Прежде всего, он кинулся к подруге своей матери, старушке Кузичевой. И от нее узнал, что и эта бабушка была постоянной клиенткой и покупательницей индульгенций Кругликова. Его она боготворила! Еще бы! Ведь Михаил Иванович продал ей последний билет, как раз накануне своей смерти, фактически, за бесценок, всего…за одну тысячу двести рублей! А ведь билеты стоили значительно дороже. Ввиду их дефицита, почтенный товарищ Кругликов был вынужден проводить аукцион. И конкурентка нашей бабули заплатила три тысячи рублей! Обиженная Кузичева обругала «наглую богачку», и та, не оставшись в долгу, набросилась с кулаками на несчастную женщину. Спас положение Михаил Иванович, он шепнул на ухо бедной бабушке, что продаст ей по знакомству еще один билет. И после ухода обидчицы он вручил Кузичевой за известную сумму заветный документ!

Как оказалось, сам билет действовал в течение года. Если же старушка в том году не умирала, она заполняла контрольный талон номер один или обычно шла к Кругликову, и тот за скромную плату (всего сто рублей!) сам заполнял бланк, вписывая следующий год, в котором должна была умереть старушка. Если же она не умирала и на другой год, процесс повторялся, пока не были «погашены» все талоны. Тогда уже покупался новый билет. В этом случае его цена уменьшалась на двадцать процентов. Однако таких случаев, за исключением истории со Сконцевой, констатировала бабушка, она не знала. - Я и сама вот уже скоро умру, - заявила она в заключение, - кончается последний талон.

После бесполезного, как он говорил, разговора, разгневанный наследник помчался к своим дальним родственникам и все им рассказал. Те хохотали долго и безудержно, а пострадавший досадовал: на кой ляд он разболтал это, став всеобщим посмешищем.

В конце концов, решили «не выносить сор из избы», то есть не разглашать произошедшее, чтобы не позорить родных и близких.

«Десница», № 28 от 10.07.2002 г.

И С П О В Е Д Ь Н А С Т А Р О М П О Г О С Т Е

В жаркий полдень 1 июля 2002 года у сельского кладбища близ железнодорожной станции Самара-Радица остановился автомобиль. Из старенького «жигуленка» вышли невысокий пожилой иностранец в модном светлом костюме и, судя по скромному виду, наш соотечественник, переводчик. Они долго ходили между могил, читая надписи на обелисках.

- Мистер Джеймс, - умоляюще сказал переводчик, - может, хватит? Неужели вы не устали? Мы исходили вдоль и поперек все кладбище! Здесь нет старых захоронений!

- Не спешите, - махнул рукой иностранец. - Именно здесь похоронены мои предки. Дедушка не мог ошибиться. Да и отец мне все подробно рассказал…

- Может здесь в углу? - спросил переводчик. - Тут какие-то холмики. Наверное, заброшенные могилы…

- На том месте уже похоронили немало людей, - сказал подошедший к ним старичок. - Если некому ухаживать за могилами, они быстро приходят в запустение. А люди мрут, как мухи.

Когда переводчик пересказал эти слова иностранцу, тот вздрогнул, быстро поблагодарил старика и, повернувшись в сторону кладбища, направился к тем самым безвестным могилам. Здесь он остановился, поклонился на все четыре стороны, а затем встал на колени и…заплакал. Потом американец достал из кармана небольшую коробочку и стал собирать в нее кладбищенскую землю. Переводчик смотрел на него с изумлением.

- Привезу домой землю со священного для нас кладбища, - пояснил иностранец, - высыплю ее на могилы отца и деда. Они, умирая, просили меня об этом…

- Так вы специально ехали из такой дали, чтобы побывать на деревенском кладбище? - удивился переводчик.

- Да, - тихо сказал, вытирая слезы, зарубежный гость, - для этого я сюда и приехал.

- Кто же были ваши предки?

- Мой дедушка был русским. Звали его Василий Фролов. Он был зажиточным и уважаемым крестьянином здешней деревни Радица. У него были жена, двое сыновей и две дочери. Он был настолько уважаемым человеком, что его включили в состав делегации, которая встречала здесь в Радице в 1915 году поезд с царем Николаем II и провожала его в местную церковь, где царь отстоял службу. Зимой 1917 года моего деда избрали в другую делегацию - ходоком от здешних жителей в Петроград на прием к Владимиру Ленину!

Прибыв в Петроград в январе 1918 года, крестьяне довольно быстро и легко получили пропуска в какой-то дворец. По городу в это время ходили страшные слухи: идут массовые расстрелы! Прямо на виду у всех в открытых грузовиках вывозили в овраги людей и там убивали. По пути крестьян несколько раз останавливали военные патрули и проверяли пропуска. Наконец ходоки прибыли в резиденцию Ленина. Тут с моим дедушкой случилась беда. Питались в ту пору приехавшие крестьяне плохо, чем попало, и дед, съев поутру что-то несвежее, почувствовал себя плохо. А когда пришли во дворец, где было много вооруженных людей, его потянуло отлучиться. Сопровождавшие его крестьяне спешили, им некогда было ждать дедушку.

…Когда он вышел, в вестибюле уже никого не было. Вытащив пропуск, Василий Фролов побежал к будке часового, которая находилась посреди коридора. А вот когда он проходил мимо солдата с винтовкой и предъявил ему пропуск, тот вдруг подскочил от удивления: - Дядь Вась! И ты здесь?!

Это был Митька из Бежицы, приятель старшего сына - с ним они вместе учились в церковной школе.

- Уходите, дядя Вася! - быстро сказал молодой солдат, показывая рукой на ближайшую дверь. - Там у Ленина только что побывали ваши мужики. Такой был крик, ругань! Страх!!! Вот только что отвели мужиков от Ленина прямо в Чеку!

- Что же мне делать?! - перепугался Василий. - У меня же пропуск. Надо же сделать отметку, иначе не выпустят!

Вдруг неожиданно открылась большая черная дверь, и из нее выглянул низенький, лысенький, с небольшой рыжей бородкой человек.

- Что, еще посетитель? - громко спросил он. - И опять из крестьян?!

- Да, Владимир Ильич, - ответил солдат. - К вам на прием тут еще один крестьянин. Это, знаете, хороший человек! - подмигнул он Фролову.

Напуганный мужик вошел в кабинет вождя.

- Садись, - сказал резким, хрипловатым голосом Ленин и указал на стоявший прямо у стола табурет. Фролов сел и со страхом посмотрел на вождя. Ленин продолжал стоять, разглядывая мужика. На радицкого крестьянина смотрели большие, какие-то огненные, с рыжими колечками у зрачков глаза.

- Ну, все, пропал! - подумал Василий.

Ленин молчал и все смотрел с какой-то насмешкой, а мужик никак не мог оторвать от него взгляда. Глаза вождя, казалось, горели, влекли к себе и одновременно отталкивали.

- Господи, спаси, с нами крестная сила! - пробормотал про себя Фролов.

- Ну, батенька, - улыбнулся вдруг Ленин, еще больше напугав крестьянина, - как вы теперь собираетесь жить?

- Все как надо, по закону, - пролепетал мужик, - по-христьянски…

- «По-христьянски» - не по закону! - возразил Владимир Ильич. - Надо жить с пользой для народа, трудиться на благо общества, а с церковью нам не по пути!

- Да, да, конечно, - кивнул головой багровый как кумач мужичок, - без церкви, а так, общим миром…

- И «миром» так не проживешь, - улыбнулся Ленин. - Нужно думать о будущем, об объединении хозяйств, об общей земле, коллективном труде. Как ты думаешь, сможем мы наладить коллективный труд?

- Все сможем, батюшка, воля ваша, - пробормотал Василий.

- А сколько же у тебя коров, лошадей? - вдруг требовательно спросил вождь.

- Три коровы, две лошади, - начал с дрожью в голосе мужик, но осекся. Во взгляде Ленина что-то резко изменилось, а в глазах промелькнули строгие искорки.

- Ах, так ты, значит, братец, кулак?! - нахмурился он.

Фролов совершенно перепугался. - Пожалейте, батюшка! - закричал он не своим голосом, подскочил к столу, бросился на колени, упал…но вдруг какая-то черная тень накрыла его, и все куда-то провалилось…

…Очнулся Василий на диванчике, возле которого хлопотали солдаты, лившие ему на голову воду. Оказывается, он упал в обморок и был вынесен солдатами из ленинского кабинета под громкий хохот вождя.