Люди с лошадьми работали на полях, они увидали Розу, корову кузнеца Рехлина, диким галопом мчащуюся к деревне, с задранным хвостом — под жалобное звяканье колокольца, — а на Розиной морде висел какой-то зверь!

— Куница! — закричали одни и, побросав лошадей, побежали вслед за обезумевшей коровой.

— Волк, — закричали другие и, схватив кто кнут, а кто навозные вилы, тоже пустились вдогонку.

Некоторые легкомысленные люди уже при описании столь необычной картины покатились бы со смеху. А уж видя эту сумасшедшую гонку своими глазами, они и вовсе помирали от хохота. А тут еще на Капитанской горке появилась и остальная скотина Рехлина — четыре головы, в изумлении следовавшие за своей испытанной предводительницей. Увидев, что Роза почти добралась до деревни, они перешли на быструю рысь, а легкомысленные люди уже держались за животы и от хохота валились на землю.

Всем известно, что у околицы справа, если идти от Хуллербуша, лежало множество больших валунов: Роза, от страха и боли ни на что уже не обращавшая внимания, ударилась об один из этих камней, упала и жалобно замычала…

Едва барсук почуял милую землю, к нему словно вернулся рассудок. Он отпустил Розину морду, в которую так крепко вцепился, и рванул в заросли терна, распугав целую ватагу кур, которые с возмущенным кудахтаньем кинулись врассыпную. Но когда барсук заслышал топот и крики приближающихся людей, — а вернувшийся к барсуку рассудок подсказал ему, что терновник для него плохая защита, — он бросился наутек, перебежал улицу и в страхе помчался вдоль дощатого забора Гюльднера, свернул за угол и вдруг — о счастье! — обнаружил высокую поленницу, за которой он и спрятался, едва переводя дух. Наконец-то темнота и тишина! Он лег и затаился…

Между тем корова Роза поднялась, на трех ногах заковыляла к деревенскому ручью и вошла в холодную быструю воду. Она попеременно охлаждала то вывихнутую ногу, то окровавленную морду и ничего уже не понимала на этом свете. Две другие коровы и два теленка кузнеца стояли вокруг своей предводительницы и глупо таращили на нее голубые глаза. Вдобавок они тихонько мычали, что, видно, должно было означать: «Это все ужасно, но что, собственно, произошло?»

— Да, а что, собственно, произошло? — спрашивали себя и люди, с кнутами и вилами спешившие на помощь корове. — Что это за чудной зверь висел на коровьей морде? — Так спрашивали люди.

У околицы играли дети, и один из них, Вольфганг Хартиг, которого прозвали «Лейтенантом», давал пояснения:

— Этот зверь был вроде волка, глаза горят, и он как шмыгнет за угол нашего свинарника — вот свиньи и подняли визг!

Действительно, свиньи Хартига подняли визг, но не из-за волка, а потому, что требовали корма. Люди с кнутами и вилами ринулись в свинарник, но, сколько ни искали, злого зверя так и не нашли. И опять спрашивали друг друга: что это был за зверь?

Девочка по имени Гизела Линденберг, на это сказала:

— Он был длинный, хвост взъерошенный, как у куницы, он пробежал возле дома Гюльднеров, а потом заскочил в голубятню, слышите, как голуби шумят и хлопают крыльями?

Голуби и впрямь переполошились, но не из-за куницы, а потому, что фрау Гюльднер во всей этой суматохе забыла насыпать им зерна. Поиски в голубятне, естественно, ни к чему не привели, и люди снова стояли, чесали в затылке и спрашивали, как же выглядел этот зверь и куда он подевался.

Был там еще один маленький мальчик со светлыми кудрями — его звали Ахим Дитцен, — который сказал:

— Это был серый зверь с белым лицом и острым рыльцем, он спрятался в дровах.

Но так как мальчик был еще маленький, люди его не стали слушать, а мало-помалу разбрелись кто куда, одни вернулись на поле к своим лошадям, другие повели Розу домой, в хлев к кузнецу Рехлину.

А маленький мальчик Ахим направился к поленнице, заглянул во все закоулки, но так как заглядывал он со света в темноту, то не мог увидеть барсука. А Фридолин видел мальчика, стоявшего в солнечном свете, прекрасно видел и недовольно думал: «Опять этот отвратительный двуногий! С тех пор, как я повстречал этого поганого лиса Изолейна, беды буквально преследуют меня! Сегодня опять ужаснейший день! Куда я теперь попал? Здесь так мерзко пахнет разными гадостями, но главное — двуногими. Здесь я, безусловно, не останусь, надо будет подыскать хорошую уединенную нору, где мне никто не будет мешать. Но до темноты придется побыть здесь. Хоть и страшно, надо попробовать немного поспать. Маленький двуногий мне зла не причинит». И Фридолин закрыл глаза.

В это время фрау Дитцен говорила своей дочке, которую все в деревне звали Мушкой:

— Мушка, милая, Ахим так давно ушел, наверняка опять где-нибудь набедокурил. Пойди поищи его и приведи домой. Ему еще поесть надо.

Девочка Мушка была невероятно послушным ребенком, какие, собственно говоря, бывают только в сказках, где все вранье. Она бывала вне себя от счастья, если могла что-то сделать для своей мамы, куда-нибудь сходить, например, и на этот раз она тоже сказала:

— Милая мамочка, это просто замечательно, что я могу чем-то тебе помочь! Я готова босиком бежать по острым камням хоть до самого Нойштрелитца, чтобы найти Ахима. Но, к сожалению, я наверняка найду его у околицы.

И с этими словами примерная девочка откладывает в сторону пятьдесят седьмой том Карла Мая, который она читала, кладет аккуратно, на место, и смотрится в зеркало, чтобы проверить, можно ли в таком виде идти в деревню. Перед уходом Мушка заглядывает в кухню:

— Заприте Тедди в доме, а то она побежит за мной и будет гонять гусей.

Потому что собачка Дитценов Тедди — большая безобразница.

Девочка Мушка отправилась в деревню и, в самом деле, уже через пять минут нашла своего братца Ахима возле поленницы за домом Хартигов, он стоял там, уставясь в щель между дровами.

— Пойдем, Ахим, — сказала Мушка, беря его за руку. — Пойдем домой, там тебя ждет бутерброд с малиной и сахаром. Чем плохо?

Но мальчик не желал идти с сестрой, он держал ее руку и шептал, не сводя глаз со щели:

— Там лежит зверь, у него лицо белое, с черными полосками, и он укусил в морду корову Розу.

Так как мальчик долго смотрел в щель, то глаза его привыкли к темноте и он видел барсука.

Мушка отодвинула брата в сторону и сама заглянула в щель. Но она-то смотрела в темноту после яркого света, поэтому ничего не увидела и сказала нетерпеливо:

— Ничего там нет, Ахим, ты все это просто придумал. Зверей с белым лицом и черными полосками не бывает. Пойдем домой, будь таким же хорошим мальчиком, как я — хорошая девочка. Мамочка ждет тебя, нельзя заставлять маму ждать.

Но Ахим вовсе не хотел быть таким же паинькой, как его сестра, он опять прильнул к щели и немного погодя заявил:

— Вот сейчас я опять вижу его очень ясно. Была бы у нас длинная палка, мы могли бы его потыкать, и он бы вылез к нам, а мы бы его убили, поджарили и съели.

Мушка уже начала понемногу терять терпение со своим непослушным братцем, как вдруг со всех лап, с развевающимися ушами, махая хвостом, примчалась собака Тедди, еще одна непослушная особа, ведь она вырвалась, несмотря на строжайший запрет Мушки, и теперь гнала перед собою трех гусей.

— Тедди! — возмутилась Мушка. — Ах ты, поганая собака! Сию же минуту иди ко мне и оставь гусей в покое!

Тедди безмятежно подождала, покуда гуси, растопырив крылья, добежали до ручья, а потом, дружелюбно помахивая хвостом, приблизилась к хозяйке. Но, подойдя к поленнице, она учуяла незнакомый запах, страшно ее взволновавший. Шерсть у нее встала дыбом, глаза загорелись, и на своих высоких ножках, точно на цыпочках, она побежала к дровам.

Ахима она просто отодвинула в сторону, сунула нос в щель и злобно зарычала.

— Видишь, Мушка? — с торжеством завопил Ахим. — Вот видишь теперь, какая ты дура! Тедди тоже чует зверя, и сейчас она его выгонит!

Разумеется, от болтовни и рычания барсук Фридолин проснулся и подумал: «Всюду в этом мире одно и то же! Нигде нет покоя. Даже в темном вонючем уголке за дровами! Но если ты, мерзкая тварь, еще хоть на чуточку просунешь сюда свой нос, я тебя укушу, как уже укусил за нос черно-белую гору. Но утащить себя отсюда куда-нибудь, где еще хуже, я не позволю».