- вовремя закрыться, пока на это еще есть силы. Он предупреждал, что это - игры с огнем.

Льюис сидел, играл с огнем, смотрел на поблекших бабочек и сквозь невыразимую тошноту

вспоминал тот счастливый летний день, когда нынешний кошмар и представить было

невозможно. Он просто вошел в этот вестибюль, пахло краской, она стояла спиной, выводя

кистью усик бабочки, и ему только предстояло увидеть ее милое личико и заглянуть в ее

серые глаза. И это было бесконечно давно...

Потом он восстанавливался почти час. Это Рыжий был «спринтером». Другим

требовалось время. За это время, пока аппиры с проклятьями таскали дуплогов в спортзал, а

он тупо сидел у стены, ему много о чем удалось подумать. Раньше было просто некогда. Они

всё время спешили: в лес, в саркофаги, по местам...

А теперь он наконец осознал то, что случилось в зале испытаний. Он потерял отца

совсем. Эти каменнолицые эрхи оказались неумолимее, чем четыреста столетий. Бывали

минуты, когда он ненавидел отца, презирал его, отрекался от него мысленно, но теперь,

когда дьявол раскаялся, когда сам решил всё исправить, потерять его было еще больнее.

Обидно было, что они так и не простились.

А еще он вспоминал летние ночи в стогу, вкус земляники из дальнего леса, запах

жареного мяса и стружки, вечера у костра, рассказы Прыгунов, скрип крылечка, рябиновые

бусы на шее Элгиры, ласковый взгляд Ричарда Оорла, как на собственного внука... теперь это

всё было безвозвратно потеряно.

А что оставалось? Обгорелая общага?

Едва оправившись от пустоты, тошноты и головной боли, Льюис поднялся на третий

этаж. Дуплоги лежали на желтом полу, грязные, косматые, мощные, настоящие машины для

войны и убийства. Да они ничего другого и не знали, кроме этой войны и борьбы за

существование, и, наверно, каждый из них был бы страшен со своим копьем в руке и

звериным оскалом небритого лица.

Он видел это в фильмах и компьютерных играх, он ненавидел слепую жестокость и не

понимал, зачем столько игр и фильмов о ней? Для кого? Неужели кому-то это интересно?

- Справа живые, слева мертвые, - объяснили аппиры, преданно заглядывая ему в глаза, -

всех притащили, как ты велел.

- И все - безопасные, - хищно улыбнулась Пума.

Она была жутко красивая, эта вампирша, скорее не пума, а черная пантера.

- Вы не перепутали? - спросил он, содрогаясь от ее ядовито-зеленого взгляда, - живых к

мертвым не положили?

- Да могли и перепутать, - засмеялась она, - разница не велика!

Льюис всей кожей ощутил, что попал из сказки в фильм ужасов. Хорошо было у золотых

львов, светло и радостно. Жаль, что они вымерли. Жаль, что вообще все светлое и радостное

не выживает, оно неизбежно проигрывает слепой жестокости!

Была мама, светлая и добрая женщина, ее убили. Был дядя Рой, добрый и щедрый -

оказался дьяволом, была Олли, тоже исчезла, превратившись в какое-то чудовище, была

- 408 -

любовь - оказалась мукой, была любимая наставница Риция, которая хотела заменить ему

мать, а теперь она сама беспомощнее младенца. Ее просто нет! Неужели вся жизнь -

сплошное крушение надежд и воздушных замков?

Он шел, переступая через дуплогов. Когда-то в этом зале было тепло, и шумно,

тренажеры не стояли так уныло, а баскетбольные мячи не валялись по всем углам, как

рассыпавшиеся апельсины. Кто бы мог подумать, что через месяц здесь будет лежать гора

трупов?

Живых было все-таки больше, хотя жизнь в них едва теплилась. Льюис вздохнул,

остановился посреди зала и снова вошел в режим «белой сирени».

************************************************************

Четыре эрха создавали такой мощный силовой колпак, что вырываться было

бессмысленно. Грэф ожидал их появления, но не так скоро. Все-таки Мудрые были

тугодумами, до сих пор ему всегда удавалось одурачить их при помощи их же гордыни и

самоуверенности.

- Ну? И куда мы двинем? - спросил он уже в коридоре Центра.

За дверями остался зал испытаний, осталось детище его гения - круговая установка,

остались Прыгуны, с которыми удалось найти общий язык, и сын. Он и не заметил, как даже

в мыслях стал называть мальчишку сыном.

- Следуй за нами, - хмуро ответил ему Глостр, - и не вздумай дергаться. Будет больно.

- Не держи меня за идиота, - усмехнулся Грэф.

С эрхами шутки были плохи. Это он знал. Знал и всё равно играл в эти игры. И до сих

пор выигрывал.

- Приготовились, - скомандовал Мендол.

Они телепортировали куда-то недалеко. Как оказалось, во дворец, в ту самую янтарную

гостиную, которую он привык считать своей. От желтых стен исходило мягкое, золотистое

сияние. Даже пасмурный день казался в ней солнечным.

В одном кресле сидел Кристиан Дерта. В другом - Зела. Странно было, что эрх привлек

ее в свидетели, и чертовски неловко. Выглядеть побежденным перед красивой женщиной -

это было уж слишком!

- Ты отрываешь меня от важных дел, - заявил Грэф раздраженно.

- Ты меня тоже, - ответил ему Кристиан.

И это вместо приветствия. Они смотрели друг на друга без малейшей симпатии.

- До вас, как всегда, доходит с опозданием, - сказал Грэф, - нашли, когда вмешаться!

- Лучше поздно, чем никогда.

- Идиоты. Я собираюсь всё исправить. И кроме меня никто с этим не разберется.

Кристиан хмуро смотрел на него пронзительными черными глазами.

- Многое уже не исправишь - это раз. Матрикат ты больше не получишь - это два. Кое-

что мы можем и без твоей помощи - это три. И ни одному твоему слову я больше не верю -

это четыре.

- Идиоты, - раздраженно повторил Грэф, - создавали мне матрикаты, когда я вас дурачил.

И отказываете в этом, когда я действительно тут нужен. Если в этом Мудрость, то я

предпочту быть дураком!

- Пока ты просто хам, Грэф, - заявила Зела презрительно, - отвечать за свои делишки

тебе придется. К сожалению, и нам тоже. Поэтому мы здесь.

Он с ужасом понял, что это Анзанта. Мог бы и сразу догадаться! Слишком молодой,

цветущей и прекрасной была эта женщина, слишком шикарным было ее изумрудное с

переливами платье, и слишком надменным был ее взгляд. Земная Зела выглядела скромнее и

несчастнее. Земная Зела была в тысячу раз лучше этой холодной красавицы. И как он мог

раньше желать эту самовлюбленную куклу? Краска бросилась ему в лицо.

- А ты, богиня, могла бы даже сказать мне спасибо!

Брови Анзанты удивленно надломились.

- Это за что же?

- 409 -

- Твой ненаглядный Ольгерд снова холост.

- Что?!

- Кажется, об этом ты мечтала? Ну так поблагодари меня.

Такой насмешки надменная эрхиня не вынесла. Она вспыхнула, вскочила с кресла, но тут

же под непривычной тяжестью матриката упала обратно.

- Мерзавец!

- Я еще хуже, дорогая. Не затрудняйся в поисках определения.

- И не собираюсь. Этим займутся другие. Надеюсь, они правильно тебя определят.

- Это при вашей-то Мудрости?

За дверями раздался какой-то шум, топот и визги. Похоже, что-то тяжелое катилось по

парадной лестнице.

- Что это? - насторожилась Анзанта, тут же забыв про свой гнев.

- По всей видимости, хозяин вернулся, - усмехнулся Кристиан.

- Не он вернулся, а я его вернул, - заметил Грэф.

- Да, ты, - сказал эрх сурово, - мы это знаем. Но твои благие деяния никогда не перевесят

твоих преступлений.

- Конечно! Вы же не даете мне времени!

- Твое время вышло. И ты, и твоя подружка Сия будете отвечать перед Советом Мудрых.

И, думаю, просто изгнанием вы не отделаетесь.

Самым страшным было стирание памяти. Фактически, это было смертью и

превращением в новую личность. Это было концом и на игру уже не походило.

- А что с ней? - спросил Грэф хмуро. Олли была дорога ему по-прежнему.