целуя в шею. В окно сквозь синие шторы пробивался бледный неуверенный рассвет.

Хотелось плакать долго и отчаянно, но плакать было стыдно, потому что сама во всем

виновата. Конечно сама! И еще отец, который воспитал ее как принцессу. Зачем?!

- Второй раз ты бы ко мне не пришла, - сказал Ясон, - я это понял по твоим глазам.

Ей не нужны были его объяснения. Сама поумнела.

- Я поняла, почему ты один, - ответила Ингерда, - ни одна женщина не придет к тебе

дважды.

*******************************************

**************************29

Если собираешь много гостей, надо постараться, чтобы всем было хорошо. Чтобы

запомнилось надолго. Чтобы ни один не пожалел, что пришел на день рождения к Алине

Астер. Она старалась. Никто бы никогда не догадался, какое скверное у нее настроение!

Друзья-артисты без конца придумывали шутки, которым нужно было смеяться, нужно

было петь, занимать всех беседой, танцевать и торжествующе улыбаться.

Она теряла Ричарда. Об этом еще не было ни слова, он сам еще этого не знал, но

опытная женщина может все понять и по малейшим деталям. Да, он был с ней, он сидел

рядом, откупоривал ей бутылки, говорил ей комплименты, не пропустил ни одного танца и,

как обычно, отшивал всех претендентов на ее особое расположение. Но все его внимание

было там, в углу, где скромно притаилась эта косматая змейка с жуткими глазами. Они

переглядывались через всю гостиную, через весь стол, как будто им было, что сказать друг

другу.

Самое гнусное, что эта хитрая медуза не любила его ни капли, только талантливо

изображала это, чтобы все видели, как она по нему сохнет. И он уже и сам в это поверил. И

разве можно не влюбиться в такое преданное, прелестное личико, да еще умоляющее о

защите! Ричард не дурак, но тут все продумано на уровне инстинктов. А все мужчины, как

известно, одинаковы.

Его выдавали мелочи. Обычно Ричард целовал ее везде и охотно. Теперь он это делал

только в спальне, без свидетелей. И, танцуя, не слишком прижимал ее к себе. А когда она

пела, вообще ее не слушал, он был где-то далеко, в своих мыслях. А пела она для него:

«Пропал, покинул, испарился,

И не осталось ничего.

В чужих мирах ты растворился,

Уйдя из мира моего.

Стал чем-то нематериальным

И все собою пропитал,

Моим воспоминаньем стал

И всем влекущим и печальным,

Что я вокруг себя встречаю,

И от чего впадаю в грусть.

Я не жалею. Не желаю.

Я просто прежней остаюсь.

Пропал, покинул, испарился,

А я не крикнула: «Постой!»,

Из человека превратился

В мечту. Ты стал уже мечтой!

И ты уже не взбаламутишь

Мной облюбованный покой.

Моей мечтой отныне будешь,

- 76 -

Моею сдержанной тоской.

Пропал, покинул, испарился,

Росою выпал на траву,

Водой сквозь пальцы просочился,

А я, представь себе, живу!»

Он мог смотреть на другую, когда она пела. Артист всегда артист. У нее были слушатели

и поклонники. И она все равно была лучше всех на этом празднике! Алина продержалась

почти до самого конца, хотя сто раз хотелось треснуть тарелкой об стол. Это нервировало:

угроза, непонятная, необъяснимая, которой будто бы еще нет, только тень от нее.

В спальне было темно и прохладно. Снизу доносилась музыка. Алина целовала его лицо

как в последний раз. Без конца, без устали.

- Ты сегодня прямо вулкан, - удивлялся он.

- Иди сюда! Ну, иди же!

- Ты что? Там же гости.

Раньше он таким щепетильным не был.

- Обойдутся!

- Не сейчас, Ли. Я, честно говоря, зашел только отдышаться.

- Что с тобой?

- Так. Накопилось. Принеси мне стакан воды.

Алина вышла в коридор, подошла к зеркалу и одернула платье. Она была прекрасна.

Лучше всех. И она не намерена была так легко сдаваться.

На кухне, где она наливала воду, к ней неожиданно подошла Зела. Легка на помине!

Скромница не пожалела даже своих длинных волос, чтобы выглядеть неотразимой, это

выдавало ее больше, чем все украшения, вместе взятые, роскошные платья и модные

декольте. Вокруг нее уже вертелись артисты и сам Марсон. Не хватало только, чтоб он

предложил ей какую-нибудь роль за ее прекрасные глазки!

- Ты не скажешь, где Ричард? - просила Зела мягким голосом.

- В моей спальне, - усмехнулась Алина, - а что?

- Мне нужно ему кое-что сказать.

- Прямо сейчас?

- Это касается его дочери.

Строить улыбки этой медузе уже надоело.

- Не сомневалась, что ты найдешь повод, - сказала Алина, глядя ей в глаза.

Она объявляла ей войну. Открытую. Но Зела на это не пошла.

- Извини, - сказала она, - я подожду удобного момента.

- Что ж, у тебя их будет предостаточно.

- Извини, - еще раз сказала Зела.

- Что мне твои извинения, - усмехнулась Алина, - если ты все равно делаешь то, что тебе

нужно. Хоть меня-то не дурачь. Можешь продолжать в том же духе. Посмотрим, что у тебя

получится.

На том они и расстались. Ричард сидел на кровати. Он выпил воды, но, скорее всего, ему

нужно было не это, а просто отослать ее и побыть одному. Котенок ползал у него на коленях.

- Тебе понравился мой подарок?

- Лучшим подарком было бы, если бы ты прилетел один. Без этой.

- Извини, не смог.

- Или не захотел.

- Лина, сколько можно объяснять?

- А сколько можно делать из меня идиотку? Да еще в день рождения? Меня все

спрашивают: «Что это за красотку привел твой Ричард?» Что прикажешь отвечать?

Троюродную бабушку?

- Отсылай их ко мне.

- И ты объяснишь, что привез любимую женщину!

- Алина, - насмешливо сказал Ричард, - я даже слов таких не знаю.

- 77 -

Он не собирался с ней ссориться. Просто издевался. Она ходила взад-вперед по ковру,

эпизод на кухне ее доконал.

- Эта секс-бомба претендует на каждую твою минуту. Это уму непостижимо! Стоит тебе

скрыться, она тут же начинает искать повод тебя найти!

- Успокойся. У нее роман не со мной, а с моим сыном.

- Я и не говорю, что она в тебя влюбилась. Она просто делает все, чтобы ты в нее

влюбился. Ты, конечно, крепкий орешек, но она хитрее. Ты уже готов ради нее на что угодно.

Что, разве не так? Эта медуза знает, как с каждым себя вести, чтобы залезть в душу. С тобой

она жертва, с Ингердой - мамочка или старшая сестра, с Ольгердом - влюбленная девушка, а

со мной виноватая тихоня. Да она специально две недели молчала, чтобы разобраться в

обстановке, зато теперь попадает в самое яблочко! Может, я груба, Ричард, но я права! Я же

актриса, я вижу чужую игру насквозь. А ты? Космопсихолог! Неужели ничего не понимаешь?

Ричард смотрел на нее спокойными карими глазами, он считал себя умнее, а ее слова

воспринимал как ревнивый бабский бред. И можно было разбить об его божественную

голову напольную вазу, но внушить ему что-то было невозможно.

- Давай не будем об этом сейчас говорить, - сказал он терпеливо, хотя лучше бы

разозлился и рявкнул на нее, - топни ножкой, расколи вазу. Тебе полегчает. И пойдем к

гостям.

- Нет, ты невыносим!

- И на том спасибо.

«Призрак исчезающий, есть и сразу нет. .» Уходите все, уходите, оставьте нас вдвоем, я

уже устала вам улыбаться, у меня гора грязной посуды, и все вверх дном в доме, у меня болят

ноги от узких туфель, вспотела голова от парика, и порвался подол платья, я оглохла от

музыки и обессилела от ревности. Уходите! Я устала. Когда мы останемся вдвоем, совсем

вдвоем, чтобы никто не стоял между нами, все будет по-прежнему. Уходите. И дайте мне эту

возможность. Дайте мне шанс все исправить!

Алина сняла наконец туфли. Парик тоже. Они стояли вдвоем над столом с объедками и

букетами цветов, на полу валялись фантики и крышки от бутылок, было непривычно тихо и