— Мишка, открой! — громко прозвучал в открытое окно голос Гольдина.

Высокий, широкоплечий Сеня стоял посреди переулка, запрокинув голову и щуря глаза. Миша бросился его встречать. Поднимаясь наверх по лестнице, он уже начал рассказывать приятелю о приезде матери, о странной гостье, о том, что видел ночью. Рассказал также своему закадычному другу о взрыве на заводе.

— Вот гады! — Гольдин задумался. — Ну, а что касается вашей гостьи — это ерунда. Ты, Мишка, всегда страдал чувством какой-то сверхбдительности. Сейчас она тебя явно подвела. Так только в книжках бывает, а не в жизни.

Они уселись в столовой на диване. Семен начал говорить приятелю о последней футбольной тренировке. Незаметно шло время… За дверью в кабинете слышались шаги гостьи. Она нервно ходила из угла в угол.

— Слышишь, Сенька, — зашептал Миша, наклонившись к приятелю: — сказала, что сейчас выйдет, пойти собирались вместе, а не идет, мечется по комнате, нервничает, слышишь?

Семен отмахнулся рукой.

Неожиданно два коротких звонка прервали разговор. И сейчас же из кабинета быстро вышла Нина Дмитриевна.

— Сидите, мальчики, я открою, — сказала она и выскользнула в переднюю.

— Подожди, — шепнул Гольдину Миша, — я посмотрю, — и подошел к двери. — Нищий какой-то… Она ему что-то передала. Понимаешь, она ему передала что-то…

Он бросился на диван, взволнованный, тяжело дыша.

— Понимаешь, она ему передала что-то…

Гольдин был невозмутим.

— На то он и нищий, чтобы ему деньги давать. Что ты волнуешься?..

Миша нетерпеливо перебил:

— Нет, нет, я отлично видел что-то белое… Это какая-то бумага… Я пойду за ним… — Он рванулся с дивана.

— Сиди спокойно и не дури, — удержал его за руку Сеня. — Ты пойдешь, а что я буду делать? Вместо тебя в Третьяковку отправлюсь? Скажу: видите ли, Мише некогда, он за нищим пошел следить. Дурак! Я пришел, я и уйду, а ты виду не показывай.

— Прямо удивительно в наше время видеть нищих, — проговорила, возвращаясь, Нина Дмитриевна.

— Встречаются иногда лодыри, — проворчал Сеня, делая рассеянное лицо. — Ну, Миша, я пошел. И так уж на тренировку опаздываю.

Он догнал нищего на улице. Нищий шел в сторону Смоленской площади. Семен внимательно оглядел его.

«Старше меня, на полголовы выше», заметил он.

Они пересекли площадь и снова пошли переулками, которые делались все безлюднее и глуше.

«Этот молодец больше нигде не просит милостыню», подумал Семен, соображая, что нужно предпринять.

Сильный шум на противоположной стороне отвлек его внимание. Группа ребятишек дралась, наскакивая друг на друга. И внезапно мелькнула мысль. Он напружил руки и ускорил шаг. Догнав нищего и поровнявшись с ним, Семен толкнул его плечом. Нищий быстро и, как показалось Сене, испуганно взглянул на него и продолжал итти. Семен ждал всего: ругательств, ответного удара, но не этого. От растерянности даже остановился. Но действовать надо было решительно. И, снова догнав нищего, Сеня вторично толкнул его, вызывающе крикнув:

— Ты чего толкаешься?

Ответа не последовало. На него взглянули спокойные, чуть прищуренные глаза. Человек продолжал итти.

— Ты чего толкаешься? — снова спросил Сеня. — Драться хочешь?

— Пусти, дурак, — ответил нищий.

Стиснув зубы, Гольдин цепко ухватил нищего за ворот и с силой дернул. Затрещали и подползли лохмотья. Не раздалось ни одного крика. Как два зверя, отпрянули они друг от друга и кинулись навстречу. И в этот момент, когда вкладывались все силы, все напряжение для того, чтобы победить, к Семену вернулось его обычное спокойствие и рассудительность. Отличный физкультурник, он сразу почувствовал, что противник сильнее, но не опытнее его. Изловчившись, Семен схватил нищего за голову, зажал ее одной рукой, а другой стал шарить по его лохмотьям. Нащупал что-то, рванул… Посыпались лепестки какого-то цветка, зашуршала под рукой папиросная бумага. Сверток. Схватил его, зажал в кулак…

— Ага, — захрипел он, задыхаясь от борьбы, — цветочки собираешь, гад!..

И в этот момент словно удесятерились силы нищего: он повалил Сеню и стал вырывать сверток из его руки. Они боролись молча. Внезапно мальчик ощутил острую боль в боку и начал слабеть.

— Помогите! — громко закричал он.

Теряя сознание, он услышал чьи-то бегущие шаги. Еще одна попытка нищего вырвать у него из рук сверток… Но Сеня сжимал пальцы из последних сил, уже ничего не видя и не сознавая.

— Вот бандит… Заколол малого… Скорая помощь нужна.

Вокруг Семена собиралась толпа.

Неясно, как во сне, Сеня Гольдин видел светлую комнату, людей в белых халатах.

— Лежите спокойно, — сказал негромкий голос.

У кровати сидело два человека.

— Доктор, можно? — спросил один.

Другой взял руку мальчика, нащупывая пульс.

— Ему лучше, — сказал он, — только недолго разговаривайте.

Доктор поднялся и вышел.

— В вашем кармане, — обратился человек к Сене, — нашли комсомольский билет на имя Семена Гольдина. Это ваш билет?

— Мой, — Сеня попытался приподняться.

— Лежите спокойно, — улыбнулся человек. — Вы его получите… Скажите, что за пакет был в вашей руке?

— Об этом я хотел бы говорить в НКВД.

— Ничего, говорите обо всем: я следователь.

И тогда Сеня начал рассказывать. Все, что он слышал от Миши, что подозревал сам, как пытался задержать нищего, — обо всем подробно рассказал Сеня следователю. Когда он кончил, следователь поднялся со стула.

— Благодарю вас, — сказал он. — Вы с вашим приятелем сделали огромное, государственной важности дело. Но Миша Сергеев все же допустил большую ошибку. В тот же день, в тот же час, когда у него возникли первые подозрения, он должен был сообщить нам, а сейчас… — Следователь помолчал. — Сейчас я боюсь, что кое в чем мы уже опоздали.

Записав адрес Сергеевых и пообещав еще встретиться и поговорить с Сеней, следователь крепко пожал ему руку и вышел из комнаты.

Миша и Нина Дмитриевна ходили по большим залам Третьяковской галлереи. Миша был рассеян. Он думал о Семене. Хотелось поскорей узнать, что с ним. Чем кончилась история с нищим.

Нина Дмитриевна была очень оживлена. Она подолгу рассматривала картины, восхищалась; жалела, что невозможно всего осмотреть сразу.

— Вы часто бываете здесь? — спросила она Мишу.

— Да, был несколько раз.

— Вместе со своими?

— Бывал с мамой. Папа всегда занят.

— Неужели он так много работает? — удивилась Нина Дмитриевна.

— Очень много. Он всегда поздно приезжает домой.

— Мама говорила, что он изобретатель, — продолжала Нина Дмитриевна. — Почему же ему обязательно нужно сидеть на службе? Ведь можно работать дома… И спокойней…

— Он работает и дома. Привезет материалы, запрется у себя и пишет. — Миша искоса посмотрел на Нину Дмитриевну: что это ее так интересует отец?

…Возвращались домой. Нива Дмитриевна интересно рассказывала о юге, о море. Ее простой, дружеский тон так подкупал, захватывал, что Миша тоже оживился и уже не думал о своих подозрениях.

Они подходили к дому, как вдруг Нина Дмитриевна смолкла на полуслове. Навстречу им из ворот дома вышел мужчина. Поровнявшись с ними, он кивнул головой Нине Дмитриевне. Миша с изумлением взглянул на спутницу: она была бледна и растерянна.

— Миша, вы идите, я сейчас… — Она повернулась и пошла за незнакомцем. Вскоре они оба свернули в проходное полутемное парадное низенького дома.

Миша остановился у забора с наклеенными театральными афишами. Он мучительно напрягал память: где он мог видеть этого человека? Где-то видел… И вдруг вспомнил: рассказ Платоныча о баллоне, возвращение с вокзала, идущую следом машину и незнакомца за рулем. Это он!