Жила, которую на Волчьем нашёл, для меня второй денежный подарок в этом мире. Первым была бобровая струя. Можно сказать, везуха. Не знаю-не знаю, доля везения в этом, конечно, есть, но если бы я сидел на попе ровно, а не рыскал по ручью, ничего бы не было. В той жизни, помню, так же — ни разу в лотерею не выиграл, в казино тоже. Слава богу, быстро это понял и больше не играл. А вот если начинал выискивать новое — рыл, копал, рисковал с умом, то и удача не заставляла себя ждать.

И ещё один момент я за ту жизнь накрепко уяснил: если улыбнулась удача, то это лишь часть везения, а вторая — как ты распорядишься приплывшим в руки. Можешь свести всё к нулю неумными действиями, можешь взять малую часть от того, что к тебе идёт, а можешь раздуть из небольшого огонька удачи отличный костерок. Хм… и "сварить" на нём хорошую кашку, которой, может быть, потом всю жизнь кормиться будешь.

В воскресенье, пока мы с Машкой прогуливались за клюквой, на фазенду заявился братец Фёдор с приятелем — нас искали. Софа сказала, мы с охотниками ушли, и когда будем, не знает. Чего они хотели, так и не объяснили, вели себя не очень вежливо. Эти молодые козлы даже пытались заглянуть без спросу во все комнаты сарая. Софа, разозлившись, выгнала их вон и правильно сделала.

Тут и коза очень кстати показала норов: изобразила свой коронный номер — полёт шмеля рогами в спину. Придала, так сказать, дополнительное ускорение к дому. Ребята впечатлились: один — от удара, другой — увидев прыжок. Знахарка, вспоминая это, давилась со смеху. Да уж, представляю рожи этих олухов. Наверно, подумали, что это Софа животинку натравила. Вот порадовала Феря! Надо ей вкусненького чего-нибудь выдать, за доблестную службу.

Может, и хорошо, что нас не было, иначе без мордобития не обошлось бы. Я прекрасно понимаю, зачем они приходили. Не простил братец торг, ох не простил! Был бы он тогда один, ещё ладно, а тут перед приятелем отшили. Поэтому, видать, и сюда его притащил — показать наглядно, как он учит непокорного сосунка. Да уж… теперь точно не успокоится… выследит… деревенские ребята такие, а нам это сейчас совсем не нужно. Они ведь обязательно до бобровой запруды и нашего прииска доберутся. Надо что-то придумать.

Так… сейчас, пока работы много, будут шастать по выходным, потом дожди пойдут — вряд ли сунутся. Угу… а с первыми заморозками опять появятся. Значит, пока гуляем по лесу без Машки и обязательно с палкой. Без неё у меня отбиться от двух крепышей нет никаких шансов, а резать этих дурней совершенно не хочется. Надо, кстати, новую подлинней и потяжелей выстрогать, а то старая уже легковата. Не помешает вспомнить и отработать элементы работы с шестом. Ну вот, с завтрашнего дня этим и займёмся.

5-го после обеда пришла баба Вожа, сдали надутую Машку с рук на руки и ушли. Сеструха, видите ли, в последний момент посчитала, что бабуля одна с хозяйством может справиться. Ну знахарка ей и высказала, хм… пару ласковых. В деревню пришли к ужину и, поев, завалились спать — вставать-то рано.

Отправились на трёх телегах, всё в той же тёплой компании плюс два новых мужика. Местная ребятня мне обзавидовалась — их опять никого не брали. Всё следующее утро и большую часть дня мы ползли к Канску. По-другому это не обозвать. Я и поспать успел, и погулял рядом с телегами, даже побегал. Ну ужас какой-то, если отсюда в Питер так добираться, то лучше сразу повеситься. На моём джипе я б проскочил это бездорожье за час, а тут… и едем и едем… и едем и едем… оооо… Даже просто пешком я реально быстрее дошёл бы.

Всем путешественникам этого времени надо памятники ставить, и купцам тоже. Эххх… Что ж мне предстоит, когда свои рудники будут? Жуть! Раньше-то на вертолёте вжииик, и на месте, а теперь, как молодёжь "там" говорила — "пипец". Надо в любые мои планы вносить поправку: "дорога"… нееее… "ДОРОГА".

Проехав деревеньку Далай, сделали небольшую остановку на перекус у речушки Еланк. Тут уже собралась компашка из трёх телег, всё старые знакомые по торгу в Устьянском. Посудачили немного и в путь, хорошо молодёжи, кроме меня, всего один парень лет 17-ти. Старшим со мной как бы "невместно" разговаривать, я у них просто "подай — принеси", а молодые, пообщавшись, могли б в конце концов разобраться, что я не такой, как все, и маска тормознутого эстонца не помогла бы. Да уж, казачок я засланный. Пойдут пересуды, что это за малец такой странный, а нам это нафиг не упало.

— Мишка, вставай, Перевозное уже, — Софа потрепала меня по плечу.

— А… а где оно?

— Да вон, дома уже видать. Если хочешь оправиться, то самое время, потом, пока не перевезут, негде будет.

Чё-то я не врубаюсь, город-то где — вот те сараюшки, или это не город ещё? Перевозное? Через речку, что ли? Я спросонок, не понимая, озирался. Похоже, здесь не так давно прошёл дождь, дорожная грязь размокла. Если с телеги слезть, ноги все извазюкаешь. Дед Ходок, глядя на мои раздумья — слезать или не слезать, усмехнувшись, сказал:

— От ты фря кака! Эт-ка не грязь. Вот чрез пару седмиц бус месяц идтить буде, эвонде-ка грязь попре.

Ага, порадовал, блин. Народ уже слез с телег и разошёлся по кустам. Я решил, не помешает и мне прогуляться, хоть проснусь. Когда собрался обратно в телегу забираться, меня остановил недовольный голос деда:

— Вот дурничка, допережь обутки палкой пожелуби, потом уж в хайку лезь.

Мда, похоже, пока не проснулся. Потихонечку доползли до деревни. Прокатились вдоль широкой и длинной улицы. Домишки тянулись одноэтажные, какие-то поблёкшие и побитые временем. Затем открылся вид на речку Кан и на переправу через неё. А речушка-то неслабая такая, большой паром ходит. На берегу в его ожидании пять телег и пара кибиток собрались. Мы пристроились следом. Ждать перевоза пришлось долго. Паром просто полз, другого определения не придумать.

Пока нас переправляли, любовался речкой. Эх, отдохнуть бы здесь, порыбачить. Хм… до сих пор рассуждаю категориями 21 — го века. А впрочем, если переберусь в Канск, могу бегать сюда на рыбалку.

На ночь устроились на берегу. Ужинали с прекрасным видом на переправу и видневшееся Перевозное. Издалека оно выглядело намного лучше, чем вблизи. Завтра с утра на базар, тут до города всего пара вёрст осталась.

Хозяйкой стола опять, как и в Устьянском, выступала Варвара Игнатьевна. Вот любят некоторые женщины кормить до отвала всех окружающих! И я, самый маленький здесь, похоже, попал под раздачу слонов. Остальные лишь посмеивались, глядя на нас. Ну мне-то это на руку, дома дичь лесная уже притомила, рыба не радует, зайчатинки маловато. А тут свининка — пальчики оближешь, и пироги, которые Софа почему-то не делает.

Дед Ходок решил заступиться за мой желудок.

— Варвара, хватит потачить мальца.

— Ну не вытник какой, гомоюн в дороге-то был.

— Да лопне, турить его от стола надоть.

— Ить лопне! С чаго?

— На завтре-то варево остатца?

— Ша ваньгать, дородно варева.

— Взаболь ли?

Варвара только руками взмахнула, окружающие уже откровенно смеялись. Эта компашка мне нравилась всё больше и больше: устоявшаяся, люди хорошие, все друг другу рады. Борьба за очередной пирог, затолкнутый в меня, продолжалась бы ещё долго, но я решил свалить искупаться, а то точно лопну. Кивнув и буркнув набитым ртом "спасибо", выбрался из круга сидящих. И чего, интересно, меня гомоюном назвали? Это, насколько помню, работящий, значит. Ничего вроде такого особого не делал — за лошадьми немного ухаживал, ну и телеги помогал из ям вытаскивать. Так скучно же, и тренировка хоть какая-то.

А сзади очередное ворчание деда: не понравилось, что я без спросу свалил.

— Эт-ка неслух, чеслить угощавшего надоть.

— Очурайся, послухмянный малец.

Дальше я уже не слушал. Блин, боюсь, к концу поездки сам по-ихнему зачирикаю.

Берег не очень крутой, у самой воды кусты, там и разделся. Вода была довольно холодной, долго не поплаваешь.