- хитро прищурился Аггерцед, - Лью, тяни!

Льюис уже вытянул из шляпы значок Ольгерда, и этот негодяй-ведущий всё прекрасно

видел.

- Тебе, дядя Ол! - злорадно рассмеялся он, - выходи на арену!

Все его дружно поддержали.

- Там нет чего-нибудь более сексуального? - проворчал Ольгерд.

- Чем тави-тави? В брачный период? Да ты что? Куда уж сексуальнее?

- Я возражаю! У меня только четыре лапы.

- Возьми кого-нибудь еще. Будет восемь! Лью, тяни!

Льюис вытянул свой носовой платок и жутко смутился. И правильно сделал. Ольгерда

ему следовало обходить за три версты. Бедняга стал оправдываться под общий хохот.

- Я никогда не видел этого тави-тави!

- Пойдем, - Оорл встал, к счастью он был пьян и вполне добродушен, - сообразим что-

нибудь.

Герц схватил и шляпу с фантами, когда они вышли.

- Та-ак! Чья это прелестная цепочка? На чьей божественной шейке она висела? Твоя,

Зелочка! Твоя, моя радость! И чем же ты нас будешь развлекать? Ага!

Руэрто давно понял, что Герц вытаскивает то, что хочет. Похоже, у него даже фанты были

крапленые.

- Ты у нас подойдешь... ко мне, сядешь мне на колени и расскажешь, как ты меня

любишь! Сейчас! Я только стул возьму!

- По-моему, нам надо сменить ведущего, - сказал Ричард, - он нас дурачит!

- Кто тебя дурачит?! - возмутился Аггерцед, - на почитай!

Он возмущенно сунул деду карточку.

Ричард медленно начал читать задание:

- «Подойти к самому красивому мужчине...» Ясно. Только при чем тут ты, не понимаю?

- Разве не я самый красивый?!

- Он, он! - громче всех расхохотался Азол Кера, - только это моя цепочка!

Руэрто сам давно так не смеялся, он даже забыл на минуту, как скверно на душе. И про

Оливию забыл, и про Анастеллу.

- Садизм какой-то, - ворчал слегка раздавленный наследник, - в твоем возрасте, дядя

Азол, такие побрякушки не носят! Ну и шуточки у тебя!

В дверях показался несчастный, озабоченный тави-тави. У него было четыре ботинка без

носок, четыре носка без ботинок и попона из покрывала на спине. С душераздирающими

воплями он бросался к каждой женщине и терся об ее колени. После такого сексуального

танца все еще долго приходили в себя и смеялись.

- Ну а тебе, Руэрто, сущий пустяк! - небрежно объявил Аггерцед, - поцеловать соседку

слева.

- Меня?! - вспыхнула Анастелла.

- Здесь трудно ошибиться, - засмеялся ведущий, - надеюсь, право и лево мы еще не

разучились отличать?

- Я так нет, - заверил Нрис.

- Ну, ладно, - пожала она плечиком и повернулась к нему, в глазах была легкая паника, -

раз уж я твоя соседка слева...

- Эй! Эй! - не унимался Герц, - вы что, развратить нас тут всех хотите? Это приличный

дом! Ступайте за дверь!

Это он здорово придумал. За дверь! «Все-таки не зря Леций его породил», - подумал

Нрис. Он решительно взял бывшую невесту за руку и вывел в коридор. Там было пустынно и

тихо, по стеклам вкрадчиво барабанили капли дождя. Анастелла прижалась к стене, она

старалась казаться уверенной, но смотрела на него с потаенным ужасом. Это было не

отвращение, это был хорошо ему знакомый женский страх, который нравился ему гораздо

больше, чем равнодушие.

- Ты, в самом деле, меня поцелуешь? - спросила она недовольно.

- 138 -

- Что ты волнуешься? - сказал он, - глядя в глубину ее глаз, - это же только понарошку.

За дверью стоял громкий хохот.

- Ну, конечно, - проговорила она, - давай быстрей.

Руэрто был в «белом солнце», самом подходящем для любви режиме. Анастелла не

видела его «солнце», но она не могла его не почувствовать. Его руки, которыми он сжал ее

плечи, излучали тепло. Его энергия хлынула к ней горячей волной. Его нежность и его сила

проникли в нее. При этом он только коснулся губами ее губ и больше ничего. Если б она

отвернулась, всё было бы кончено. Он не стал бы настаивать... но она закрыла глаза. Тогда

он понял, что это только начало.

Долго-долго-долго топил он ее в своем тепле и владел ее послушными губами. Шутка

затягивалась, но им уже обоим было не до шуток.

- Ты сказал: «понарошку», - тяжело дыша, проговорила она потом.

Глаза ее возбужденно блестели, и в них было полное смятение.

- Конечно, понарошку, - усмехнулся он, - а по-настоящему - вот так.

Во второй раз он щадить ее не стал, да и сам уже потерял голову. В этом поцелуе не было

нежности, только страсть, только желание на уровне «голубой плазмы», доводящее до

бешенства, которое эта девочка вряд ли знала со своим студентом.

Потом он пожалел о содеянном. Анастелла стояла совершенно потрясенная и

невидящими глазами смотрела себе под ноги. А дальше всё равно ничего быть не могло.

- Наше время давно истекло, - сказал он, догадываясь, что сейчас с ней происходит, и что

ей надо побыть одной, - я пойду.

И вернулся в гостиную. Там продолжалось веселье. Он налил себе коньяка, заметил

взволнованный взгляд Льюиса и спокойно выпил. С него было достаточно, на Анастеллу он

больше не претендовал, и мешать мальчишке не собирался.

В конце вечера к нему неожиданно подошел Кондор.

- Помнишь наш разговор? - спросил он осторожно.

- Еще бы! - усмехнулся Руэрто.

- Вообще-то результаты анализов уже готовы.

- И ты молчал?

- Не хотелось портить тебе настроение.

- Чем? Тем, что я породил очередного монстра?

- Нет, Ру. Никого ты не породил. Это не твоя дочь, и извини, что я заморочил тебе голову.

- Как не моя? - опешил Нрис, такого он почему-то не ожидал, - что значит, не моя? А чья

же, черт возьми?

- Возможно, она вообще не Индендра.

- Подожди... ты говоришь об Оливии?

- Да. О ней.

Вместо облегчения он почувствовал досаду. И какую-то пустоту. К тому же ничего не

прояснялось.

- Знаешь что, - криво усмехнулся он, - пойди сообщи эту радостную новость Ольгерду!

**************************************************************

Мир перевернулся, и Оливия еще не знала, как ей в этом мире жить. Оказалось, всё было

не так, как она всегда считала, реальность получалась совершенно иной. И это злило. Не

пугало, нет, но приводило в молчаливое бешенство.

- А где Льюис? - спросил дядя Рой, прикрывая за ней дверь.

Номер был шикарный, малиново-красный, весь в изогнутых зеркалах из сверкающей

пудры, с огромной круглой кроватью посредине. Если ему хватало средств на бриллиантовые

колье для нее, то уж на такие апартаменты и подавно.

- Льюис не придет, - нервно сказала Оливия, - но это к лучшему. Нам давно надо

поговорить.

- Та-ак, - прищурился дядя Рой, он скрестил руки на груди и усмехнулся, - и что с моей

девочкой на этот раз?

- 139 -

- Я так больше не могу! - вспыхнула она, - ты говорил: «Всему свой срок». Тебе не

кажется, что он наступил? Я хочу всё знать. Всё!

- Что всё?

- Перестань издеваться!

Он посерьезнел, провел ее к креслу и почти силой усадил в него. Потом налил ей вина и

протянул бокал.

- Пей. И рассказывай.

Прозвучало это властно и совсем не ласково. Он поменялся как-то в одну секунду.

Оливия видела вокруг него зеленовато-синее сияние. Синий оттенок обычно говорил о

злости или о волнении. Но скорее это была тревога. Его холодные глаза смотрели на нее

пристально и пронзительно, как будто видели насквозь. И видели что-то нехорошее. Она

глотнула, стуча зубами о стекло.

- Я была сегодня на Меркурии. И я вспомнила того спасателя, что вынес меня из

убежища. Это был ты, дядя Рой! Теперь я понимаю, как мы выбрались: ты телепортировал со

мной... Ведь это был ты, не отпирайся!

- Конечно, я, - невозмутимо подтвердил он.

Оливия не ожидала, что он так быстро признается, даже запнулась.