подделать. Если он действительно не отходил от меня...

- Где ты был, когда я пришла в себя? - внезапно спрашиваю я.

- Разговаривал по телефону. Снаружи. Я собирался вызвать вертолет, чтобы отвезти тебя в

больницу. Хорошо, что ты пришла в себя. Мануэла проверяла тебя. Островитяне имеют больше

опыта с водой, чем кто-либо другой. Они должны. Их жизнь вращается вокруг этого. Когда я

рассказал ей, что случилось, она осмотрела тебя и заверила меня, что с тобой всё будет в

порядке. Один лишь бог знает, что с тобой случилось под водой. То ли ты ударилась головой, то

ли у тебя сотрясение. Не было никаких видимых признаков повреждений, но все же...

Он замолкает, но у него играют желваки.

- Но что? - спрашиваю я тихо.

- Но я не хотел рисковать, - признается он.

По выражению его лица и тону я знаю, что не это он хотел сказать изначально.

- Я не знал, как ты отреагируешь, когда очнешься на больничной койке. Это последнее, чему я

бы хотел подвергнуть тебя.

Потому что больничная койка находится за гранью твоего контроля, думаю я. Но я ничего не

говорю.

- Мануэла настаивала на том, что ты будешь в порядке. Но час за часом выводил меня из себя.

Если бы к девяти часам вечера тебе не стало бы лучше, я вызвал бы вертолет.

- Сколько сейчас времени?

Стоунхарт наклоняется и целует меня в лоб.

- 19:20. Ты знаешь, как держать мужчину на грани.

- Да.

Я смотрю в потолок и думаю над всем тем, что он мне сказал. Еще полчаса, и меня доставили

бы во Флориду.

Хорошо, что я пришла в себя, не так ли? Не знаю. По правде говоря, проснуться в больничной

палате было бы крайне травмирующим. Я бы понятия не имела, как себя вести. Что бы я делала,

в моем нынешнем состоянии, если бы оказалась в окружении врачей, медсестер и других людей?

Что бы они подумали об ошейнике? Что бы мне было позволено говорить? Брошь была бы

включена?

Может быть это и к лучшему, что я пришла в себя сейчас. Таким образом, нет никакой

неопределенности. Таким образом, я могу придерживаться моего изначального плана, не

поддаваясь искушению новых возможностей.

- Есть кое-что, чего я ждал, чтобы сделать, - говорит Стоунхарт, врываясь в мои мысли. - Я

принял решение, когда нес тебя.

- Да?

Я смотрю на него и вижу в его взгляде искренность. Мое сердце начинает трепетать.

- Какое?

- Одну секунду, - Стоунхарт бросает взгляд через плечо. - У тебя гости.

Я поднимаю голову и вижу Лучиану, выглядывающую из-за двери.

- Скажи своей семье, что она хочет видеть их.

Лучиана кивает и убегает. Спустя какое-то время я окружена семьей, на их лицах читается и

облегчение, и озабоченность одновременно.

Мануэла дает мне выпить что-то холодное и помогает поднести чашку к губам. Затем она ругает

детей, что они ведут себя слишком громко. Я не понимаю слов, но сужу по их реакции.

Я прошу Стоунхарта сказать, что они мне не мешают. Он делает, как я говорю, но спустя

несколько минут Мануэла выводит всех и оставляет нас со Стоунхартом наедине.

- Ты их новый фаворит, - бормочет он, когда дверь закрывается. - Ты превзошла даже меня.

- Сомневаюсь, что кто-нибудь сможет это сделать, - говорю я. - Они обязаны тебе жизнью.

- Хм, - он смотрит на дверь. - Я не хочу, чтобы нам мешали.

Он поворачивается ко мне лицом. У него серьезное, почти мрачное выражение лица. Я никогда

не видела Стоунхарта напряженным, до сегодняшнего дня. Он выглядит уставшим.

Это заставляет осознать, что где-то в глубине души он просто человек. Он может быть

бессердечным и холодным, без всякого сострадания...но все эти ошибки исходят от куда-то.

Есть причина, заставляющая его делать то, что он делает.

Стоунхарт - сложный человек. Никто не будет отрицать этого. Черт, даже люди едва его

знающие, согласятся со мной. Но я видела его с разных сторон. Я видела его холодным. Я

видела его злым. Я видела его властным, переменчивым и непредсказуемым.

Также я видела его милым. Я видела, что он может быть добрым. Этого недостаточно, чтобы

забыть всё то, что он сделал. Однако отрадно знать, что он не безнадежен. Что личность,

которую он воздвиг, не поглотила его.

- Лилли, - он произносит мое имя с нежностью.

Настоящий любовник. Его голос, который всегда имел такую власть, воздействует на меня

самым примитивным способом. Проникает в душу и трогает до слез, особенно, когда мое имя

слетает с его губ.

- Да? - шепчу я.

Я в ожидании того, что последует дальше. Я понятия не имею, что это может быть, но интуиция

подсказывает мне, что ничего плохого.

- Когда ты была без сознания, - начинает он, медленно шагая ко мне. - Я не мог спать. Я не ел.

Мои мысли вращались исключительно вокруг тебя. И я чувствовал непреодолимое чувство

вины. Я сделал это, говорил я себе. Я один виноват в этом.

Я качаю головой.

- Это не так. Я не виню тебя! Это был несчастный случай. Я поскользнулась и упала. Кроме

того...

Я сглатываю, когда вспоминаю, как его руки поймали меня под водой.

- Ты спас меня.

- Если бы не я, тебя не нужно было бы спасать.

Ему больно, и он сердится. Впервые он сердится не на меня, а на себя.

Он делает глубокий вдох.

- Я сожалею, - говорит он. - Ты знаешь, как я ненавижу кричать. Но, Лилли, с тобой... я

чувствую, что внутри меня оживают эмоции, которые я не чувствовал уже много лет. Несколько

десятилетий.

Он садится на край кровати, пробегает рукой по волосам и смотрит вдаль, когда говорит.

- Ты должна понять...кто я, - говорит он. - И я не могу рассказать тебе всё. Не сейчас. Еще нет.

Но однажды я рассказал тебе историю своего прошлого. О моем отце и братьях. В последний

раз я говорил о них, когда был подростком. Вся моя жизнь была построена вокруг мести. Знаю,

это звучит ужасно, но я не люблю деликатничать. Честность, особенно с самим собой, имеет

решающее значение для человека моего положения. Я никогда не думал, что буду признаваться

кому-то в таких вещах. Я...

Его длинные пальцы сжимают край матраса, и он сглатывает.

- Я еще не готов, Лилли. Всё, о чем я прошу тебя, это немного терпения. Со мной. Пожалуйста.

Он искренен. Я протягиваю руку и кладу её поверх его. Он медленно поворачивает голову и

смотрит на наши руки. Затем поднимает глаза на меня.

Когда я вижу темные зрачки в мерцающем свете, я начинаю сомневаться. Это может быть

просто уловка темноты, но на мгновение мне показалось, что его глаза действительно блестели.

На мокром месте. Словно от слез. Он отводит взгляд прежде, чем мне удается получше

рассмотреть. Но этого краткого взгляда достаточно, чтобы заставить меня чувствовать себя так,

как будто меня переехал грузовик.

Стоунхарт плачет? Стоунхарт показывает одну из самых подлинных человеческих реакций?

Поверить не могу.

Он переворачивает мою руку и берет в свою, отчего по руке пробегает тепло.

- Я могу сделать это, - говорю я мягко.

- Спасибо, - говорит он. - Я хотел отомстить своему отцу. Я получил это. Я хотел отомстить

своим братьям. И это я получил. Моя жизнь основывалась на свершении правосудия над теми,

кто обидел меня. Это сделало меня тем, кто я есть. Я не буду извиняться за свои действия. Я

живу без сожалений. Единственный способ сделать это - отстраниться от мира. Жить без

эмоций, без сострадания. Без...любви.

Вдруг он встает. Он начинает ходить по комнате, между предложениями его челюсть то

сжимается, то разжимается.

- Я всё сделал это, ты знаешь. Всё, что я когда-либо хотел. Стоунхарт Индастриз. Это название...,

- он смеется. - ...было детской мечтой. Я ненавидел свою фамилию. Ненавидел. Знаешь почему,

Лилли? Потому что я унаследовал её от отца. Потому что это было постоянным напоминанием о