моей связи с ним. Как только я смог, я разорвал эту связь. Я оборвал все связи с семьей. Со

всеми...кроме одного человека, который относился ко мне хорошо. За исключением моей

матери.

- Ты общаешься с ней? - спрашиваю я.

- Она умерла.

Тишина заполняет комнату. Я чувствую себя плохо. Меня тошнит. О чем я думала, задавая

такой глупый вопрос?

Стоунхарт подходит к шкафу и наклоняется, поддерживая себя руками. Через плечо он смотрит

на меня. Слезы, воображаемые слезы, ушли.

- Да, Лилли, она умерла, и я не смог предотвратить это. Я мог бы ей помочь. Если бы не был

таким слабаком. Глупым. Я мог спасти её!

- Когда?

- Больше двадцати лет назад. Вскоре после того, как ты родилась. Если бы у меня было еще пять

лет...черт, хотя бы три...я бы смог изменить вещи. Может быть сейчас она была бы с нами. Но

тогда у меня не было власти. Я не говорю о врачах и медицинских счетах, Лилли. Ты знаешь

мой отец был богатым. У него были возможности. Смерть моей матери наступила не от

нехватки ресурсов. А отчего-то другого. Чего-то...более зловещего. Безумия. В любом случае не

это я хотел сказать тебе. Предполагалось, что это будет не обо мне, а о тебе. Разве ты не видишь?

Как ты влияешь на меня. Я раньше не знал, что такое существовать, как единое целое, что

значит зависеть от другого человека. Я никогда не задумывался о том, что отношения могут

быть ценнее, чем просто секс. А ты знаешь у меня в этом ненасытный аппетит.

Я краснею. В этом он прав.

- Из-за смерти матери я погряз в греховности. Мне ничего не оставалось, как напасть на мир с

целеустремленной свирепостью. Я создал свою империю, потому что это было все, что я мог

сделать. Но дело не только в этом, Лилли. Я понял, что получаю удовольствие от конкуренции.

Мне нравилось рисковать. Благодаря Стоунхарт Индастриз я задался целью, измеряемая в

долларах и центах.

Он усмехается.

- Ну. Может быть не центах. Давным давно я не беспокоился о центах. Я мечтал о материальных

благах. И я их получил. Когда я был моложе, я думал, что этого будет достаточно, чтобы

удовлетворить меня. Автомобили, яхты, самолеты. Недвижимость в стране, в горах,

апартаменты по всему миру. Нью-Йорк, Париж, Сидней, Крит. Одежда. Одни женщины высоко

оплачиваемые, другие нет. Причина..., - уточняет он. - ...никакой эмоциональной привязанности.

Не с моей стороны. А их. Профессиональные модели из Швеции, России, Востока тоже

рассматривают секс как бизнес. Это всё, чего я хотел. Никаких сложностей. Никаких чувств.

Никаких спектаклей.

Он садится на край кровати.

- Меня преследовали, Лилли. Ни один человек. Вот, почему я веду такой образ жизни. Вот,

почему мое поместье в Калифорнии такое уединенное. Какая молодая, красивая без денег

женщина не захочет быть со мной? Сколько времени ей хватит поймать на крючок генерального

директора Стоунхарт Индастриз? Я знаю, кто я. Я знаю мой успех притягивает неправильных

женщин. В свои тридцать...я сделал ошибку, подпустив одну. Она почти разрушила меня.

- Что случилось? - тихо спрашиваю я.

- Ничего важного для тебя, моя Лилли-цветочек, - мягко говорит он, сладко. - Тем более я

поклялся больше не совершать такой ошибки. Я поклялся и застрял с этим. Но это...

Он поворачивается и наклоняется ко мне.

- Мы...ты...это не ошибка.

Его пальцы касаются моей руки, отчего я дрожу.

- Встань, - шепчет он.

Я моргаю. Он подходит ближе, а теперь хочет, чтобы я встала? Но что-то внутри меня

заставляет меня сделать, как он говорит без всяких протестов. Я не хочу разрушать чары.

- Встань передо мной, - он садится, опуская ноги на пол.

Он притягивает меня между своих ног и начинает ласкать бедра.

- Ты прекрасна вне всякого сомнения, - говорит он. - И когда я думал, что потерял тебя, когда

думал, что возможно больше никогда не увижу, как ты проснешься, я пообещал себе, что не

омрачу твою красоту и невинность. Ты знаешь, о чем я говорю, Лилли?

- Нет, - мой голос звучит таким далеким и мягким, как будто и не мой вовсе.

Он берет мою руку и подносит к губам. Он глубоко вздыхает, затем начинает медленно

подниматься. В полный рост он возвышается надо мной.

- Я говорю об..., - его руки обхватывают мою шею сзади.

Он касается ошейника.

- Этом.

У меня перехватывает дыхание.

Он не может...он не может сделать...то, о чем я думаю. Может ли он?

- Подними подбородок, - шепчет он.

Я так и делаю. Он делает что-то своими пальцами. Раздается слабый щелчок. И ошейник падает.

Стоунхарт поворачивается и кладет его на кровать. Мои руки трясутся, когда я прикасаюсь ими

к шее. Мои пальцы исследуют то место, где когда-то был ошейник.

Всё, что я обнаруживаю, это моя собственная кожа. Сдавленный всхлип выходит наружу.

Только один. Я чувствую такую легкость. Так, будто я наконец-то свободна. Глаза наполняются

слезами. Коленки подкашиваются.

Стоунхарт ловит меня прежде, чем я падаю. Подняв меня, он обращается со мной, как с

ребенком. Он опускает меня на стол и прикасается к влажной щеке. Его палец начинает

спускаться по моему телу и снимает лямку топа.

Его руки слегка задевают грудь.

- Ты, - говорит он. - Такая замечательная. И я обещаю тебе, Лилли, я больше никогда тебя не

обижу.

А затем мы целуемся, и я полностью забываюсь в его руках.

Глава 17

Стоунхарт продляет наше пребывание на острове, чтобы наверстать упущенное время. Нет. Не

Стоунхарт. Больше нет.

Теперь он Джереми, как в моих мыслях, так и речи. Он Джереми, и я не чувствую никаких

угрызений совести, называя его так.

Всё замечательно. Это действительно рай. Я нежусь на солнце и наслаждаюсь каждым

приготовленным Мануэлой экзотическим блюдом. Ночью мы с Джереми занимаемся любовью.

Мы пьем. Либо ром, либо текилу, либо вино или любой другой ликер, который у него есть в

доме. Мы говорим друг другу непристойности. Мы смеемся.

Сняв ошейник, с плеч Джереми как будто упал груз. Он стал свободнее выражать свои эмоции

со мной. У меня нет ощущения, словно он сдерживается. Он просто остается самим собой. И это

чудесно.

Больше не было никаких признаний и откровений, как в ту ночь, когда он снял с меня ошейник.

Но я не возражаю.

Однажды ночью, лежа на пляже рядом с костром, Джереми делает неожиданное заявление.

- Завтра вечером, - говорит он. - Вертолет отвезет на главный остров. Меня попросили

присутствовать на одном благотворительном мероприятии. Я должен произнести речь. Сначала

я сказал нет, потому что не хотел отнимать у нас время, но думаю, со всем, что произошло в

последнее время, мы можем рискнуть и позволить себе выход на публику.

Мои брови ползут вверх.

- Рискнуть?

- Ты знаешь, что я имею в виду. Здесь у нас всё хорошо. Но там будут журналисты. И они хотят

фотографий. Всё это очень гламурно, остается дело времени, когда они увидят меня с тобой.

Вопрос в том, готова ли ты сделать следующий шаг?

- Да, - решительно отвечаю я.

- И..., - его пальцы касаются моей ключицы. - ...можешь ли ты гарантировать, что будешь

хорошо себя вести? Или тебе нужна мотивация?

Я сажусь и смотрю ему прямо в глаза.

- Джереми, - говорю я. - Я обещаю тебе, что не сделаю ничего, чтобы подставить под угрозу

твое положение. Завтра вечером я буду идеальной для тебя спутницей.

- Надеюсь на это.

***

На следующий день мы возвращаемся в цивилизацию. Никогда, даже в своих самых смелых

мечтах я не думала, что это случится так скоро. Я собираюсь выйти в люди с Джереми без

ошейника.

Как сильно изменился мир? Кажется, будто целую вечность я никуда не выходила.