— Ты не простой охотник, если привычки людей знаешь. Видно, что побывал между жерновами, умеешь бить и держать удары. Скорее всего тебя вызвал Ген.

— Я на Гена не работаю, — ответил твердо Данила.

— Все равно тебя будут подозревать. И Ген и Ворошило. При последнем слове вертлявый кивнул на своего дебелого спутника. Данила оторвал куриную ножку, ответил с холодком:

— Возможно, я стану на чью-то сторону. Всегда любил подраться. Краем глаза он видел, как вертлявый что-то шепнул откормленному, судя по всему, это и был Ворошило. Тот кивнул с кислым видом, будто вместо водки хлебнул уксуса. Вертлявый повернулся к Даниле:

— Мы нуждаемся в крепких парнях, а приходится нанимать всякую дрань, ненадежных. Если решил подраться, поговори сначала со мной. Данила выплюнул разгрызенные косточки в миску, сказал небрежно:

— С тобой или с твоим противником? Он выпил залпом кружку кваса, поднялся и вышел из трактира. Конь уже стоял в конюшне, в яслях была охапка свежего сена. Данила не спеша побрел по улице, кося глазами по обе стороны. Вдруг Данила увидел настоящий каменный дом. Массивный, двухэтажный, с железной крышей. Окна на первом этаже были заделаны железной решеткой. Ступеньки, которые вели к массивным дубовым дверям, похожим больше на ворота, будто из широких плоских камней. Данила замедлил шаг, рассматривая диковинку с интересом. Когда он поравнялся с крыльцом, послышался частый стук копыт. Через минуту из-за поворота выехала легкая коляска, запряженная двумя вороными. Подковы стучали по дереву глухо, на небрежно отесанных бревнах коляску немилосердно подбрасывало, раскачивало на рессорах. Кучер гнал лихо, по-разбойничьи посвистывал, покрикивал, крутил над головой кнутовищем. Он еще издали прицелился огреть зеваку прохожего, и Данила заметил это, вскипел, пошел мимо. Коляска резко вильнула, огибая его по широкой дуге. Кучер по-волчьи оскалил зубы. Он знал, кого можно хлестнуть, кому уступить дорогу. Проехав еще десятка два шагов, коляска остановилась резко. Кони гневно заржали, взвились на дыбки. Данила резко повернулся, винтовка мгновенно очутилась в его руках. Коляска стояла перед подъездом каменного дома. С сиденья, накрытого, как шатром, черным навесом, поднялась молодая девушка. Она соступила на бревна проезжей части, небрежным жестом откинула с лица вуаль. Данила судорожно схватил ртом воздух. Девушка была высокая, тонкая в поясе, с гибкой фигурой и высокой грудью. Глаза ее были лучистыми, как звезды, золотые волосы уложены толстой косой на затылке. Лицо было нежно-белым, незагорелым, пылали яркие, как мак, губы, скулы были горделиво приподняты. Данила сделал несколько шагов как зачарованный. Он не замечал ни кучера, откровенно скалившего зубы, ни услужливого молодца в полдевке, который распахнул массивные двери и низко кланялся, блестя обильно смазанными лампадным маслом волосами. Девушка сердито поглядела на Данилу:

— Что с вами? Вы никогда не видели женщин? Губы Данилы мгновенно пересохли, в ушах звенел ее волшебный голос.

— Клянусь! Оказывается, я и в самом деле их еще не видел. Она тряхнула головой, лицо было надменным. Но красивые полные губы чуть изогнулись в улыбке. Она шагнула к дому, но Данила торчал как столб, загораживая дорогу, и она ядовито поинтересовалась:

— Может, мне повернуться и сесть назад в коляску? Сердце Данилы пикнуло, будто поросенок под колесом паровоза. Девушка была наполнена солнцем, он ощутил свою двухдневную щетину, грязь на сапогах и дорожную пыль на одежде. Его рубашка была темной от пота. Он ответил торопливо:

— Я и правда только что из леса. Никуда не деться, от судьбы не уйдешь. Вам на роду написано выйти замуж за меня. Она отшатнулась. Ее большие глаза стали круглыми, как у птицы:

— Вы сумасшедший?

— Еще какой, — ответил он. — Я заставил вас ждать так долго. И сделал шаг в сторону. Она гордо прошла мимо, его обдало тонким, нежным запахом. Данила жадно смотрел, как она поднялась по ступенькам, как надменно оглянулась в дверях. В ее глазах были удивление и негодование:

— Вы дикарь и наглец!

— И ваш будущий муж, — напомнил он. Парень в поддевке насмешливо скалил зубы, свысока рассматривал Данилу. Девушка нахмурилась, быстро шагнула за порог. Дверь за ней захлопнулась. Свет померк, Данила снова оказался в сером мире, на пыльной улице. С тяжелым вздохом он повернулся, деревянными шагами направился обратно к постоялому двору. Сзади застучали копыта, сбоку заехала коляска.

— Эй, — послышался голос, — хошь, подвезу? Данила вскочил на подножку, где только что стояли ее ножки, потрогал ладонью кожаное сиденье, которое хранило еще тепло ее тела. Разбойничьи глазки кучера хитро щурились.

— Давай, — сказал Данила. — Гони к постоялому! Или лучше — какие торговые лавки еще открыты? Кучер пустил лошадей шагом, нехотя пробормотал:

— Поздно уже, но если дело прибыльное, то можно и на дом. Любой примет, если деньгой пахнет.

— Тогда правь к купцу домой, — решил Данила. Кучер подумал, подняв глаза к небу, будто советовался с Богом, хотя при его роже ходить только вокруг котлов, под– кладывая дрова, чтобы смола кипела, раздумчиво пожевал губами:

— Тут новый один появился. Может, к нему. Все новые, но этот новее всех. Вы чем-то смахиваете один на другого. Извозчик гикнул, кони пошли быстрее. Данила сидел задумчивый, извозчик не вытерпел, спросил:

— Ты хоть знаешь, с кем говорил?

— Нет.

— Дочка самого, почитай, ампиратора! По нашенским меркам. Ее батя, князь Волконский, назначен губернатором всего края!

— Волконский? — переспросил Данила, пробуя фамилию на вкус. — Никак дочка его тоже княгиня?

— Не княгиня, дурень, а княжна. Княжна Волконская Наталья Андреевна. Данилу окатило холодом. Вон какие высокие птицы. А девка — золото, один лишь порок — княжна.

— Служилый князь, — поинтересовался Данила, — или владетельный?

— Служилый, — ответил кучер с сожалением.

— Терпимо. Кучер покосился, удивляясь. Парняга хохмит или всерьез? Коляска остановилась перед огромным бревенчатым домом. Рядом высился амбар, похожий на крепость. На широких воротах висели тяжелые железные слеги, пудовые замки. Данила постоял, широко расставив ноги, посмотрел на амбар — не только склад, но заодно и торговая лавка. Ворота закрыты, но от дома отворена боковая дверь. Перемахнув через забор, Данила подошел. В окне дома, которое выходило во двор, колыхнулась занавеска. Данила заглянул в боковую дверь: огромный склад забит товаром, еле осталось место для прохода. Через зарешеченные окошки падает скудный свет, освещая тюки ситца, сукна, горы седел, ящики с патронами, ружьями. Мешки с зерном, крупами, а вон там коробки с бездымным порохом никак? По ту сторону прилавка слышалось сопение, приглушенная брань. Заслыхав чужака, с пола поднялся плотный краснолицый парень, распаренный. Рукава у него были засучены, ворот распахнут на груди, где блестел медный нательный крестик. Парень быстро окинул цепким взглядом Данилу, и тот понял, что от парня не ускользнула ни его двухдневная щетина, ни штаны из грубой ткани, ни забрызганные грязью сапоги, ни тем более медвежья шкура на плечах. Однако парень сразу взял быка за рога:

— Чем могу служить, господин?

— Мне нужен товар.

— Водка? — спросил парень. Глянув в лицо Даниле, поправился: — Ружье, патроны? Данила медленно покачал головой:

— Мне нужно много всего. Давай-ка лучше хозяина. Возьму большую партию, если сговоримся. В этом случае полагается скидка. Парень не двигался. Глаза его были все такими же настороженными. Данила медленно вытащил кошель, вытряхнул на ладонь несколько крупных зерен. Глаза парня расширились, в его зрачках заблестели, словно отражение, желтые огоньки. Кивнув, он выскользнул через боковую дверь. Вскоре в амбар вошли два дюжих парня, очень похожих на первого, явно братья. Не глядя на Данилу, пошли вдоль стены, бесцельно трогая ящики, подвигая мешки. Один из братьев на ходу проверил, надежно ли заперта дверь, которая вела на улицу. Данила терпеливо ждал. Когда оба приблизились достаточно близко, он перекинул винтовку с плеча в руки, сказал негромко: