В этот судьбоносный день трое землян собрались в кубической камере под самой поверхностью планеты. Вокруг стояли семь космолетов — шесть цилиндрических, а седьмой, втрое больше каждого из шести, представлял собой полушарие, из которого исходило шесть цилиндров, заканчивавшихся каждый огромным шаром. Двойная цепочка людей вливалась в каждый корабль. Одеты они уже были не в хитоны до щиколоток и не в сандалии — это были солдаты, одетые в военную форму, хотя все надеялись, что обойдется без войны. Они были обуты в сапоги до колен, одеты в просторные красные штаны, белые гимнастерки до бедер и круглые черные пластиковые шляпы без полей. У многих были на портупеях кобуры с оружием, имевшим форму пистолета. Но это были не пистолеты, а лазеры, способные убить человека за три мили и на расстоянии в полмили прорезать насквозь трехфутовый слой стали.

Из двадцати тысяч человек не были одеты в форму только четверо. Иисус остался в своем небесно-голубом хитоне, а космонавты — в мундирах ИАСА. Мессия решил, что нехорошо будет им появляться в форме космического флота Марса.

— Вы с нами, вы — наши, и мы любим вас. Но люди Земли могут счесть вас предателями. Лучше будет, если вы предстанете перед ними всего лишь новообращенными. Вы принадлежите к Царствию Небесному, и потому вы — солдаты Господа. Но Сыны Тьмы будут полны подозрений, страха и трепета. И они не должны считать, что вы из числа нас. Вы должны быть землянами, а не марсианами. Вы будете мостом между нами, связующим звеном и доказательством. Позже вы сможете надеть доспехи Сынов Света.

Царствие Небесное не может быть навязано силой. Мы идем не разрушать и убивать. Мы несем закон Мессии примером, любовью, дарами. Конечно, война может случиться, но первыми мы не нападем.

Видишь ли, — мягко улыбнувшись, добавил Иисус, — человек, которого вы зовете Святым Иоанном Богословом, автор «Апокалипсиса», был поэтом. Он описал приход Мессии гиперболически, в поражающих воображение символах. И видения его имели сверхъестественное происхождение. На самом деле явление Мессии и Царствия Небесного, закладка основ Нового Иерусалима пройдут не так, как он говорил. Может небо свернуться, как свиток, и четыре всадника могут промчаться, и семиглавый зверь восстанет из бездны вод, но это если и случится, то лишь символически.

Наше оружие завоевания — наука и техника. Они вызовут, как ты это назвал, культурный шок. Мы, например, заявим — и это будет правдой, — что совсем недавно наши ученые нашли способ надолго задерживать наступление старости. Мы скажем народам Земли, что можем дать им бессмертие. Конечно, без учета убийств, самоубийств и несчастных случаев.

Орм застыл с раскрытым ртом. Потом сказал:

— Господин, это правда? Нет, прости меня, я не сомневаюсь. Я лишь поражен.

— Но если умирать станут лишь немногие, — сказал Бронски, — то на Земле скоро не будет места для детей.

Стоявший неподалеку Хфатон сказал, понизив голос:

— Не приставай к Мессии с очевидными вещами!

Но Иисус ответил:

— Я не сказал, что умрут немногие. И вначале будет места достаточно. Потом, когда Земля заполнится снова, мы позаботимся и о детях.

Орма затошнило. Будет война, хуже всех тех, что перенесло человечество. Или в словах Иисуса был другой смысл, который прояснится лишь потом?

— Да это и неважно, — говорил Иисус. — В вечности пять сотен лет тянутся так же долго или так же быстро, как и миллион. Наш план требует времени. Сколько — безразлично. И мы можем быть терпеливы, как любящая мать с трудным ребенком. В свое время воскреснут все, кто этого заслужил. Наши ученые убеждены, что мы когда-нибудь сможем воскресить мертвых. Следы всего прошедшего сохраняются в основе Вселенной. Иначе говоря, в теле Создателя. Наши ученые называют его эфиром — понятие, которое, насколько я знаю, отрицается вашими учеными. Но они в этом отношении так же невежественны, как люди древней Земли были во многих других.

В свое время мертвые восстанут. Пять сотен лет или тысяча — что они для того, кто спит?

— Господин, — спросил Орм, — будет ли и это открыто людям Земли?

— Увидим. Поразмысли об этом. Все на свете совершается Всеблагим, но часто люди служат руками Его. Это касается и воскрешения мертвых, и прихода Царства Мессии.

Иисус отвернулся и заговорил с группой офицеров. Орм отошел чуть в сторону, в голове у него гудело. Бронски что-то ему сказал, но вряд ли срочное, потому что он говорил тихо и повторять не стал. Орм уже успел попрощаться с Гультхило, но прошел через широкое поле к металлической изгороди. Там стояли семьи экипажа, а у самых ворот была его жена. Накануне врачи сказали ей, что она беременна. Эта новость принесла и радость, и печаль, поскольку назавтра Орм должен был улетать, и никто не знал, когда он вернется. И даже не будь она с ребенком, ей не позволили бы лететь с ним. Поскольку могла начаться война, женщин на кораблях не было. Потом, если все пойдет гладко, женщины прилетят и будут выполнять работу учительниц и администраторов, но Гультхило не сможет быть среди них, потому что должна будет воспитывать ребенка.

Увидев Орма, Гультхило улыбнулась, хотя и не так храбро, как в момент прощания четверть часа назад.

— Что случилось, Ричард?

— Ничего, только я никак не могу прийти в себя. Я только что услышал, что ученые объявили о грядущем воскрешении мертвых.

Она просунула ладонь через редкую сетку и взяла Орма за руку:

— Здесь нечему удивляться. Иисус сказал, что когда-нибудь так будет, и мы этого ждали. Я только не знала, что ученые, работающие над этим около тысячи лет, нашли что-то существенное. Раз они объявили, значит, верят, что у них получится. А иначе Мессия этого тебе не сказал бы. Теперь, наверное, объявят и по телевизору. Вот будет случай порадоваться! Может быть, и ежегодный праздник сделают.

— Поцелуй меня еще раз, — сказал Орм и прижался губами к ее губам, не обращая внимания на врезающуюся в лицо проволоку. Прикосновение к ее телу вернуло ему уверенность в себе, чувство, что мир не растает вдруг в тумане, не развеется как дым. Он снова был твердым и теплым, как тело Гультхило, как существо в ее чреве.

— Да пребудет с тобой Создатель, — тихо сказала она. — И я все время буду с тобой. И ты вернешься раньше, чем родится наш ребенок. И если это возможно, ты будешь тогда со мной. Так говорит Закон, а Мессия милосерд.

— До встречи, любовь моя, — ответил Орм и пошел прочь. Но в нем не было ее уверенности. Лишь Единый мог знать, как примут Сынов Света Сыны Тьмы.

Среди многого другого Орм не мог понять, как можно организовать космофлот без долгого обучения личного состава. Ему ответили, что последние пятьдесят лет в предвидении этого дня шло обучение на тренажерах. И когда построили корабли, экипажи их уже обладали необходимой квалификацией.

Личный состав постился и молился. Те, кто по той или иной причине осквернились, прошли ритуальное очищение. Все были готовы.

Верхний куб очистили от людей, и входы закрыли массивные металлические двери. В конце пещеры стала опускаться великанская пробка — гранитный монолит. Пробка была высотой в четверть мили и диаметром в полмили и ничто ее не поддерживало, но опустилась она легко, как детский воздушный шарик, из которого выпустили воздух. Пробка точно легла в подготовленную для нее полость.

Первым поднялся в проем флагман «Мараната» (по-арамейски это значило «Приди, Господи наш!»). За ним пошли остальные, и последним взлетел полусферический гигантский корабль «Зара», или по-арамейски «Посев». Поднявшись на четверть мили над поверхностью, он остановился. Через десять минут показалась вершина гигантской пробки, вставшей на место. Один из цилиндров с шаром, торчащих из поверхности «Зары», выстрелил оранжевым лучом, и пробка сплавилась с окружающей скалой.

Земные наблюдательные спутники этого события не видели. Два работающих были заглушены марсианами. А так как все это происходило на ночной стороне Марса, то, когда пятно войдет в поле зрения точных земных приборов, оно уже остынет. Когда «Зара» вернется, она разобьет тонкую корку лавы, и пробка снова сможет сдвинуться вниз.