— Вон Иозеппи Кямяряйнен вышагивает под ручку с нашей Алиной. — Да что ты! — Встрепенулась Кайя Куккала и шагнула к окну. — Неужто они на старости лет полюбовничать вздумали, стыд-то какой! Ишь, идут голубки. До чего же порочной стала наша жизнь. Дети говорят взрослым что вздумается, всякие бесстыдные слова, а старые вдовушки заводят любовь… А вот ваша мама и поет еще иногда, иной раз и на танцы не прочь сбегать с Мирьей Аалтонен… Свободна она, как вольная пташка, нет мужа, который бы не пускал ее… Так когда же он, впрочем, должен домой-то вернуться?

— Сразу же, как только подкопит немного денег, — сказала мать и посмотрела на госпожу Куккала таким холодным взглядом, что та поспешила поскорее убраться восвояси.

Мать стояла и с минуту смотрела на захлопнувшуюся дверь. Потом она повернулась, взглянула на Анни и неожиданно проговорила:

— А она действительно очень толстая.

От этих слов мама повеселела и решила напечь блинчиков к вечернему чаю. Стоя у плиты, разрумянившаяся от жара, она говорила Анни:

— Тебе надо теперь побольше кушать, а то ты и в самом деле слишком тощая. Надо набраться сил на всю зиму, чтобы ходить в школу… Зима-то длинная. Хотя ты у меня вообще-то крепкая девочка. И характер у тебя есть. А это в жизни еще как пригодится.

Анни вспомнила про школу, и ей тут же стало грустно. И откуда только на одного человека столько напастей?!

Лето кончается, звери переселяются в другие края, Муттиска не захотела взять ее в свои ночные дела, посвящение в ведьмы все откладывается и откладывается… Однако аппетитный запах поднимал ей настроение. Какие бы удары судьбы на тебя ни обрушивались, разве можно устоять перед пленительным запахом маминых блинчиков!

Проснувшись на следующее утро, Анни задумалась. Да-а, у нее совершенно не осталось друзей. Выдра, Большой Лягух, Заоблачный Брат и Королева Рыба — все они покинули эти края. Добрые звери были для Анни самыми близкими друзьями. Правда, она старается дружить с Майкки Лихонен и с другими девочками из их двора, но это очень трудно, потому что Анни все время приходится скрывать от них некоторые обстоятельства своей жизни. Не может же она, например, сказать им, что понимает язык зверей, или признаться, что когда она вырастет, то скорей всего займется колдовством. В самом хорошем смысле, конечно. На пасху Анни не посмела даже предложить, чтобы все они оделись в костюмы пасхальных ведьм, потому что боялась: вдруг, чего доброго, она улетит на метле за Казарменную гору. И раз у нее были такие тайны, то Анни все время казалось, Что она как будто предает Майкки и других своих подружек.

Во дворе Анни спросила, обращаясь к Майкки:

— Что бы такое придумать, а?

— Пошли к нам и поиграем в дом, — предложила Майкки.

Это была аккуратная и послушная девочка с толстыми желтыми косичками, однако без всякой фантазии. Она только смотрела на Анни удивленными глазами, когда та потянула ее за собой.

— Нет, пошли лучше на речку. Я покажу тебе что-то, — проговорила Анни с загадочным и лукавым видом.

— Да-а, но я не спросилась дома, — сказала Майкки.

— Ну и оставайся тогда тут, а я пойду и посмотрю одна, — беззаботно бросила Анни, сделав ударение на слове «посмотрю».

И стала спускаться по тропинке, которая вела вниз к реке. Анни знала наверняка, что Майкки обязательно последует за ней. У нее несомненно была способность влиять на Майкки. Впрочем, для Анни в этом не было ничего удивительного. Она-то хорошо знала, почему это происходит.

Все снова и снова возвращалась она в мыслях к тому, что рассказал ей Большой Лягух про Кристальное озеро. Белый песок, цветущие ирисы, прозрачная вода… Анни начала припоминать, а что же Большой Лягух говорил про дорогу к этому озеру? Сначала надо идти вверх по реке, потом свернуть налево, оттуда пройти по дороге и направо. Нельзя показываться и нельзя квакать — ну, это для лягушек. А для Анни это просто значит, что нельзя петь или громко разговаривать. А что, если Уолеви Тёрхеля именно сейчас отсутствует, занятый какими-нибудь своими темными делишками? Хотя это маловероятно: позднее лето подарило людям такую редкостную драгоценность — теплый солнечный день. Уолеви сейчас наверняка плавает себе на резиновом надувном матрасе. Но в тот самый момент Анни вдруг почувствовала, что именно это ей и хотелось увидеть.

Как ни в чем не бывало, без всяких особых намерений, Анни побрела вдоль реки, по направлению к верховью, а потом повернула влево. Майкки следовала за ней не очень уверенно, с опаской. С реки они свернули на узкую дорожку, которая тянулась среди полей. На обочинах дороги было еще полно цветов и всяких интересных растений. Анни внимательно изучила свой «Определитель растений» с цветными картинками и знала теперь сотни цветов и трав. «Незабудка луговая, медуница, синяк обыкновенный», — перечисляла она вполголоса. На обратном пути Анни решила нарвать маме букет из ромашек и луговых колокольчиков, потому что мама любила именно эти цветы. Вскоре они вступили в темный хвойный лес, и на каждом шагу Анни с трепетом ожидала увидеть озеро.

— Знаешь что, Анни. Давай лучше вернемся, — предложила Майкки.

— Нет, я дойду до конца, — заявила Анни. — И тебе придется идти вместе со мной, потому что одна ты все равно побоишься идти домой. — Последние слова Анни добавила уже с суровыми нотками в голосе.

И вот Анни и Майкки бредут по лесу, под елями, обросшими бородатым лишайником. Потом девочки вошли в лиственную рощу, где росли липы и толстые дубы. Меж деревьями петляла тропинка, окаймленная папоротником. Воздух здесь был напоен такой пахучей свежестью, что Анни невольно вздохнула: «Ах!»

Мысленно девочка окрестила тропинку Вечной Зеленой Дорогой; сердце ее переполнилось неожиданным счастьем. Но в тот же миг она заметила, что впереди вдоль тропинки по обе стороны дорожки натыканы ужасные палки с табличками. Они так и вопили:

— Частные владения! Вход воспрещен! Осторожно: злые собаки! Здесь проход запрещен под угрозой личной ответственности! Траву не топтать! Берегитесь бульдога!

— Ну, потише, потише… Зачем так громко кричать?.. А то и оглохнуть можно, — сказала Анни и остановилась в нерешительности.

— Дальше нам лучше не ходить, Анни. Правда, правда, — жалобным голосом проговорила Майкки. — Мне совсем не хочется смотреть на то, что ты обещала мне показать.

— А что значит личная ответственность? — размышляла вслух Анни. — Это, наверно, означает, что будешь отвечать, если пройдешь здесь, через это место.

Что до собак, так их Анни нисколько не боится. Она ведь знает язык зверей и поэтому даже самой свирепой собаке сможет рассказать, куда и зачем они идут. Еще ни разу в жизни ни одно живое существо на нее не нападало. Слова «частные владения» ее тоже не очень-то смущали. Ведь она была дитя природы, порождение ее самых тайных сил, а значит, и вся природа была для нее как свой родной дом. Но вот эта ответственность? Личная ответственность…

Анни зашагала вперед. Она уже совсем не думала про Майкки, почти забыла о ее существовании. Сейчас ею овладела только жажда приключений. Так с ней бывало всегда: если Анни грозила какая нибудь опасность, то тем упрямее и настойчивее она шла вперед. Майкки хныкала и плелась позади. Почва становилась понемногу все более влажной, и вскоре под ногами стала проступать вода. Кругом виднелся высокий, стройный камыш, там и тут росли лилии и ирисы. И вдруг взору открылась чистая, прозрачная гладь воды.