Горящего на вернисажах

Пяти цветных галерей. Говорят

Туда нужно срочно зачем-то сходить!

Весна. Исход. И головокруженье,

И уползанье вверх, и раздвиженье,

Вокруг – зеркал сердитое свеченье,

И лязганье домов, и постиженье.

Мироворот опаснее воды

Беги сюда, да не оставь следы!

А то опять начнется восхожденье,

Седого дьявола тупое раздраженье,

Уничтоженье утра. И сверженье,

И тут уж неизбежно пораженье:

Мироворот, дыхание слюды,

Какие непонятные ходы!

Почувствовав ритм в долине Юноны

Медведь чернобурый бурый снимает корону

И вновь сочным басом поет. В Боготе

Пружинистый доктор поставил «Два Клена»

Актрисы кончают нон-стоп. Треть Вероны

Опять коротает свой век в нищете.

Наверное, мелкотоварную реку,

Продаст в полцены бизнесмен Исламбеков,

Который не любит шатер ноября.

Он рвется домой. В гости к древнему греку,

В салон Афродиты. Где красною декой

Сверкает над миром принцесса Заря.

I miss you, Гэрио. Беспечный городок,

Построенный доцентом из Сиднея,

Его глаза весной позеленеют,

А ноги почернеют. Вновь курок

Скрипит и щелкает в бездонной почивальне

Вдали от заржавевших облаков

Сырой любви. Семнадцать игроков

Промокли в Гэрио. Как их судьба печальна!

Душа не ведает судьбы.

Гермес не видит голытьбы

И строгих подчериц Щанхая

И глаз любви, и чашку с чаем

Он избегает долгих слов

Не верит в сумрачных коров

Которые как черт в окне

Зевают в сонном полусне

В истерзанном закате дня

Воздушный конь летит. Звеня

Навстречу странной колеснице

Пора, мой друг, закрыть страницу

И позабыть нон-стоп трубы

Душа не ведает судьбы!

Город был взбудоражен

Приближением Черной Осы

Прохожие громко пели

Осанну старому Богу

Расширенное сознание

Сужалось с каждой секундой

Пролетали как птицы века

Над корридой автовокзала

Отголоски нового гимна

Доносились из глубины

Заброшенной частокольни

Где сражались солист и тапер

Пепел совести сгинул в алмазе

Безнадежно утраченной осени

Перламутровый официант

Уронил поднос с барокамерой

Виртуозные головоноги

Вбежали в пещеру лугов

Взбудораженный город скулил

Ему нечего было сказать

Сексапильной леди брюнетке

Подарившей свои жемчуга

Семье тридцать пятого стула

Во имя утраченной вольности.

Тут, припев, пожалуй не нужен:

Небоскреб дымит в темноте,

Кто-то ищет долю похуже

И счастливо ныряет в лужу. Беспредельна жизнь в Воркуте:

Джихад Любви. Левифиан в аптеке.

Горит зеленый зонт. Лавиной комаров

Разрушен новый дом. В стихийном саундчеке

Узбек из Ольстера ногами месит плов

Так продолжается пятнадцатые сутки.

Подряд. Нон-стоп. В глазах у мертвяка

Слились в анклав сухие промежутки

Между Монголией и стуком каблука

Похоже, нам не стоит ждать прощенья

Суровый век бьет картой козырной

Но я смотрю в окно без отвращенья

И вижу как над картою штабной

Резвятся голуби. А в шахте номерной

Испанская принцесса ест печенье.

Конечно, бесспорно, случайно, едва ли

Я не был ни разу в исландских горах

Возможно, там ночью кричат баобабы

И лезвием бритвы полны кружева

И в полушизоидной пляске шакалов

Сливаются вальс и седой полонез

И голуби мира спешат к миноносцу

Стремясь одарить его свежей икрой

Давайте подумаем вместе о роли

Которую завтра мы будем играть

И в свежезачеркнутых строчках поэмы

Отыщем по новой осколок руды

И в стремной графине по имени Нора

Увидим осколок вчерашней зари

Похожей в потемках на левое ухо

В которое громко скулит козодой

Он хочет поведать семье эскулапов

Историю старого календаря

Но тихо в лесу. И никто не посмеет

Срубить топором почерневший утес

Нависший частично над морем Сиама

Где тонут акулы одна за одной

Едва ли, случайно, наверно, конечно

Ни разу я не был в долине Снегов.

Седьмого июня, в среду

Закончилась эра воды

Теперь длинноногие совы

Включают рубильник зари

Угрюмые эгоцефалы

Сколачивают паркет

Веселые крокодайлы

За пивом бегут поутру

Восторженная комета

Упала в молочный пруд

Инспектор приехал к бизону

И взял у него интервью

На радиостанции – голод

Редактор динамик грызет

Он забыл свое имя в эфире

Но это совсем нестрашно

Ведь седьмого июня, в среду

Закончилась эра воды.

Забывчивый сторож М.

Совсем уже сбился со счета

Ему недосуг умирать

Но и жизнь ему не в кайф

Он ухает, будто выпь

Смотрит в лампу и ждет любви,

Огненной королевы

Однажды случайно задевшей

Его безумную плоть.

Превращаются птицы в гнезда

Превращаются гнезда в птиц,

Происходит все, что угодно

Там, где старые кочегары

С русалками пьют дочерна,

И, целуя руки у смерти

Догоняются черной водой

И, влюбляясь в радужных женщин,

Проносятся мимо портье

Ползущего вдоль порога

Разрушенного отеля

Сторож плачет у двух берез

Он опять не заметил поезд

На котором уехала в полночь

Огненная королева.

Преамбула.

Сомнамбула ночи.