следует. Когда я его спросила, с чего он это взял, он ответил: «Узнал от одного негодяя».

- Какого негодяя?

- Не знаю. Он его убил.

В первый раз за всё время их знакомства у Льюиса пробежали мурашки по телу: об

убийстве прелестная Анастелла говорила совершенно спокойно, как о чем-то обычном.

- Наследственность этих васков не всегда проявляется, - продолжала аппирская

принцесса, - вот я, например, не Прыгунья, и Кондор тоже. А Аггерцед - Прыгун, да еще

какой!

Они стояли на мосту, солнце садилось за крыши домов, ставших в его лучах

фиолетовыми. И всё еще было прекрасно.

- Я выйду замуж за дядю Руэрто, - спокойно сказала Анастелла, - и наши дети, скорее

всего, будут Прыгунами.

- Как за дядю? - удивился Льюис, но он даже не понял тогда, что это значит лично для

него.

- Вообще-то он мне не дядя, а четвероюродный брат. Но он настолько старше, что я так

его зову.

- И собираешься за него замуж?

- Да. В королевских династиях так принято.

- А ты его любишь?

- Нет. Но все давно уже об этом договорились: и отец, и Леций, и сам Руэрто.

- Феодальный строй какой-то, - возмутился Льюис, - неужели тебя это устраивает?

- Знаешь, - вздохнула Анастелла, - вот тут я вспоминаю, что я все-таки принцесса. Раз

надо, значит, надо. И потом... если не за него, то за кого? Он Прыгун, он богат, он член

Директории. Ты пойми, я не расчетлива, у меня и так всё есть. Просто браки должны

заключаться между равными.

- Понимаю, - посмотрел он с сожалением, - он тебе хоть нравится?

- Я его несколько лет не видела. Да и он меня тоже. Он на Наоле. Помню, что он был

такой некрасивый... но это тоже не имеет значения.

- Странная у вас семейка, - вздохнул Льюис.

- Мы же мутанты, - не стала возражать Анастелла.

- Я слышал, у вас кто-то кому-то отрубил голову?

- Да. Руэрто. Своей матери.

- И этот тип будет твоим мужем?!

- Тетя Сия была злая. Убивала всех, а подозревали папу. Она убила даже моего брата. У

меня был брат Патрик, когда я еще не родилась. Это долгая история... Потом, когда Руэрто

убил тетю Сию, ее голову положили на поднос и отнесли земному полпреду.

- Жуть какая-то, - откровенно содрогнулся Льюис.

- 47 -

- А мне ее даже жалко, - сказала Анастелла, - она любила дядю Ольгерда, а сама была

гермафродитом. Риция говорит, у нее весь дом был заставлен его статуями. Представляешь?

Он очень красивый, дядя Ольгерд, тут ничего удивительного нет. . И вот она его любила,

любила, любила безответно, а потом возненавидела весь мир. Это наша общая семейная

трагедия.

Он выслушивал эту историю с сочувствием и отвращением одновременно. Анастеллу он

никак причислить к этому семейству не хотел, слишком она была похожа на обычную

земную девушку.

- Хочешь, я покажу тебе могилы Патрика и тети Сии? - спросила она.

На кладбище его совсем не тянуло, хотя он был тронут ее доверием.

- Уже темнеет, - сказал он виновато, - давай в другой раз. Мы же еще встретимся?

- Конечно, - серьезно взглянула она, - если тебя не напугали мои родственники.

- Родню не выбирают, - философски заметил он, - у меня вообще нет никакой. Есть

какие-то двоюродные дяди и тети, даже одна бабушка по отцу, но я их как-то не интересую.

- А где же твои родители?

- Отец погиб при пожаре в звездолете.

- А мама?

Об этом он говорить не любил. Все сразу обрывалось внутри. Но уж слишком много

откровений он услышал от Анастеллы, чтобы просто отмолчаться.

- Маму убили, - выговорил он.

Как ни странно, его спутница не пришла ни в шок, ни в ужас. На Пьелле убийство было

не таким редким явлением, как на Земле. К тому же в ее родне трупов было гораздо больше.

- А кто же у тебя есть? - спросила она сочувственно.

- Только дядя Рой и Олли.

- Олли - твоя сестра?

Он задумался: кто ему Олли? Она всегда рядом, она заботится о нем, она всё о нем

знает. .

- Почти что так, - кивнул он, - мы выросли в одном интернате.

- А кто такой дядя Рой?

- Мамин друг. Он любил ее.

Льюис посмотрел в нежные серые глаза Анастеллы и впервые сказал то, о чем и думать

не смел.

- Мне кажется, - вздохнул он, - что он мой настоящий отец. Только никак не может мне в

этом признаться. Я это чувствую, я знаю... поэтому и отцовская родня меня не признает. Они-

то в курсе, что я им чужой.

- А ты спроси его, - посоветовала Анастелла, - сам.

- Я боюсь.

- Почему?

- Не знаю. Я люблю его, но почему-то всё время боюсь. Он какой-то особенный.

- Он на Земле?

- Он обещал, что скоро будет здесь.

- Познакомишь меня с ним?

- Это не так просто, - посмотрел ей в глаза Льюис.

Он почему-то подумал, что не хочет больше ни о чем говорить, а только смотреть на нее

и на закат, на нее и на засыпающий город, на нее и на стальные кружева моста в пылающем

небе, на нее и на этот мир. И молчать.

************************************************************

- Что это был за трюк с часами? - спросил Эдгар только чтобы начать разговор.

- Извините, - потупилась Оливия, - надо было их сначала синхронизовать.

- Что ты извиняешься? Говоришь, по твоим расчетам должна быть огромная разница?

- Да, порядка минуты.

- В таком случае Прыгуны бы давно это заметили.

- 48 -

- А кто-нибудь обращал на это внимание? Вы выскакиваете на другой планете, там

совсем другое времяисчисление.

- Потом возвращаемся. И здесь прежнее времяисчисление. И часы в порядке.

- Да, но вы же прыгаете обратно.

- По-твоему, направление имеет значение?

- Конечно.

- Но это же абсурд. Пространство изотропно.

- Вы перемещаетесь не в пространстве. У вас какие-то свои каналы, связанные со

временем. А время имеет направление.

Дальше она заговорила совсем заумными терминами. Эдгар ничего не понимал в физике

и в ближайшие сто лет понимание ему в этом вопросе не светило. Но Оливия об этом не

знала.

- Хотите, я покажу вам свои расчеты? - вполне серьезно спросила она.

- Да, конечно, - так же деловито ответил он.

Они вернулись в лабораторию, но не в ту, где его мучили, а в соседнюю, за стенкой. Там

был ее стол, ее компьютер и ее макеты. За дело эта юная особа взялась весьма активно.

- Сейчас... сейчас я вам покажу...

Немного волнуясь, Оливия вывела на главный экран свои измышления. Эдгар

содрогнулся и с умным видом в них уставился.

- Почему-то принято считать время одним измерением, - торопливо говорила она, - но

ведь это условность для облегчения расчетов. Время пронизывает каждую точку

пространства, значит, оно само имеет как минимум три измерения. И еще направление

нашего движения в нем. Вы согласны?

- Сядь, - сказал он, - займи позицию в кресле и расслабься. Я сам как-нибудь разберусь.

- Извините, - сразу сникла она.

Это ему и требовалось. Критически глядя на формулы и стереомодели, вытекающие из

этих формул, он сосредоточился на Оливии и постарался в нее войти. Ему не нравились в

последнее время ни ее напряжение, ни ее нервозность. В ней как будто жило два человека:

застенчивая, закомплексованная, влюбленная девочка и надменная, заумная и озлобленная

дама. Они как-то уживались в ее похудевшем теле, запакованном в деловой серый костюм.

Эдгар сосредоточился, хотя это было нелегко после опытов над ним. Он стал Оливией

Солла. И ему стало плохо. Это была не несчастная любовь, хотя и ее было бы достаточно для

стресса. Это был страх, тоска, бессонница, ночные кошмары... он углублялся всё больше...

это были уродливые морды вокруг.

Неужели встреча с аппирами так на нее подействовала? Где она могла видеть таких

уродов? В аппирских кварталах она не бывала, в больнице с ними не лежала, персонал в