую дочь, прижимая ее к своей великолепной груди. Рядом стояли еще пятеро малышей: два ее сына от герцога, дочь от заезжего принца, сын от капитана корабля северян и дочь от храмового скульптора. В детях отразилось возвышение Армы, ее падение и новое возвышение — правда медленное; эта живая картинка воплощала собою набросок структуры общества этой планеты.

ГЛАВА 3

Арма была дочерью рабыни — северянки и местного жителя, колесного мастера. Когда ей было пять лет, ее родители умерли от чумы. Девочку отправили в Загоны, и ее вырастила сестра матери. Когда Арме было пятнадцать, ее красота привлекла внимание герцога, и он пристроил ее во дворец. Там она родила герцогу двух сыновей, которым теперь было одиннадцать и десять лет. Детей у нее тогда забрали, и они росли при доме герцога, как свободные и балованные слуги.

Через несколько лет после возникновения этой любовной связи герцог женился на нынешней герцогине, и ревность супруги вынудила герцога избавиться от Армы. Она была отправлена обратно в Загоны. Возможно, герцог не слишком печалился, расставаясь с нею, потому что жить с Армой было все равно что жить рядом с ураганом, а герцог слишком ценил мир и покой.

Потом, согласно местным обычаям, герцог рекомендовал ее одному заезжему принцу. Принц не спешил возвращаться на родину, потому что там его ненавидело слишком много народу, и герцог хотел сделать ему подарок. Но тут он превысил свою власть. Рабы тоже имели определенные права. Женщину, которая родила ребенка свободному человеку, нельзя было продать без ее согласия — тем более в другой город. Арма уезжать не пожелала, и опечаленный принц отбыл домой, оставив после себя «подарочек на память».

Капитан корабля купил Арму, но закон опять пришел ей на помощь. Он не мог просто так увезти ее из этой страны, а она снова отказалась уезжать. К этому времени Арма уже завела собственное дело — рабам позволялось владеть имуществом, а у некоторых даже были собственные рабы, — и она знала, что двое ее сыновей от герцога еще окажутся значительной ценностью, когда подрастут и снова отправятся к нему.

Храмовый скульптор использовал Арму в качестве модели для грандиозной скульптуры богини плодородия, и не без причины. Арма была великолепна — высокая женщина с длинными каштановыми волосами, безукоризненной кожей, большими карими глазами, с губами, алыми и сочными, словно вишня, с грудью, в которой не нашел бы изъяна ни ребенок, ни любовник, с пышными формами и поразительно тонкой талией, на которой не отразились роды. Ее длинные ноги произвели бы впечатление даже на Земле, а на фоне здешних приземистых, ширококостных женщин смотрелись просто потрясающе.

Арме было присуще нечто большее, чем обычная красота. От нее исходило некое излучение, действовавшее на мужчин, как хороший удар по голове. Грину она иногда казалась воплощением некой необузданной силы — возможно даже стихийного бедствия.

Бывали моменты, когда Грин гордился, что Арма избрала его своим мужчиной, в то время как он был всего лишь только что привезенным рабом, едва способным связать несколько слов на здешнем совершенно беспорядочном агглютинативном языке. Но бывали и такие моменты, когда Алан чувствовал, что этой женщины для него слишком много, и таких моментов становилось чем дальше, тем больше. Кроме того, при виде дочки Грина начинали терзать угрызения совести, потому что он любил своего ребенка и страшился того момента, когда будет вынужден покинуть его. Что же касается расставания с Армой — тут Грин в своих чувствах уверен не был. Бесспорно Арма заставляла его сердце биться сильнее, но точно такое же действие оказывало доброе вино или удар в челюсть.

Алан выбрался из экипажа, приказал рикше подождать и со словами — «Здравствуй, моя сладкая», поцеловал Арму. Он всегда был рад, что Арма — рабыня, потому что рабыням не полагалось носить кольцо в носу. Когда Грин целовался с герцогиней, кольцо здорово действовало ему на нервы. Зуни отказывалась снимать его, потому что оно было признаком ее высокого социального положения, а рабу следовало всегда помнить свое место. Для герцогини считалось вполне приличным взять в любовники раба, но не свободного человека — а Зуни никогда не делала ничего, что расходилось бы с приличиями.

Ответный поцелуй Армы был страстным, но к этой страсти примешивалось негодование.

— Ты меня не проведешь! — заявила она. — Ты собрался проехать мимо. Поцелуй детей! Это как понимать? Я что, тебе уже надоела? Ты мне наплел, что согласился на предложение герцогини, потому что от этого зависело твое продвижение по службе и что ты боялся, будто если ты ей откажешь, она захочет тебя убить. Ну что ж, я тебе поверила — наполовину поверила. Но я перестану тебе верить, если ты будешь проскальзывать мимо, даже не заглянув ко мне. Что это значит? Ты мужчина или кто? Ты что, боишься встретиться лицом к лицу с женщиной? И не тряси головой. Лжец несчастный! Не забудь поцеловать Гризкветра — ты же знаешь, что он впечатлительный мальчик и просто обожает тебя — и перестань нести эту чушь, что в твоей стране взрослые мужчины не целуют мальчиков его возраста. Ты не у себя в стране — что за странный, бесчувственный народ там живет! — и даже если у вас это не принято, ты что, не можешь преодолеть свои предрассудки и быть поласковее к ребенку? Пойдем же домой, и я принесу немного превосходного чалоузмского вина — его несколько дней назад доставили из погреба...