никакой не тигр, ни черный, ни белый, даже не котенок, как будто и не Оорл вовсе... но он

прирожденный лицедей, этого у него не отнимешь. Мы с детства над ним умирали со смеху.

- Ну... это у нас тоже семейная профессия, - подумав, усмехнулся Ольгерд.

Они говорили еще долго. Ночь медленно раскручивала звездную сферу, царапали по

перилам балкона ветки сосен. Было тихо, спокойно и немножко странно, что это все-таки не

Земля, что Земля немыслимо далеко, как будто мир перевернулся, и она оказалась на небе. К

этому чувству Ингерда так и не смогла привыкнуть за тридцать лет полетов.

Уходя, она все-таки не выдержала.

- Ну, хоть что-нибудь скажи мне о нем! Скажи…

Они уже были на стоянке, по тишине, влажности воздуха и прохладе чувствовалось

приближение рассвета. Во всем теле и даже в мыслях была усталость.

- Напрасно ты во всем винишь отца, - сказал Ольгерд серьезно, - Леций никогда не

сделает того, что помешает его целям. А цель у него одна - процветание аппиров. Ты туда

никак не вписывалась, сестра. А теперь и подавно. По-другому и быть не могло. Вот что я об

этом думаю. Извини, конечно.

- Не за что, - вздохнула Ингерда.

В свой номер она вошла с одной мыслью: упасть на кровать и отключиться. И,

желательно, не видеть никаких снов, особенно с китами в синем море.

Стены тускло светили серо-голубым, мягко мерцающим в ночном режиме светом.

Ингерда почувствовала себя на дне огромного граненого стакана. Круглая кровать на

аппирский манер стояла в центре, считаясь самым главным элементом в интерьере. Все

свободное время аппиры по-прежнему предпочитали проводить лежа, экономя силы. Столик

обычно нависал над кроватью на спиральном шнуре, он легко опускался и поднимался. На

- 13 -

этот раз столик просто лежал на покрывале, а на нем красовался букет нежно-розовых,

пышных как взбитые сливки, хризантем.

Она погасила свет и легла рядом, не раздеваясь и не разбирая постели. Ей уже ничего не

снилось.

Утром все выяснилось. Зашла Миранда и между делом сообщила, что это

администрация гостиницы так ее приветствовала.

- Не знала, что аппиры такие сентиментальные, - сказала Ингерда разочарованно, цветы

как будто сразу поблекли и стали серыми и унылыми.

Миранда только покачала головой.

- Это люди. Аппиров тут нет. Мы все перезнакомились, пока тебя не было.

- Вас тоже поселили в этой гостинице? - спросила Ингерда, имея в виду ту часть

пассажиров, которые спустились с первым антигравом.

- Конечно. Она у них почти пустая.

- Строили с запасом.

- И напрасно, - Миранда посмотрела обиженно и с недоумением, - за это утро, пока я

прошлась по городу, мне нахамили три раза и один раз прямо сказали, чтобы я убиралась

восвояси. Кто к ним после этого полетит?

- Неужели все так плохо? - серьезно спросила Ингерда.

- Не представляю, сколько я смогу тут пробыть...

Миранда прилетела из-за сына. Он занимался раскопками старого города. Узнав, что для

расшифровки архивов нужны лингвисты, она тут же бросилась на отборочную комиссию,

даже не успев как следует выучить аппирский. Каким-то чудом ее взяли. На корабле она,

преодолев смущение, попросила Ингерду помочь ей с языком. Так они и познакомились.

Миранда казалась созданием, совершенно неприспособленным к суровым условиям: у

нее был тихий голос, кроткие серые глаза и сдержанные манеры кабинетного работника.

Яркая, сильная Ингерда привязалась к ней, как к полной своей противоположности. Ей

постоянно казалось, что Миранду все обижают.

- Надеюсь, Патрик не даст тебя в обиду, - сказала она ободряюще, - ты с ним виделась?

- Пока нет.

- Ну, хоть звонила ему?

- Конечно. Он освободится послезавтра. Я буду жить у него, а пока - тут, в гостинице.

- Он рад, что ты прилетела?

Миранда вздохнула.

- Он в шоке.

*********************************************

Ольгерд открыл дверь своим ключом. Из кухни привычно тянуло чем-то сладким и

аппетитным до спазмов в желудке.

- Кто это ко мне явился? - заговорила Синела, появляясь в дверях, - как вас зовут,

дяденька? За последние две недели, я что-то забыла...

На ней был голубенький халат и фартук с подсолнухами. Ольгерд приблизился и

погладил ее мягкие русые волосы.

- Извини, совсем замотался.

- Есть будешь?

- Из твоих рук? Конечно.

Ее курносое личико было ужасно милым и родным. Синие глаза смотрели ласково и

терпеливо, заранее всё прощая. С ней было легко и просто. Так, как и должно быть. Он сразу

понял, что так и будет, как только увидел ее в первый раз.

Это было год назад. Она не хотела пускать его к Гектору, но прогоняла его очень мягко.

- Вы что, новый секретарь? - спросил он, не понимая, почему она тут раскомандовалась.

- Откуда вы взялись? - улыбнулась Синела, - я уже месяц тут работаю.

- А я все время на раскопках, - сообщил он.

- 14 -

Потом Ольгерд несколько дней вспоминал, где он видел раньше это лицо. Это курносое,

синеглазое, простенькое, в общем, но очень милое лицо, которое связано с чем-то хорошим,

чем-то очень веселым, с чем-то из далекой молодости. Ее имя ничего ему не говорило.

- Где мы с вами раньше виделись? - спросил он, в конце концов.

- Я вам скажу, - лукаво улыбнулась Синела, - если вы пригласите меня на ужин.

- Почему бы и нет? - подумал Ольгерд, он давно уже был один, и женщина ему

нравилась.

- Мы с тобой виделись очень давно, - призналась она после третьего бокала, - ты был

такой смешной: в одних плавках и в чалме.

- Боже...

- Я думала, ты меня не вспомнишь.

Он ее вспомнил. Вспомнил и тот безумный летний карнавал. Ему хотелось залезть под

стол, а она улыбалась, как ни в чем не бывало.

- Я тогда искал тебя всю ночь, - сказал Ольгерд, подавляя свое смущение, - но тебя как

будто черти унесли.

- Я тоже тебя искала, - вздохнула она, - но, видно, не там.

Искать его тогда было бесполезно. Он безумно любил Зелу. Ему предстояла Наола, ему

предстояло сгореть дотла, постоянно обретая и теряя Анзанту, ему надо было умереть и

переродиться.

- Всё равно, - усмехнулся Ольгерд, - ничего бы у нас тогда не получилось.

- А сейчас? - просто спросила Синела.

Ее открытость не выглядела нескромной. Она и там, на карнавале, не показалась ему

порочной.

- А сейчас - самое время, - так же просто ответил он ей.

Это было год назад. Ему даже не верилось, что все может быть так хорошо: так

спокойно, так легко, без срывов, без мук, без обид. Ему даже становилось страшно, что все

это он может однажды потерять, потому что так не бывает. Хотелось поскорее увезти Синелу

с этой несчастной планеты, где опять накаляется обстановка, и заняться наконец земными

делами.

- Я приготовила твой парадный костюм, - сказала Синела, - голубой с черным.

- По какому случаю?

- По случаю прилета «Гремучего». Гектор устраивает прием в полпредстве. Ты что, не

знал?

- Там такая чертовщина, в долине Лучников, что я не слежу за новостями.

- Какая чертовщина?

- Ловим призрак Кневха.

- Только призраков тут и не хватало!

- А что ты хочешь, Си? Планета три тысячелетия была без хозяев. Тут любая тварь могла

завестись.

- Тебе борщ или сразу запеканку?

- Запеканку.

Синела протерла стол и поставила две тарелки.

- Как я рада, что вся эта чертовщина будет распутываться уже без тебя, Ол.

- И то правда.

Ему трудно было это представить. Слишком много сил было вложено в эту планету,

которая когда-то назвала его сыном. Он отпустил посадочный модуль, лег на траву, раскинув

руки, рассматривая небо, сквозь метелки ковыля, и услышал, даже не услышал, а

почувствовал, как она зовет его: «Сын, сын, сын...»