====== Глава 8: Полет ======

Засыпая, я все никак не мог выбросить из головы произошедшее. Взгляд не отрывался от окна, казалось, за черными стеклами расположился наблюдатель, взирающий на меня парой внимательных глаз… протянутых на ладони. Утром все тело осталось до гадости разбитым и психологически вымотанным. Завтрак не лез в горло, пища ощущалась пресной и до омерзения безвкусной. На провоцирующий взгляд девчонки Стюарт не хотелось реагировать вовсе. Изнутри выкапывался точащий душу червь, не дающий покоя, теребящий сознание, казалось, именно ОН подселил эту гадость в измученное сознание. Подарочек, на прощание, так сказать. „Но я сжег тебя!“ — громким рыком раздалось внутри. Да — сжег. И навсегда. Но моей психике подобные отговорки помогут мало: необходимо взаправду убедится. Черная палочка наготове. Проверить все: чистая мантия, новая, удобная обувь, глянул в зеркало — боевой настрой. Аппарация. Вдох — выдох. В реальности Тисовая улица преобразилась. Туманный Альбион — дождливая сволочь, сплошные туманы, смоги, и лишь белокожие англичанки скрашивают окружающее пространство. Пасмурное утро выдалось свежим и прохладным, солнце поднималось в зенит, скрытое мириадами непроницаемых туч. Та же защитная программа. Но вот с попаданием в дом Дурслей, все повторилось на удивление похоже. Те же звуки из кухни. Та же скрипучая лестница. Но, в этот раз, солнечные зайчики пробивались сквозь окна, в воздухе не витал запах стерильной чистоты, кожей ощущалась влажность воздуха. Все вокруг было живым, реальным… настоящим. Я толкнул дверь кухни, и чуть не заорал. За столом, уплетая за обе щеки, находилась моя копия. Один в один. Развернулась. Посмотрела на меня. „Ступефай!“ — сорвалось невербальное заклятие с черной палочки. Лже-Поттер откинулся на стуле, вытаскивая свою палочку, и отразил пущенное проклятие. Давление исчезло. Зловещее наваждение распалось. Двойник есть, но он не то, ЧТО я боялся увидеть. Он отражает магию, у него присутствует испуг в глазах, он живой. Значит - бой! Я небрежным взмахом руки отразил летящие в меня металлические ножи. Что за детский сад? Связывающие чары, два оглушающих, конфундус и парочка секо. Все чары — невербальные. Учитель бы мной гордился. Брови двойника, чудом уцелевшего после подобного напора, удивленно поползли вверх. Ещё парочка безобидных заклинаний, отраженных без использования речи. Противник явно запаниковал. Но, в следующую секунду заволновался я, когда псевдо-Гарри вытянув странным образом обе руки вперед, пригвоздил меня к месту. Я, отправив очередную серию в противника посмотрел вниз. Мои кроссовки стали… золотыми! Пожелтевшая обувь пригвоздила к полу и, постепенно нагревалась, грозила большими проблемами бесценным ступням. Губы начали нашептывать заклинания, одно за другим, перебирая любые рассекающие, отменяющие, разлагающие чары. Пока я справлялся с обувью, двойник, оставив на двери запирающее заклятие, бросился по лестнице в мою комнату. И было потеряно слишком много времени на дезактивацию мешающих чар. Когда я поднялся, запыхавшись, свободный от любых чар — комната пустовала. Лишь клетка с Буклей осталась на столе, а черные, совиные глаза с укором взирали на непутевого блудного хозяина. Все-все, Букля. Я здесь. Такая скоротечная схватка, а сколько вопросов. Мой противник сбежал, сразу улучив момент. Двойник имел место быть, а также, однозначно, некий таинственный заговор, за моей спиной. Каникул-то оставалось всего-ничего, дальше Хогвартс, школа Чародейства и Волшебства. Как все обернется там, во что выльется развитие этой таинственной ситуации в стенах Гриффиндорской башни? Я пришел в себя, и отвлекся на обстановку в комнате. Поттерово жилище осталось ровно таким, каким я его запомнил, только вот излишняя, не присущая очкарику аккуратность бросалась в глаза. Пришлось её немного подправить, шерстя сумки, вещи, и прочие атрибуты пребывания двойника в доме Дурслей. В нижнем ящике стола оказался увесистый сверток, перетянутый цветастой лентой. Резким взмахом палочки, определив отсутствие каких бы то ни было опасных защитных заклинаний, я развернул упаковку. Письма. Стопки различных писем, пергаментных и бумажных, написанных ручкой и от пера. Пальцы принялись машинально перебирать послания лучших Поттеровых друзей. В наличии имелись и слезы, и увещевания, хватало заверений в скорой встрече, и обидных переносов. Я искренне восхитился таланту двойника: вести переписку с неизвестными тебе людьми, в несвойственной манере так, что никто не заподозрил подмены. Жаль, я не могу прочитать сами послания лже-Поттера, но вырезки из перлов гриффиндорцев радовали глаз: 31 июня: „Гарри, как ты там? Меня всю трясет от гнева, когда я думаю о твоем пребывании, у этих твоих Дурслей. Как я хочу увидеть тебя, обнять, пообщаться. Жаль, не могу писать много, Дамблдор запретил, все узнаешь при встрече, которая, уверена, состоится совсем скоро. Целую. Гермиона“ И вот ещё: 12 июля: „Здоров братан, прости, но тут возникли непередаваемые проблемы. Скажу лишь, что мы с Гермионой вместе, и у нас все в порядке. Думаем постоянно о тебе, совсем скоро мы увидимся. В этом году хочу пробоваться в команду по квиддичу, круто, правда? Рон.“ 19 июля: „Гарри, ну прости-прости нас! Я не могу сдерживать слезы, понимая, что ты там совсем один-одинешенек. Рон не должен был рассказывать тебе о том, что я у него, не то, что я хочу скрыть, но тебе так было бы легче, правда? Плохая новость в следующем: наша встреча вновь откладывается по независящим от нас причинам. Мне так жаль, Гарри, прости нас. Твоя Гермиона.  P.S. Я боюсь читать твое следующее письмо. Не ругайся, Гарри.“ Как мне смешно, я даже потер руки от предвкушения. Нет, будь я действительно заброшенным пятнадцатилетним подростком, переживший величайший кошмар своей жизни, и забытым, возможно, мои очи воспламенились бы в гневе, а сердце сжималось в ожидании сладостной расплаты. Я уже рассчитывал, как использую подобное обращение в своих целях. Уйти в отказ — простейшее из возможных, а вы попробуйте доказать взбалмошному подростку, вбившему глупость в свою голову, что тот неправ. Но дальше — лучше: 31 июля: „Гарри, поздравляю тебя сердечно с Днем Рожденья! …“ — опускаем поздравления, — „… я тут узнала, от Рона, как ты реагируешь на письма своих друзей. Гарри, слушай, веди себя хорошо, и достойно настоящего гриффиндорца, каким был и твой отец! Помни Гарри, мы все очень ждем и любим тебя, а вынужденная разлука — необходима. Сейчас, изъять тебя не представляется возможным. Мы все очень-очень много работаем ради общего блага и, хочу верить, ты уважаешь наш труд, ведь кто как не ты представляешь всю опасность, с которой столкнется магический мир в случае нашего провала. Дома ты в безопасности. Не вздумай наделать глупостей. Ещё раз целую, и крепко-крепко обнимаю. Молли Уизли.“ Мда-уж. А вот единственный человек, письмо которого вызывает неподдельное уважение: 12 августа. „Держись, крестник. Все эти клуши вокруг кудахчут о своей необходимости. И только я знаю, как тебе хреново. Обрадую тебя, тем, что ты не один. Я, подобно тебе, заперт в одном месте, без права выхода и малейшего участия в помощи нашему общему делу. Мы с тобой узники, верю, что тебе легче от этого знания. Ты уже кое-в чем лучше Джеймса. Тот бы уже сотню раз свалил, куда глаза глядят. Держись, Гарри, рано или поздно это кончится. Всегда твой — Бродяга“ Последние пять писем датированы 20-м августа, буквально вчера. От Гермионы, Молли с Артуром, Римуса Люпина и Рона. Содержание у всех примерно одно и то же: пламенная реакция на последнее послание двойника. Как выдержку, приведу цитату Грейнджер: «Гарри, что значит: „Я сваливаю“? Гарри, не делай глупостей, молю тебя! Скоро конец лета, мы увидимся вновь, будь там, где ты есть! Гарри, мы не знаем, как вымолим твое прощение, но ради всего того, что мы делаем — останься дома! Так нужно Гарри, ты должен понять!» Ну-ну. Поттер, может быть и должен, а вот я… „Инсендио!“ — пламя, созданное новоприобретенной палочкой, превратило все послания в невесомый пепел. Я несколько секунд простоял, взирая на развевающиеся черные хлопья, плавно спускающиеся на землю. Теперь Дурсли. Петунья и Вернон продолжали сидеть за кухонным столом, как будто ничего и не случилось. Опустевшие глаза бессмысленно взирали перед собой. Все лето на Империусе? Мои соболезнования. „Обливиэйт!“ — глаза Дурслей ещё более сонно расширились. -Вы будете помнить о том, как ваш племянник просидел все лето у себя в комнате, взаперти. Редко куда выходил, почти не ел, и больше отмалчивался. Сейчас, вы оба незамедлительно пойдете спать, и проснетесь вечером, с твердым убеждением, что племянник снова свалил в свою школу. Чета Дурслей машинально поднялась, и направились в свою семейную спальню. Половина дела сделана, осталось собрать все вещи, и спокойно… Резкий шум и шорох разрезал момент насквозь. Яркая, пышная сова влетела в кухонную форточку, сделала пируэт под люстрой и, просвистев над взлохмаченной макушкой, уронила сверток на правое плечо. Заинтригованно развернув послание, я углубился в свежие, изумрудно-зеленые строки. „Гарри, будь у дяди с тетей. Группа уже выехала за тобой, никуда не уходи, ничего не предпринимай и, ни в коем случае не используй чары. Верю в твое благоразумие, объяснимся при встрече. Всегда твой: Альбус Дамблдор.“ Я расхохотался. Гляньте-ка, когда припекло, даже великий светлый волшебник готов пойти на уступки и сделать все возможное, ради безопасности Избранного, или как там правильно называть? Обреченного? Наверное, им всем там, на Гримо, очень досаждает отсутствие возможности связать меня, и оставить в хранилище Гринготтса, до поры. Но я тут-же спохватился — группа то будет с минуты на минуту! Это вам не магловский мир, где всякие операции изъятия занимают часы, а то и более. Аппарируют к дому, и тут как тут. На секунду задумавшись, я начал использовать известные Поттеру бытовые чары, дабы скрыть хоть и немногочисленные, но все же заметные следы недавнего побоища. Стол на место, прикрепить ножку обратно, поправить побелку, восстановить обои и расколотую поверхность плиты. Общая очистка от пыли, зашить занавески, восстановить кафель… вроде все. Стремительный рывок наверх, обратно в комнату. Сумка-копия лже-Поттера валялась прямо на полу, полупустая и забытая. Мановением палочки, пошвыряв туда первые попавшиеся вещи, хватаю чемодан за ручку правой рукой, палочку во внутренний карман рубашки, до лучших времен, а в левую — клетку с Буклей, и все это тащу вниз. Оставив клетку на сумке у входной двери, я заглянул в спальню к Дурслям: спят голубки, и тихонько прикрыл дверь. Вроде бы все. А нет, не все — палочка из остролиста оказывается в нарукавном чехле, словно всегда там находилась. Теперь — точно все. Фу-ух, присядем на дорожку. Я подобрал стул из кухни, вынес в коридор и, поставив его рядом с сумкой, присел. Мысли разбегаются, круговорот воображаемых явлений проносится перед глазами, словно карусель. Алхимик Роберт, двойник, Дамблдор. Волан-де-Морт. Сколько ещё предстоит работы. Схватка наглядно продемонстрировала: несмотря на новоприобретенные знания и навыки, просмотренные воспоминания и тренировки, мне жуть как не хватало реального боевого опыта. Я растерялся. Позабыв про защиту, принялся судорожно расколдовывать наложенные лже-Поттером чары, в это время он мог вернуться и закончить дело, при желании. Упустил контроль над проходами: в доме вполне могли остаться ещё заложники или сообщники. Воспоминания этого боя, мастеру не очень то и нужны, я думаю. Как и мне, часы дополнительной отработки. В двери раздался неясный шорох, словно кошка скребла по деревянному покрытию. Я притих, и отошел подальше обратно, в проход, прикрывшись ниспадающей тенью. Остролистовая палочка твердо целилась на входной проем, готовая атаковать противника по первому зову. Дверь приоткрылась.  — Слушай, а мальчишка действительно заслуживает всех лестных отзывов, — гаркнул хриплый низкий голос, и внутрь вошел высокий черноволосый мужчина, потрепанный жизнью, с лицом, покрытым обезображивающими шрамами. Громадный, размером с мандарин глаз бешено вращался в глазнице, охватывая окружающее пространство. Сразу за ним, бесшумно и в правильном порядке втиснулось ещё несколько человек: Невысокая, но очень привлекательная рыжеволосая девушка, с бледным красивым лицом и большими темными глазами задержала на мне взгляд, а затем повернулась к стоящему справа мужчине:  — Ты не говорил, что он настолько симпатичен, — возмущенно фыркнула незнакомка, — я представляла его гораздо младше. Тот сделал шаг вперед, и на свет показалась исхудавшая, утомленная фигура в заплатанной, потрепанной мантии, и пробивающейся сединой в волосах. „Ремус Люпин“ — догадался я. Бывший Поттеров учитель был ростом с меня, мы смотрели друг-другу прямо в глаза.  — Он очень возмужал за то время, пока мы не виделись, — грустно вздохнул Ремус. — Что же тебе пришлось пережить, парень? Оборотень подошел, и крепко обнял меня. Я, вначале не сообразив, как ответить на подобную нежность, все же достаточно по-дружески стиснул в ответ.  — Давай я тебя представлю остальным, — предложил Люпин.  — Здравствуйте, — деланно робко склонилась моя голова.  — Кингсли Бруствер, — лысый чернокожий колдун в фиолетовой мантии приветливо улыбнулся, и степенно кивнул. — Нимфадора…  — Не называй меня так, Ремус! — негодующе воскликнула девушка.  — Нимфадора Тонкс, предпочитающая отзываться только на фамилию.  — Неужели? А сам бы не хотел, назови тебя чокнутая мамаша Нимфадорой?  — Дедалус Дингл, — невысокий тщедушный человечек, вращающий котелок в руках, весело поблескивая глазами, махал мне рукой. — Аластор Грюм, бывший глава мракоборческого отдела, главный составитель плана нашей кампании.  — Поменьше болтовни, — резко оборвал разглагольствования Грюм. — У нас осталось от силы минут пять, где твои дядя с теткой? Уехали?  — М-м, да нет, спят наверху, обеденный сон. Такая у них привычка, — быстро смекнув, что к чему, ровно ответил я.  — Ну вот, — расстроилась Тонкс. — Мое гениальное письмо…  — Сейчас не об этом! — гаркнул Грозный Глаз. — Быстро поднимайся наверх, помоги Поттеру собраться, три минуты вам на все! Я хотел окликнуть девушку, сообщить о готовности своих вещей, но та уже поднялась по лестнице. Коридор вообще опустел, члены ордена грамотно рассредоточились по дому, проверяя малейшие закоулки на возможную опасность. Видна школа Аластора Грюма, одного из немногих уважаемых Александром Гарфилдом мракоборцев, легенду Первой войны с Волан-де-Мортом, грозу всех пожирателей, и великолепного, но стареющего бойца. Я бросился по ступеням наверх, быстро переставляя ноги.  — У меня все собрано… — начал я, открыв дверь, но наткнулся на шокировано взиравшую куда-то за кровать девушку. Тонкс перевела не верящий взгляд на меня, и снова обратно, нервно сглотнула и дрожащим голосом благоговейно прошептала:  — У тебя «Молния„… — Нимфадора робко протянула руку вперед, но затем отдернула, словно боясь осквернить святыню. И хорошо, что отвернулась, не заметив мою отвалившуюся челюсть. „Молния“. Метла, точная копия которой находится в Лютном переулке, лежала сейчас на подставке перед моим носом. Полированное, темно-бордовое древко, изогнутое перед седловищем, для удобства. Спортивная метла оказалась достаточно крупным средством, длинной более двух метров, как я раньше не заметил? Тончайшие, идентичные, подогнанные волосок к волоску прутья сжимались в тугой комок на конце. От метлы доносился приятный запах: за международной спортивной метлой экстра-класса явно ухаживали. Но как она оказалась здесь? Неужели хозяева двойника озаботились даже покупкой „Молнии“, дабы скрыть различие между нами? Видимо у них совсем денег куры не клюют. Это плохо: значит, организация серьезная, и так просто, от своих планов на меня, не откажется. Не знаю, что бы я делал, и как объяснял пропажу метлы, не окажись она тут. Сам план побега напрочь вылетел из головы.  — Да-а, это она, — гордо подтвердил я. — До ста пятидесяти миль за десять секунд. Крам на такой снитч поймал. - Эх, а я до сих пор на Комете 260, — завистливо вздохнула Тонкс, — ну что ж, а где твои вещи, беглец?  — Уже собрал, — довольно сухо отреагировал я на подколку, — внизу, в коридоре. Мы спустились по лестнице. Тонкс завершила свое шествие и, обратившись к Люпину, ожидавшему нас, отчиталась:  — У нас все готово. Мы с Гарри собрались, и ждем дальнейших указаний. Люпин хмуро перевел взгляд с Тонкс на меня, и снова на девушку. Та невинно захлопала ресницами, и очаровательно улыбнулась. -Отлично, — спокойно сказал оборотень, сейчас наши подтянутся. Твоим родственникам, Гарри, письмо я оставил, где просил не беспокоится о тебе, и ожидать приезда в следующем году. Я утвердительно кивнул. В коридор вышли бойцы, у каждого в руке оказалась метла.  — Итак, Поттер, слушай и воспринимай следующий план, — басовито рыкнул Грозный Глаз. — Мы идем сплошной группой, ты сразу за Тонкс. Люпин прикрывает тебя снизу, остальные кольцом вокруг. Если кого-нибудь из нас прикончат, никто не рушит строй, летит на максимальной скорости к точке. Если убьют нас всех, то продолжай движение на восток, и запасная группа подхватит тебя.  — Грозный Глаз, не нужно шуток, а то Гарри подумает, что мы несерьезно относимся к делу, — фыркнула Тонкс. — Не нагнетай обстановку.  — Я лишь рассказываю парню план! — гаркнул Грюм. — Ожидая от вас полной отдачи, и готовности ценой наших жизней доставить парня в целости и сохранности.  — Первый сигнал, — густым, басовитым голосом прервал нервозное ожидание чернокожий Кингсли.  — Выходим в сад, — отчеканил Аластор. Я подхватил левой рукой сумку, правой ухватил метлу за древко.  — Постой, Поттер, чуть не забыл, — остановил меня рычащий бас. Головы коснулась палочка, и на макушке словно разбили холодное яйцо, льдистые потоки растеклись по телу.  — Класс, — отметила Тонкс.  — Ч-то это? — взглянув на прозрачные руки, как по писанному испугался я.  — Дезилюминационные чары, — ответила девушка, — не делают тебя невидимыми, но дают тебе определенную толику незаметности, необходимую при нашей миссии. Я восхищенно поцокал языком, выражая неописуемое восхищение невиданным чарам. Нимфадора покровительственно улыбнулась, хитро подмигнула, и цвет её волос изменился с рыжего на фиолетовый!  — Метаморф? — удивленно-недоверчиво поинтересовался я, склонив голову набок. Тонкс, слегка наморщившись, кивнула. Ей явно хотелось покичиться уникальными способностями, перед выросшим у маглов затурканным подростком.  — Сигнал номер два! — зычно оборвал разлагольствования Грюм. — На исходную! Команда из нескольких человек поспешно проскользнула наружу, образовав правильное кольцо. Реальный пятнадцатилетний подросток ничего бы не заметил, но мне стали видны как на ладони в спешке наложенные защитные, антиапарационные и маглоотталкивающие чары. Высоко в небесной синеве, на грани видимости вспыхнули и погасли ярко красные искры. Я закинул ногу через древко метлы, руки дрожали. Вот и предстоит освоить легендарные полеты на метле. Впрочем, я предпочел бы начать подобное знакомство с безопасной площадки, устеленной матрасами и посыпанной песочком. До попадания в Поттера я не очень-то дружил с высотой, никогда не прыгал с парашютом и истово ненавидел парковые громадины аттракционов. Ну, а теперь предстоит та ещё прогулочка высоко в небе, на тоненьком древке метлы, среди самолетов и облаков. Только бы не свалится… Вслед за остальными, мои ноги, в свою очередь, оттолкнулись от поверхности. Земля внизу начала стремительно уменьшатся, проезжающие машины становились все более крошечными, блестели стремительно проносящимися вдали огоньками. Я нервно выдохнул и перевел взгляд на спину парящей впереди, словно птица, девушки. Та, без видимых усилий витала в воздухе, приклонившись к древку метлы, стремительно набирала высоту. Я следовал за ней. Окружающий воздух стремительно леденел, ветер свистел в ушах и едва не сбрасывал вниз. Оказалось, на уровне облаков летать не так уж и весело: холодно, дышать тяжелее, пальцы сводит от напряжения и страха свалится. Конечности заледенели, а в одном интересном месте, казалось, останется вечный синяк. Наконец, Тонкс взмахнула рукой, и наша группа начала стремительное снижение в сумеречный, вечерний город. Огромное скопление фонарей внизу свидетельствовало о громадном населении, возможно, неподалеку центр Лондона, или что-то вроде этого. Шум автотрассы начал долетать до наших ушей, ветки деревьев колыхались все ближе и, наконец, онемевшие ноги коснулись долгожданной земли. По инерции я пробежал по траве несколько шагов, прежде, чем остановился. Дышалось с трудом, нервный шок сковал мой разум и тело. Все-таки, подобные прогулки не для меня. Полагаться на кусок тоненькой деревяшки под тобой, когда слева и справа бездонные провалы, как минимум небезопасно. А значит — глупо.  — Поттер, давай сюда, — прорычал низкий бас. Я подошел к Грюму, и он, ударив меня палочкой по макушке, снял наложенное ранее заклятие.  — Прочитай, — я ухватил протянутую израненной рукой бумажку. „Штаб-квартира Ордена Феникса находится по адресу: Лондон, площадь Гриммо, 12.“  — Пошли, — не терпящим возражения голосом, потребовал мракоборец. Еще несколько минут ходьбы, и мы оказались перед двумя массивными домами. Слева, на здании выгравировали? 11, справа -? 13.  — Вспомни, что ты только прочел сейчас, — шепнул на ухо Люпин. Я мысленно повторил увиденное, и только дошел до слова „Гриммо“, как между домами начала образовываться некая массивная субстанция. Из нее появилась видавшая виды дверь, грязные, закопченные стены и запыленные окна. Дом номер двенадцать, взбухал прямо на глазах, и это смотрелось гораздо зрелищнее, чем в фильмах, или казалось на словах. В каждом течении происходящих чар, таилось древнее могущество, некие тайны, способные ворочать материи и менять окружающий мир. Я потрясенно выдохнул. Занятия занятиями, но вырос я среди маглов, не зная чар до нынешнего лета, и развернувшееся предо мной зрелище завораживало своим шармом, и мощью творящихся заклинаний. Настоящее произведение искусства.  — Пойдем, чего застыл столбом, — проворчал Грюм, — насмотришься ещё. Мы поднялись к возникшей из ниоткуда двери. Черная краска на ней потрескалась и местами осыпалась. В центре располагался серебряный, изысканный дверной молоток, в виде извивающейся змеи. Ни замочной скважины, ни ящика для писем не было. Люпин один раз стукнул в дверь волшебной палочкой. Раздался длительный скрежет многочисленных, скрытых механизмов, и звяканье цепочки. Дверь, поскрипывая, отворилась.  — Быстро входи, Гарри, — прошептал оборотень, —, но не уходи далеко, и ничего не трогай. Я понятливо кивнул, стопроцентно не желая будить славную мамашу крестного. За порогом оказалась скрытая полумраком прихожая, очевидно, долго пустовавшая, и лишь недавно отдраенная до состояния относительной чистоты. Пахло какими-то химическими чистящими средствами, пылью, и чем-то гниловатым. Обернувшись, я увидел, как Люпин и Тонкс левитируют наши чемоданы и метлы. Кингсли и Грюм стремительно прошли мимо нас, скрывшись в одной из многочисленных боковых дверей. Едва они удалились, в глубине дома раздался заглушенный расстоянием и стенами вскрик. Послышались торопливые, семенящие шаги, и передо мной, возникла невысокая, пухлощекая, рыжеволосая женщина средних лет. Она пораженным взглядом окинула впередистоящее тело, а затем крепко сжала в объятьях. - Ох, Гарри-Гарри, как ты вырос, возмужал, бедненький мальчик, как я рада, что ты уже здесь, — запричитала Молли Уизли. Мне ничего не оставалось, как терпеть телячьи нежности, по сути незнакомой для себя фурии. Казалось, только удалось обрести свободу, но не тут-то было. Откуда-то справа послышался грохот, вскрик, и на мою голову свалилось нечто большое, тяжелое и, что примечательно, рыжее.  — Гарри, братан! Как же я рад тебя видеть, — заголосил Рон. Ростом почти с меня, рыжеволосый, веснушчатый подросток сильно хлопал по плечу. Здоровый, довольный пацан, явно не стеснялся выплескивать на окружающих свои эмоции.  — Здравствуй, Гарри, — раздался тихий, нежный голосок. Я обернулся на звук. Сразу за младшим из братьев Уизли, стояла девушка. Чудесные каштановые волосы обрамляли хрупкие плечики. Глубокие как озера, сияющие глаза с острасткой и боязливо взирали на меня, в ожидании гнева. Гермиона Грэйнджер. Телом уже полноценно сформировавшаяся девушка, по повадкам оставалась сущим подростком, которая скромно потупившись, стояла в стороне, сцепив смущенно руки перед собой. Одетая в какой-то замызганный, залатанный фартук из арсенала Молли, девчонка вызывала некую жалость, или даже умиление. Отчего-то защемило в груди. Я подошел, и обнял подругу Гарри Поттера.  — Привет, Гермиона, — прошептал я ей в самое ухо, девушка тихо спросила:  — Ты сердишься?  — Очень.  — Ты так вырос за лето, возмужал, и вообще… — слегка покраснев, признала Гермиона.  — Мы все растем и развиваемся, — невзначай многозначительно заметил я. Тут же влез Рон, положив руки нам на плечи, с ухмылкой оглядел меня и Грэйнджер.  — Ну что, закатим пир на весь мир? — радостно воскликнул рыжий.  — А что, неужто есть повод? — криво ухмыльнулся я.  — Конечно, — не понял шутки Уизли, — нас с Гермионой сделали старостами! Круто, прикинь?! Я мысленно застонал, негодуя на эту глупую детскую назойливость. Да хоть папой Римским, мне то что? Но, по правде нужно выглядеть шокированным, а затем огорчится.  — Неужели…, а я совсем забыл про это, — растерянно пролепетал я. Рон сиял, впервые обойдя друга, а Гермиона нахмурилась. Ей явно не хотелось говорить об этом сегодня, опасаясь моей возможной реакции на прошедшее лето. Для нее значок старосты значил много, и девушка не хотела расстраивать друга в день единения, а упомянуть об этом позже, невзначай. - Рон, — начала она, — Гарри только что с дороги, давай о чем-нибудь другом?  — Да о чем же ещё, это ведь главная супер-новость! — голосил Уизли. — Сама ведь прыгала от счастья, когда получила значок, скажешь, нет?  — Ну было, и что…  — Кстати, ты же писала сейчас письмо своему Виттику Краммику? Уже закончила? Гермиона вспыхнула, быстро бросила на меня смущенный взгляд, и разозлившись стиснула кулаки:  — Рон Уизли, ты… ты… - и, развернувшись на негнущихся ногах, убежала наверх.  — И чего это она, — несказанно удивился Рон. — Ведь только что сидела, строчила свой талмуд, листов по пять исписывает ей-богу.  — Ладно, оставь Рон, — похлопал я по плечу горе-друга. И повернувшись к Молли, спросил:  — А когда будет ужин, я сегодня не обедал, да и дорога выдалась не из легких. Молли Уизли расцвела, словно махнула стакан феликс-фелицис.  — Конечно-конечно, Гарри, ты же явно проголодался, — защебетала матрона, — ужин через полчаса, потерпишь? Как раз многие будут, со всеми встретишься, познакомишься, а пока можешь помыться с дороги, Рон тебе покажет твою комнату. - Да, кстати Фред с Джорджем придумали такое…  — Ро-он… — предостерегающе начала Молли.  — Ничего такого, — быстро поправился Рон, — в общем, пошли, Гарри, все покажу наверху. Мы начали подниматься по скрипящей, старой, видавшей виды лестнице. Наверху стало ещё более душно, затхло и мрачно. Рональд приоткрыл невзрачную дверцу, и мы оказались внутри небольшой комнатки, пережившей Армагеддон. Друг Гарри явно не утруждал себя уборкой, если вообще имел подключенную библиотеку с такими функциями. На краешке не заправленной постели сидела хмурая Гермиона. Девушка, скрестив руки на груди, мрачно уставилась на Уизли. Я сам не мог разобраться, что же к ней ощутил. Какая-то необъяснимая родительская жалость, симпатия покровителя на глазах которого расцветает небывалой красоты бутон. Если мне не изменяет память, в каноне, гриффиндорка была заносчивой надоедливой зубрилой, сражающейся за права эльфов-домовиков, хроническая бука и начинающая феминистка. А сейчас, передо мной находилось совсем иное существо, казалось её что-то разъедает изнутри, особенно это заметно в её взглядах, бросаемых на меня. Будто вынули стержень. Так смотрят на абсолютного незнакомца, с которым вынуждена находится долгое время вместе. Таким взглядом девушка может смотреть на нервирующего её мужчину, с которым она случайно застряла в лифте. Невероятно, но может ли она знать правду обо мне? Я вопросительно посмотрел на Гермиону. Та, стрельнув взглядом на Рона, едва заметно покачала головой: не здесь. Я облегченно перевел дух, хоть какая-то определенность. Вдруг меня треснули по плечу: оказывается Рон уже довольно долго разглагольствовал на некую квиддичную тему. Грэйнджер морщилась, но молчала.