должен тебя подозревать?

Азол Кера скрестил руки и усмехнулся.

- Продолжай, братец, я слушаю.

- Кто ненавидит людей? Кому поперек горла смешанные браки и дети? Кто врал, что у

него есть алиби, а на самом деле его нет? Кто терпеть не может женщин? У кого столько

наглости, силы и презрения к ним, чтобы изнасиловать Рицию? И кто не может сказать, где

он был в это утро?

- Риция, - хмуро спросил Кера, - я похож на насильника?

- Не знаю, - тихо сказала Риция.

- Миранда, где я был в это утро?

- Не знаю, - так же тихо проговорила Миранда.

- Что ж, - усмехнулся он, - чувствую, мне не отмыться. Но и вам ничего не доказать. Вы

выяснили только, что я мог это сделать. Поздравляю! Теперь докажите, что сделал.

- Докажем, - сказал Конс, - не мы, так эксперты Гектора. Потому что кроме тебя просто

некому. На этот раз тебе не отвертеться.

Миранда почувствовала, что глаза заволакивает туманом. Ее обступила чернота, и она с

облегчением в нее провалилась.

***********************************************

- 77 -

Ольгерд сидел и молча смотрел, как Риция укладывает только что распакованный

чемодан. Он понимал, что бессилен что-то изменить в этой ситуации. Терять ее не хотелось,

удержать ее он не мог.

- Где мой шарфик? - растерянно спросила она.

- Наверно, в прихожей.

- Его там нет.

- Тогда не знаю.

Собственно, не происходило ничего неожиданного. Он никогда и не предполагал, что

Риция будет жить с ним. Он вообще собирался на Землю. Это последние два дня и две ночи

все перевернули с ног на голову. А теперь все вставало на места.

- Прости меня, - сказала она, собрав вещи и надев туфли, - вот и все, кажется.

Ему не хотелось даже думать, во что превратится дом после ее ухода. Как он будет

слоняться по комнатам, пытаясь отвлечь себя от мыслей о ней: вот здесь она сидела, тут

висело ее платье, из этой чашки она пила, у этого зеркала причесывалась, а этим полотенцем

он вытирал ее после душа...

- Это ты меня прости, - сказал Ольгерд, подходя к ней, но не решаясь ее обнять.

- Я хотела быть с тобой, Ол. Может даже, ничего на свете так не хотела, как этого... но

жизнь распоряжается по-своему.

Все это он уже слышал. От Анзанты.

- Вот я. А вот мой дом. Решать тебе, Риция.

Она смотрела на него сухими горящими глазами, маленькая, серьезная, строгая.

- Ты же знаешь, что я все решила. Я пережила слишком много унижений за последние

дни. Сначала как член семьи, которой я так гордилась и в которой, как оказалось, есть

убийца. Потом как подозреваемая в таком преступлении. Вы ведь все меня подозревали, не

так ли? Потом я узнала, что моя мать - вампир и ненавидит меня. Потом - что я внучка

Синора Тостры, которым пугают маленьких детей. В заключение меня просто изнасиловали,

как помоечную кошку. С такой репутацией я не могу стать Верховной Правительницей. И

именно поэтому я ей стану. Стану, Ольгерд. Я так решила. Я не могу позволить себе сбежать

на Землю. И я никого уже не в состоянии любить. Даже тебя.

Он сам донес ей чемодан до модуля, кинул его на заднее сиденье через раскрытую дверь,

помог ей сесть за руль. А надо было, наверно, схватить ее, смять в охапку и никуда не

отпускать. Хотя бы ее не потерять! Сколько же можно быть таким невезучим?

- Ты ведь мечтал о Земле, - сказала Риция, положив гибкие руки на руль, - о жене и о

детях. И все это у тебя будет. А я как была ни при чем, так и останусь. Мне вообще нельзя

иметь детей. К чему плодить чудовищ?.. Отойди, пожалуйста, я взлетаю.

Смотреть ей вслед он не стал. Он и так знал, что она летела к Лецию, что она решила

жить у него. Принцесса должна жить во дворце. Дочь должна быть рядом со своим отцом,

как бы это ни было больно другим. И рядом с матерью, какой бы та ни была.

До вечера он боролся с тоской и диким искушением убить Кера или быть убитым. Его

удерживала только чисто человеческая законопослушность и крохотное сомнение, что вдруг

это все-таки не он. Леций тоже не сомневался, что это Эния. И что вышло? А вышло, что

выбор невелик: или Би Эр или Азол Кера.

Старик явно не тянул на роль сексуального маньяка. У Кера же всегда были какие-то

проблемы с женщинами. Он их не любил, они его тоже. У него даже наложниц в последние

годы не было, и свою мощную половую энергию он тратил, скорее всего, на прыжки по

галактике. И допрыгался.

Ольгерд мучительно напрягался, пытаясь увидеть хоть клочок будущего, хоть намек на

него. Но по заказу это никогда не происходило. Будущее было скрыто сплошной темной

завесой неизвестности. Одно он знал точно: ни на какую Землю он не полетит, пока убийца и

насильник ходит на свободе и ухмыляется.

Вечером он был у Синелы. У нее, как всегда, пахло пирожками, она ласково улыбалась и

не упрекала его за долгое отсутствие. Идеальная женщина. Все в ней было родным и

привычным: мягкие волосы, синие глаза, голубой халатик и фартук с подсолнухами. Почему,

- 78 -

ну почему ему было этого мало?! Почему ему хотелось чужого, дикого, удушающего,

обжигающего, мучительного и безнадежного? Почему он так по-идиотски устроен?

- Синела, я должен тебе сказать...

- Что?

- Я не могу с тобой лететь. Видишь ли...

- Не оправдывайся, Ол. Я всегда это знала.

Она ушла на середину комнаты, постояла там растерянно, потом села на диван и сцепила

руки.

- Ты весь тут. С ними. И хорошо, что ты перестал наконец себя обманывать.

- Ты простишь меня когда-нибудь?

- За что? За то, что была счастлива с тобой целый год?

- Какое уж там счастье!

Синела смотрела на него и нервно стискивала руки.

- Об этом знаю только я. У каждого свое счастье, Ол.

- Прости, - сказал он еще раз.

Он вышел от Синелы как будто в пустоту, в открытый космос. Пять минут назад еще все

было, все оставалось в силе, она даже не знала о Риции, ждала его и спокойно укладывала

вещи. Он явился и одним махом все уничтожил.

Вечер был теплый и душный. Ольгерд шел пешком по мозаичным плитам площади

Согласия. Справа возвышался тремя куполами Дворец Земного Представительства, в

просторечье полпредства. Парадный вход, украшенный зеркальными шестигранными

колоннами, сверкал на закате переливами белого пластимрамора. У входа толпились люди,

возмущенно что-то обсуждая и, видимо, дожидаясь выхода Гектора. Можно было не

сомневаться, что пассажиров у Ингерды прибавится.

- Какое тут, к черту, согласие? - подумал Ольгерд, - и кто так по-идиотски назвал

площадь?..

*****************************************

Миранда сама не понимала, почему из нее не выкатилось ни одной слезы. Глаза были

сухими. Но внутри горел костер. Он сжигал все: сердце, легкие, печень, желудок...

Невозможно было ни есть, ни дышать, ни ходить, ни сидеть, ни говорить, ни уснуть хоть на

минуту.

Ингерда сидела рядом. Сильная, красивая женщина, с нее можно было брать пример,

она-то знала, как жить и зачем. А Миранда не знала. Зачем просыпаться утром, зачем

забивать пищей желудок, сидеть за переводами никому не нужной и давно устаревшей

информации, лететь домой, сворачиваться клубком на кровати и ждать, тоскливо ждать,

когда же наступит утро.

- Ольгерд говорил, что на Кампии в компьютере очень много информации, - сказала

Ингерда, - может, это немного отвлечет тебя? Тем более, раскопки все равно закрывают.

- Что ж, полечу на Кампий, - вздохнула Миранда, - мне все равно.

- Так не должно быть. Пойми, жизнь продолжается.

- Зачем?

- Ты молодая, ты даже моложе меня, Миранда. У тебя еще будут дети. И внуки.

- Зачем?

- Ладно, извини. Сейчас еще рано об этом говорить.

По всей квартире лежали вещи Патрика. И их невозможно было тронуть, даже